ьбу.
20 декабря 1944 года вышел очередной номер газеты «Воля народа». В ней было опубликовано официальное информационное сообщение Комитета освобождения народов России от 17 декабря, где говорилось об учреждении Советов — Русском национальном, Белорусском национальном, Национальном Совете народов Кавказа, Национальном маслахате народов Туркестана, Главном управлении Казачьих войск.
Представители национальных советов, избираемые ими, образовывали при Комитете освобождения народов России постоянное совещание по делам национальностей.
7 января 1945 года Власов наконец-таки встретился с Красновым. Андрей Андреевич говорил о своей единоличной власти, да так настойчиво, что его еле сдерживал начальник штаба. И все же соглашение о совместной работе было практически достигнуто. Был решен вопрос и о представительстве казачьих войск при ВС КОНР. Краснов и Власов поцеловались.
9 января Власов, читая проект Краснова, согласно кивал головой, пока не дошел до того места, где говорилось о совместной борьбе под германским командованием. Андрей Андреевич решительно возражал против этого, считая, что казаки должны быть подчинены только ему. При этом Краснов на это не соглашался и считал, что говорить о подчинении еще рано. Впоследствии Краснов сильно переживал, что немцы не могли определить свою линию между казаками и Власовым. О Власове же он всегда отзывался только нелестно.
Он не доверял «большевичку», думая, что тот намерен уничтожить казачество, послав его на передовые линии.
Вернувшись домой, Краснов набросал проект соглашения, в котором обосновал, почему казаки должны быть самостоятельны, и сказал о совместной работе с «большевиками» (власовцами). Переговоры продолжились.
22 марта 1945 года в 22 часа 15 минут в передаче по радио Комитета освобождения народов России сообщалось, что Кубанский войсковой атаман генерального штаба генерал-майор Науменко отдал приказ о включении Кубанского казачьего войска в ряды освободительного движения народов России под водительством Главнокомандующего Вооруженными силами Освободительной армии генерал-лейтенанта Власова.
На следующий день начальник Главного управления казачьих войск генерал от кавалерии Краснов подписал свой приказ за № 12, в котором осудил Науменко за его своеволие в отношении подчинения Власову. В частности, Краснов писал: «Наша сила — в единстве. Не уходом из своих частей в какие-то иные части, не прислушиванием к заманчивым словам лиц, не заслуживших кровью и борьбой права распоряжаться казаками, но твердой дисциплиной, полным повиновением своим боевым начальникам и указаниям моим, как начальника Главного управления казачьих войск, вы, казаки, достигнете этого единства, а с ним вместе и подлинного признания ваших прав на землю и самобытное существование. Мы со своего казачьего пути не сойдем, но пойдем по нему вместе с германской армией, генерал-лейтенантом А.А. Власовым…»
Даже весной 45-го генерал Краснов оставался наиболее решительным и влиятельным противником объединения с РОА. В своей политической концепции П.Н. Краснов писал:
«Во власовское движение не следует вмешиваться: если окажется, что власовцы абсолютно преданные союзники гитлеровской Германии, тогда можно будет говорить о союзе с ними. А пока расчет только на вооруженные силы немцев».
И Краснов ничуть не ошибался. Как и многие другие, Власов прекрасно понимал, что наступление Красной армии остановить было уже невозможно. Поэтому он говорил одно, а делал совершенно другое. Например, осенью 1944 года Андрей Андреевич утверждал: «Признавая независимость каждого народа, национал-социализм представляет всем народам Европы возможность по-своему строить собственную жизнь. Для этого каждый народ нуждается в жизненном пространстве.
Обладание им Гитлер считает основным правом каждого народа. Поэтому оккупация русской территории немецкими войсками не направлена к уничтожению русских, а наоборот — победа над Сталиным возвратит русским их отечество в рамках семьи Новой Европы».
В то же время Власов и его «армия» смотрели в сторону Запада. По свидетельству Ю.С. Жеребкова, в январе 1945 года Власов начал переговоры с министерством иностранных дел, оберфюрером СС Крэгером, чтобы получить разрешение на непосредственные переговоры КОНРа с Международным Красным Крестом о защите интересов русских добровольцев, попавших в плен к западным союзникам. К тому же имелся обоснованный страх быть выданным Советам.
Эти переговоры были не чем иным, как прощупыванием почвы на ближайшее будущее. Нужно было спасать свою шкуру, и именно с этой целью велась переписка с Женевой и переговоры через Жеребкова с представительством Международного Красного Креста в Берлине.
Юрий Жеребков числился у Власова начальником управления внешних сношений Комитета освобождения народов России. Русский эмигрант, он лучше других знал, как нужно действовать.
