Дерьмо.
Я напряглась, наклонилась к его уху и прошептала:
– На мне нет нижнего белья.
Его рука замерла на моем бедре.
Похоже, ему все равно, что я делаю со своей киской.
Именно это я сказала Рони в ответ на ее поддразнивания. В то время я верила в это.
Но, очевидно, когда сейчас он случайно показывал ее какому-то потному бородатому фотографу, ему было не все равно. Я поняла это, потому что он внезапно бросился на парня, ударил его кулаком прямо в лицо, а затем схватил камеру, вынул карту памяти и протянул ее ошеломленной Кэти.
Да, ему было не все равно. Совсем.
Достаточно, чтобы пустить кровь, которая теперь стекала по лицу фотографа из его, вероятно, сломанного носа.
Затем на сцену вышла группа гигантских мужчин, в том числе Джуд и его брат Пайпер – здоровенный байкер, – и я убралась оттуда подобру-поздорову.
Кто-то схватил меня за руку и вытащил из суматохи.
– Что, черт возьми, это было? – спросила Мэгги, увлекая меня через комнату.
– Эм-м… Я без белья?
– О господи.
– И еще… Тебе, возможно, придется уволить одного из фотографов. Пока Броуди его не убил.
– Вот как. – Она отпустила меня и направилась обратно к месту потасовки, но я схватила ее за руку.
– Клянусь, – сказала я ей, – я не хочу устраивать сцен на свадьбе своего брата!
Господи, разве? Сначала мой зад в торте, а теперь еще и это?
– Небольшой совет, красотка, – строго сказала мне Мэгги, но при этом усмехнувшись. – В следующий раз надень трусики.
Глава 8. Броуди
– Джесса!
Я услышал ее имя, донесшееся из темноты между деревьями… и сначала я подумал, что мне показалось. По спине пробежала дрожь, когда легкий ветерок всколыхнул заднюю часть рубашки.
Я застегнул ширинку и направился сквозь деревья обратно к костру.
– О боже, присаживайся! – сказала очень счастливая, но слегка подшофе Кэти.
– Мы думали, ты сбежала. – Это была Рони, и я услышал щелчок крышки только что открытой бутылки свежего пива. Как только я добрался до края террасы, то увидел ее. Джесса, в своей меховой куртке, стояла у костра и потягивала пиво, которое ей только что вручили. Я отошел отлить, и теперь она здесь.
Я резко остановился в темноте между деревьями.
– Нет уж, – сказала Джесса, вытирая пиво с губ тыльной стороной ладони и садясь. Как и большинство собравшихся у костра, она переоделась в джинсы и теплые ботинки. Если она все еще щеголяла без белья, то теперь об этом никто хотя бы не догадается.
– Чтобы посидеть у костра, – сказал ей Джесси, – ты должна спеть песню. – После чего сунул ей в руки гитару.
Вокруг собралось около дюжины человек; только группа и несколько друзей с холодным пивом и кучкой инструментов сидели на скамейках вокруг костра в каменном патио с видом на горячие источники. Было около трех часов утра, и полная луна светила сквозь просветы между деревьями. Свадебный прием закончился около часа назад, последние гости разошлись по своим домикам, но те из нас, кто еще не мог уснуть, пришли сюда, чтобы, как и всегда, послушать музыку на природе или насладиться еще несколькими напитками и талантами тех, кто был в состоянии сыграть.
От одной только мысли о том, что я услышу, как Джесса поет песню, прямо здесь и прямо сейчас… мой пульс участился, а по всему телу побежали мурашки. Этот внутренний радар, распознающий музыкальный дар других людей, который Зейн назвал моим «стояком таланта», – заработал с новой силой.
Я даже не думал, что увижу ее снова сегодня вечером, и у меня были смешанные чувства по этому поводу. С одной стороны, видеть ее было пыткой. С другой стороны, не видеть ее – еще худшая пытка.
А вот Аманда сбежала, отправившись спать, так что, по крайней мере, все не так страшно. Очевидно, тот факт, что я ударил парня по лицу, не понравился ей, особенно когда пошли слухи о том, почему я это сделал.
Я размял ноющую руку и отошел подальше от света костра, прислушиваясь; я не хотел, чтобы мое присутствие испортило момент. Если Джесса увидит меня, возможно, она не станет играть. Возможно, она даже не останется. Но она, казалось, тянула время, потягивая пиво.
– Даже Кэти спела, – подбодрил ее Джесси. – Лихо.
– «Богемскую рапсодию»! – сказала Кэти. – Это мой конек. Особенно в ду́ше, в моей машине и у костра.
– А, классическая песня у костра. – Я видел профиль лица Джессы, обрамленный светом костра, а также ее сияющие глаза. Она выглядела немного пьяной, но счастливой. – Джесси никогда не мог запомнить слова. – Она бросила на брата снисходительный взгляд и начала настраивать его гитару.
– Не трогай мою гитару, – сказал он, но вид у него был чертовски довольный. Поли протянул ему еще одну акустическую гитару, но он не стал играть, ожидая, когда начнет Джесса.
Я прислонился к дереву, когда Джесса начала перебирать струны, сначала неуверенно, почти застенчиво. Все замолчали, вслушиваясь, и она прочистила горло.
– Я немного растеряла навык.
– Не думай, – подсказал Джесси. – Просто играй.
