Несколько девушек выкрикнули что-то совсем не подобающее дамам, давая понять Джуду и его ребятам, что их руки развязаны. Что касается меня, то я воспользовалась общим вихрем гормонов и возбуждения, чтобы выскользнуть из толпы. По пути я встретилась взглядом с Эль, и мы вместе направились прямиком к дверям. Наш план почти удался, когда нам преградила путь здоровенная стена из стоящих плечом к плечу Джуда и Пайпера… и загнала обратно в гущу баталии.
Я бросила на Джуда мой коронный «я правда тебя ненавижу» испепеляющий взгляд, который, казалось, никогда не мог выбить его из колеи, как и сейчас. Затем бросила едкий взгляд на его старшего брата, Пайпера. Он явился на свадьбу моего брата в своей залатанной кожаной жилетке, которая рекламировала его членство в печально известном криминальном мотоклубе «Короли Западного побережья», что означало: он носил цвета банды и ему было наплевать, что об этом думают другие. Поэтому шансы на то, что ему будет не все равно на мое желание выпутаться из этой ситуации с бросанием букета, стремительно приближались к нулю.
Он скрестил руки на груди, и оба брата улыбнулись мне с одинаковыми зловещими ямочками на щеках.
– Ладно, – проворчала я, сдаваясь и направляясь обратно на танцпол.
Глупые, сексуальные, крутые мужчины.
– Тот парень продолжает тебя фотографировать, – сообщила мне Рони, когда я поравнялась с ней в толпе. Я тщетно оглядывалась в поисках платиновой блондинки Эль и гадала, удалось ли ей сбежать. Везучая сучка.
– А? Какой парень?
– Фотограф с потной бородкой. – Рони указала на одного из свадебных фотографов, который в данный момент нацеливался сфотографировать стайку пьяных незамужних дам, соперничающих в борьбе за букет Кэти. – Говорю тебе. Каждый раз, когда я его вижу. Невеста там, а ты здесь, и он снимает тебя. Я почти уверена, что у него больше твоих снимков, чем ее.
– Забудь о нем, – сказала я ей, отвлекшись, когда Аманда скрылась в толпе неподалеку. – Я сообщу Мэгги. – У меня были заботы поважнее, чем какой-то озабоченный чувак с камерой. Например, то, что мероприятие приближается к финалу, а Броуди все еще не признал факт моего существования, не говоря уже о моем присутствии.
По крайней мере, мне не пришлось наблюдать, как он танцует с Амандой весь вечер.
Ну, Броуди не танцует. По крайней мере, так было раньше. Хотя он мог заключить женщину в объятия и заставить ее в танце почувствовать себя единственной в мире. Однажды это случилось. В ту ночь, которую я по разным причинам не забуду, как хорошим, так и плохим.
Как ни странно, с Амандой он этого не делал. В то время как я весь вечер танцевала в объятиях первого попавшегося мужчины, полная решимости не впасть в уныние, – Броуди ни разу ни с кем не потанцевал.
Возможно, у него не было настроения.
Каждый раз, когда я видела его мельком во время танца, он выглядел каким-то… угрюмым.
Сейчас я его не видела, но, с другой стороны, я и не смотрела. Вокруг столпилась компания парней, они смеялись и, вероятно, заключали пари, у кого будет синяк под глазом или пойдет кровь из носа, но я была слишком занята, высматривая Кэти и ее букет.
– Лучше приготовься к прыжку, Мэггс! – крикнул Зейн, когда Мэгги, которая и сама выглядела довольно угрюмой, отпихнули ко мне.
Я обняла свою миниатюрную подругу и сказала ей:
– Будем уворачиваться вместе. – Потому что, по моему опыту, на свадьбе было две группы одиноких женщин. Группа А, которая хотела поймать букет, и группа Б, которая этого совершенно не хотела.
Я просто надеялась, что мы сможем вовремя убраться отсюда к чертовой матери.
Затем Кэти отправила букет в полет, и дамы из группы А ринулись вперед, объединившись в кучку пьяных и, следовательно, слегка потерявших равновесие женщин на высоких каблуках, стремящихся к общей цели. Я попыталась отступить, но вместо этого волна швырнула меня вперед, разделяя нас с Мэгги. Затем мои ноги подкосились. Я начала падать.
И из всех возможных людей я увлекла за собой Аманду.
Что мне самой показалось бы подозрительным, если бы я не знала, что споткнулась. Я пыталась предотвратить это, но из-за переполоха я начала падать прямо на спутницу Броуди. Я подняла руки, чтобы прикрыть лицо от летящих в меня рук и локтей, – и поймала гребаный букет.
По крайней мере, большую его часть. Несколько выпавших цветов оказались в руках других девушек.
Но, блеск. Букет у меня. Я предположила, что это одно из преимуществ – или проклятий – высокого роста.
Все зааплодировали и подтолкнули меня вперед в момент моей славы. В эту же секунду фотограф с потной бородой щелкнул меня, и я попыталась изобразить самую лучшую «Еее! Как здорово, что выйду замуж следующей!» улыбку… А тем временем весьма недовольную Аманду подняли с пола. Возможно, она действительно хотела заполучить букет.
Ну, что ж поделаешь.