В конце января 1945 года Жеребков встретился в Берлине с журналистом из Швейцарии Георгием Брюшвейлером, родившимся в Москве, который очень просил представить его Власову. До посещения Власова Жеребков имел с ним конфиденциальный разговор и получил от него обещание помочь Освободительному движению. По возвращении в Швейцарию он должен был, при посредстве своих крупных связей, переправить англо-американскому Главному командованию меморандум о «движении» и, кроме того, подготовить почву для непосредственного контакта КОНРа с западными союзниками.
На приеме у Власова Брюшвейлер обещал поместить ряд статей в «Нойе Цюрихер Цайтунг», правильно освещающих Освободительное движение. В первых числах февраля журналист с полученным от Власова материалом выехал в Швейцарию. Но публикации статей власовцы так и не увидели.
В марте 1945 года Жеребкову удалось отправить два письма: одно — Густаву Нобелю, которое он вручил шведскому военному атташе в Берлине полковнику Данфельду, и второе — генералу графу Ф.М. Нироду через испанского дипломата, летевшего в Мадрид.
В конце месяца в Праге Жеребков вел переговоры о предполагавшемся съезде русских ученых. Там он встретился с профессором Вышеславцевым, у которого были хорошие связи в швейцарских научных и политических кругах. Он дал согласие, используя связи, помочь Освободительному движению. Инструкции профессор получил лично от Власова при встрече в Карлсбаде.
В апреле Международный Красный Крест дал ответ на письменное обращение КОНРа. Он выглядел примерно так: по получении письменного обращения КОНРа М.К.К. предпринял все нужные шаги перед англо-американскими правительствами. Однако ввиду деликатности и сложности положения КОНРа, благодаря его сотрудничеству с Германией, защита интересов добровольцев, попавших в плен к западным союзникам, очень нелегка.
В это же время высказывалась иллюзорная надежда, что именно Власов каким-то образом может изменить катастрофическое положение Германии. По свидетельству Жеребкова, многие политические и военные руководители считали, что «с помощью Власова и Русского освободительного движения, как экспонентов в борьбе против большевизма и Сталина, Германия сможет сговориться с союзниками и совместно продолжать войну против Советского Союза». Более того, «идея возможного сговора с англо-американцами при использовании имени Власова была руководящей нитью всех последних германских решений и действий, связанных с Освободительным движением».
6 апреля 1945 года в Карлсбаде около половины одиннадцатого Власов и Науменко встретились в очередной раз. После двух рюмок и закуски Власов сказал, что дела немцев плохи и, видимо, Германия будет перерезана на две части — Юг и Север.
Науменко позднее вспоминал слова Власова: «“Если бы кто из нас попался в руки англичан, то унывать не надо, так как он имеет определенные данные, что те Советам нас выдавать не будут. На той стороне известно о формировании нашей армии и что там на это смотрят благожелательно. Во Франции Деникину разрешено формирование русских”. Со слов Власова видно, что он зондировал почву и насчет Швейцарии и что возможна посылка туда нашей делегации. Кемптен явится центром сосредоточения не только казаков, но и духовенства, а может быть, всей организации Власова.
Нам, казакам, Власов дает средства для того, чтобы мы могли развить там организационную работу, — считал Науменко. — Он сказал, чтобы мы написали ему, сколько нам надо денег, а он сделает соответствующее распоряжение».
Генерал-майор А.В. Туркул (из белоэмигрантов) начал формирование своего корпуса из личного состава русских подразделений в составе вермахта и войск СС в конце 1944 года в районе Зальцбурга (Австрия). Опирался при этом Туркул на участников Белого движения. Известно, что в состав корпуса вошли отдельный русский пехотный полк полковника Кржижановского, Особый русский полк СС «Варяг» полковника М.А. Семёнова и отдельный Донской казачий полк генерал-майора С.К. Бородина. Численность — 5200.
В январе 1945 года генерал-лейтенант Б.А. Штейфон, командир Русского корпуса, заявил о готовности подчинить свой корпус Власову и «его армии». Но только 25 марта 1945 года: Русский корпус официально перешел в подчинение генералу Тур-кулу. Власов надеялся соединить эти два корпуса. Но 30 апреля Штейфон скоропостижно скончался. Корпус насчитывал всего 5584 человека.
XV казачий кавалерийский корпус группенфюрера СС X. фон Паннвица насчитывал в своих рядах не менее 32 000 человек, без военнослужащих вермахта и войск СС.
1 апреля 1945 года генерал Власов своим решением назначил И.Н. Кононова походным атаманом всех казачьих войск ВС КОНР, командиром 15-го корпуса и самолично произвел в генералы. Что, впрочем, противоречило договоренностям с немецкими хозяевами. Кононов же в командование вступить и не смог бы, потому как его немецкий командир X. фон Паннвиц вряд ли бы освободил свое законное место командира. Да, с назначением Кононова, в прошлом майора РККА и командира 436-го стрелкового полка, походным атаманом Власов тоже перестарался. Все эти решения вряд ли имели какую-либо з