Сначала я не узнал песню. Затем Джесса открыла свой прекрасный ротик, и зазвучал ее нежный голос. От текста Хозиера «Take Me To Church»[7], разнесшегося в ночи, каждый волосок на моем теле встал дыбом.
Господи, как же эта девушка поет.
Джесси присоединился к ней в игре на гитаре, но больше никто не пел. Голос Зейна или даже Джесси заглушил бы ее, а этого никто не хотел. В голосе Джессы Мэйс было нечто особенное: сладкое, нежное, одновременно хрупкое и сильное. И столь эмоциональное. Она изменила обращение к возлюбленному в тексте песни с «она» на «он» и сделала все в своей манере. Пока Джесса пела, все сидели, словно завороженные. Казалось, все подались ближе, чтобы услышать ее… всю целиком. Каждый вздох между словами и каждую паузу.
Пробелы между словами; Джесса, как и любой великий автор песен, знала, что эти пробелы – все.
Из нее получилась бы невероятная сольная исполнительница, возможно, она была бы хедлайнером своих собственных концертов, если бы у нее когда-нибудь возникло желание. Лишь Джесса. Этот голос, это лицо и гитара.
Эпично.
Когда песня подошла к концу, все просто сидели и внимательно смотрели на нее, потеряв дар речи.
– Ого. – Зять Кэти, Джек, наконец нарушил молчание.
– Ага, – сказала Рони. – Вы бы слышали ее, когда она поет песни Файст в нижнем белье и готовит мне завтрак. – Затем она встала и запела «I Feel It All», подражая сладкому голосу Джессы и покачивая задницей в воздухе.
– Сучка, – пробормотала Джесса, улыбаясь.
– Что? Хорошо, когда ты дома. – Рони снова уселась, ухмыляясь.
– Я, черт побери, за это выпью, – сказал Зейн, и все вокруг костра зазвенели бокалами и бутылками.
Я воспринял это как сигнал вернуться и присоединиться к общему кругу. Я уже спел свою песню, так что Джессе не пришлось слышать, как я хриплю во время исполнения «Heart of Gold». Мои музыкальные таланты не заключались в исполнении – ни в каком виде. К счастью, губная гармошка Зейна как бы затмила все остальное, к тому же почти все были немного пьяны, так что все обошлось.
– Я жду, что ты скоро испечешь мне свои очумительные блинчики с черникой, – продолжила Рони. – Прошло много лет с тех пор, как ты приглашала меня на концерт за завтраком.
– Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз ела блинчики, – сказала Джесса, почти с тоской глядя на меня, когда я сел напротив нее у огня.
– Боже, – сказала Рони. – Тебе срочно нужно бросить модельный бизнес, немедленно. Жизнь без блинчиков… в следующий раз ты скажешь мне, что перестала сосать из-за количества калорий.
– Калории считаются, только если ты их проглатываешь, – услужливо вставил Эш.
– Эй, эй. – Джесса подняла свое пиво. – За моего брата и его новоиспеченную жену.
Пиво снова взметнулось в воздух, и все зааплодировали, когда смех утих.
– И за мою младшую сестренку, – добавил Джесси. – Пусть она живет долго и споет еще много песен.
Джесса улыбнулась, выглядя смущенной от такого проявления любви.
Затем музыка продолжилась. Это был потрясающий шанс провести частный концерт в лесу. Бизнесмен во мне хотел достать телефон, провести прямую трансляцию и наблюдать, как льются рекой деньги. Но этот вечер иного рода.
Когда они начали исполнять песню «Don’t Let Me Down», которую я лично считаю одной из величайших, когда-либо записанных The Beatles, Зейн выступил в роли соло-вокалиста, а Джесси, Дилан, Эль, Эш и Джесса подпевали припеву, вознося его прямо к звездам. Я откинулся на спинку стула и просто наслаждался атмосферой. Точно так же, как делал это на остальных концертах у костров с тех пор, как мы были всего лишь кучкой ребятни. И было здорово.
Нет, невероятно.
Так правильно, что Джесса была здесь, среди нас; как будто она никогда и не уезжала. Ничто не может быть более правильным, чем это.
И нет ничего более ужасного, чем наблюдать за тем, как она снова покинет нас.
Я чувствовал это всей своей кровью, всем своим существом, всей своей гребаной душой, когда она играла с группой. Джесса Мэйс принадлежала этому месту. Как и мы.
Почему, черт возьми, она этого не замечала?
В отличие от всех остальных.
Я завороженно наблюдал, как музыка захватила ее, как она вся засветилась, чего я не видел уже очень давно… наверное, с тех пор, как умерла ее мама.
Задолго до того, как группа отправилась в свой первый мировой тур и мы потеряли ее.
Спустя множество сыгранных песен огонь угас, и никто больше не пытался его разжечь. Молодожены давно исчезли. Те из нас, кто был одинок или не хотел ложиться спать, сидели и болтали о всякой ерунде, пили, курили и в той или иной степени пытались пересидеть друг друга. Как кучка восемнадцатилеток, которым ничего завтра за это не будет.
Зейн, Мэгги и я, как обычно, были единственными, кто не напился до беспамятства. Зейн – не пил вообще, а мы с Мэгги – потому, что много лет назад взяли на себя ответственность присматривать за этими безумцами. Кроме того, в пьяном состоянии я вел себя с Джессой еще более отстойно, и я не собирался тратить то короткое время, благословленное ее присутствием, впустую.