Затем Кэти вытащили на середину танцпола и усадили на стул. Все собрались вокруг, чтобы понаблюдать за тем, как мой брат под шаловливую блюзовую песню группы CCR «I Put A Spell On You» медленно залезет ей под платье и снимет с нее подвязку… своим языком. Что ж, это требовало некоторого мастерства.
Даже я зааплодировала.
Я отошла в сторону вместе с Рони, которая все еще надо мной хохотала до упаду. Вокруг начали собираться одинокие парни: некоторые расхаживали по залу с важным видом, как павлины, других подталкивали или подначивали друзья. Мне и самой с трудом удавалось удержаться от смеха. Наблюдать за тем, как бросают подвязки на свадьбе, всегда было забавно. Как и бросание букета, это раскрывает для вас людей с неожиданной стороны.
Например, Зейн, как никто другой, был впереди, разминал шею и руки, как будто готовился нанести победный удар в Суперкубке. По крайней мере, мне так показалось. Я ни черта не смыслила в футболе.
И все же. В высшей степени занимательно.
По крайней мере, так было до тех пор, пока подвязку не поймал Броуди… Затем Зейн с Джудом схватили меня, вытащили на середину танцпола и усадили на стул… Толпа начала свистеть, подбадривать, скандировать, и, насколько я могла разобрать, в основном она приказывала Броуди надеть подвязку на меня.
Чтоб их всех.
Неужели мы правда это сделаем?
Это все еще принято на свадьбах?
Да. Очевидно, так оно и было.
Фотограф-извращенец стоял передо мной на коленях и фотографировал нас – меня с потрепанным букетом невесты, Броуди с подвязкой, – а все остальные собрались вокруг. Затем Броуди пихнули ко мне, и песня изменилась.
Джеймс Браун начал распевать «It’s A Man’s Man’s Man’s World».
Броуди, все еще одетый в темные брюки, в накрахмаленную белую рубашку, расстегнутую ровно настолько, чтобы обнажить татуировку на шее, сексуальную впадинку у основания горла и ключицы, которые могли бы серьезно отвлечь девушку, – бросил на меня мрачный взгляд (как будто это была моя вина, когда он поймал эту дурацкую подвязку!) и опустился передо мной на колени.
И у меня перехватило дыхание.
О. Бог. Мой.
Это происходило на самом деле.
И все смотрели.
Броуди наклонился, приподнял мою ногу и снял с меня туфлю под одобрительные возгласы, свист и «у-ля-ля»… Ощущение его руки, его теплых, сильных и уверенных пальцев на моей обнаженной лодыжке заставило меня затрепетать.
Я задрожала.
Я никогда раньше не дрожала от мужского прикосновения.
Кроме как от прикосновений Броуди.
Меня охватил жар, и мое тело словно стало жидким. Всякое сопротивление исчезло, когда я позволила ему заняться этим невероятно интимным делом, которое теперь стало развлечением для наших друзей.
Пока Джеймс Браун излагал голую правду о том, что этот мир мужчин был бы ничем – ничем – без представительниц женского пола, Броуди положил мою ступню к себе на колени и держал мою ногу в своей руке, как будто она была драгоценной, диковинной и невероятно красивой.
Мои соски затвердели, а пальцы ног непроизвольно поджались.
Я затаила дыхание, сердце бешено заколотилось в груди. Между грудей, на которых не было лифчика, скатилась капелька пота.
Не то чтобы я никогда раньше не видела, чтобы мужчина натягивал на мое тело нижнее белье. На фотосессиях и показах мод самые разные люди, мужчины и женщины, одевали меня во все что угодно. Но это… это другое.
Это Броуди.
Он надел изящную подвязку с оборками на пальцы ног и заскользил ею вверх… медленно. А тем временем все смотрели, свистели и фотографировали.
По крайней мере, теперь он признал мое существование. Но это не означало, что он смотрел мне в глаза.
– Выше!
– ВЫШЕ!
Было уже за полночь, почти все были на грани срыва, поэтому, когда Броуди оставил подвязку у меня на колене и замер, толпа как один потребовала, чтобы он натянул ее повыше.
Что он и сделал.
Он скользнул ею вверх по моему бедру, задрав подол платья… Этим движением он послал мурашки до самого клитора.
Я прикусила губу.
Еще свистки.
Еще щелчки фотоаппарата.
Теплые пальцы Броуди скользнули по моему бедру… и я беспокойно заерзала, когда моя киска сжалась. О черт. У него были самые сексуальные руки на свете. Мужественные и сильные, но не слишком большие, немного грубоватые из-за того, что он много времени проводил за мужскими делами. Все, о чем я могла думать, это о том, как его рука поднимается все выше и выше… и касается меня между ног… Моя киска просто трепетала от желания.
Я почти хотела, чтобы он сделал это. Прямо здесь, прямо сейчас. На глазах у всех. Мне было все равно.
Но, возможно, виной всему было шампанское.
Наконец его голубые глаза встретились с моими. И я услышала голос Рони у себя в голове:
Эй, Броуди, ты знал, что под этим платьем у меня голая киска?
Именно это она и сказала, подражая мне, когда убеждала меня пойти без белья. Теперь я видела ее в толпе, наслаждающуюся каждой секундой этой пытки и улыбающуюся мне, как Чеширский Кот… А тем временем рука Броуди с кружевной подвязкой скользнула еще выше…