Просто присутствовать там, если уж на то пошло.
Но я не могла заставить себя вернуться туда. На данный момент я сказала Джесси, что мне нужно немного времени для других дел. Это не было ложью, но оказалось для меня своего рода оправданием. Поэтому, вместо того чтобы навестить старых друзей, я почти не выходила из дома Рони.
Я позвонила своему агенту и сказала ей, что останусь в Ванкувере до дня, предшествующего съемкам, после чего полечу в Лос-Анджелес.
Но я почти ни с кем не разговаривала и едва ли вылезала из домашней одежды.
Однако я не собиралась сидеть сложа руки и жалеть себя. В подростковые годы мне хватило этого дерьма. Поэтому я узнала у Мэгги адрес Поли в Лос-Анджелесе и отправила цветы. Я позвонила и поболтала по телефону с его женой и девятилетней дочерью. Затем я договорилась о том, чтобы консьерж-служба доставила им здоровое питание на две недели, в том числе кое-что интересное для детей. Я хотела помочь, но не знала, что еще можно сделать.
Я никогда по-настоящему не верила, что Бог ответит на мои молитвы. Но я молилась за Поли и его семью.
Затем я навела порядок в квартире Рони.
К концу второго дня моего добровольного творческого отпуска я промаркировала и отсортировала одежду в ее шкафу. Когда Рони вернулась домой тем вечером, то лишь удивленно подняла брови на мою выходку и, не сказав ни слова, направилась прямиком в свою спальню.
На следующий день все решили поочередно нагрянуть ко мне.
Все началось с Мэгги, потом заявился Зейн, а следом Эль. Дилан и Эш пришли с едой навынос. Все вдруг проходили мимо дома Рони, и им нечем было заняться, кроме как проведать меня.
Потому что рок-звездам ведь нечем больше заняться.
И я ценила их внимание, но в то же время это немного раздражало, так как мешало мне хандрить.
К утру четвертого дня я начала сдавать позиции. У меня закончились дела, и я все еще не придумала, как вести себя с Броуди, отчего меня охватила неотвратимая угрюмость.
Я привыкла слоняться в своих спортивных штанах и бейсболке Yankees, лениво играя на гитаре, которую подарил мне Джесси, а также слушая такие вещи, как медленный, страстный кавер Леры Линн на «Ring of Fire». И вот идея слушать ее во время любовных страданий, страха и депрессии оказалась как великолепной, так одновременно и чудовищной.
Потом я устроила марафон выпивки и просмотра кучи душераздирающих фильмов, включая «Дневник памяти», «Английского пациента» и половину «Эпохи невинности». После этого моей новоиспеченной невестке удалось вытащить меня из дома.
На мне все еще были спортивные штаны и бейсболка, но я пошла с ней, когда она пригласила меня в свою художественную студию – бывшую репетиционную площадку Dirty.
Я бывала здесь раньше. Это чистая, просторная студия с открытой мансардой наверху и большими окнами в потолке. Идеально подходит для художественной студии. Когда мы с Кэти и ее черным лабрадором Максом вошли внутрь, я поняла, почему группе захотелось чего-то большего. Более необузданного, с богатой историей.
– Я обустроила небольшую студию на солнечной террасе дома Джесси, – сказала Кэти, отключая сигнализацию. – Знаешь, с видом на пруд? – Я улыбнулась тому, что она по-прежнему называла это домом Джесси. – Иногда мне нравится рисовать в неожиданные моменты. И я не всегда хочу тащиться сюда посреди ночи. – Она оглядела свои вещи в комнате, включила свет и нахмурилась. – Джесси был очень любезен, освободив место для меня, и, ты знаешь… всего, что идет со мной в комплекте.
Я только улыбнулась, поглаживая Макса по голове.
– Ну, это то, что ты делаешь, когда любишь кого-то, верно?
– Верно. – Она вздохнула, покосившись на свои вещи, как будто в комнате царил беспорядок. Это совсем не так. Все ее художественные принадлежности аккуратно разложены на полках вдоль боковой стены. Там были чистые и раскрашенные холсты, сложенные в специальный ящик с высокими узкими отделениями. Но что привлекло мое внимание, так это гигантские портреты каждого участника Dirty, прислоненные к стенам. Портрет Дилана стоял на мольберте – единственный еще не законченный.
Приблизившись, я смогла разглядеть миллионы мазков кисти, текстуру густой, многослойной краски, сотни цветов, которые, казалось, были использованы, чтобы передать мириады оттенков его каштановых волос.
– Кэти… потрясающе.
– Они для десятого юбилейного альбома. Для тура и всего остального. И спасибо тебе, – улыбнулась она. – Они хотят, чтобы это было своего рода ретроспективой, а также началом новой эры. Все новые и старые вещи. Они… хм… очень хотят, чтобы ты стала частью всего этого.
Я посмотрела на нее. Черт… Теперь они и Кэти впутали в свои грязные делишки?
– Итак, как ты видишь, – продолжила она, и ее щеки слегка порозовели, – мы здесь не только для развлечения, но и по делу. – Она указала на чистый холст, стоящий на огромном мольберте в центре комнаты. – Может быть, ты догадалась о моих намерениях?
– Да. Кажется, я уже начинаю догадываться.
Она улыбнулась еще шире.
– Тогда попозируешь мне, пока будешь в городе? Это не займет много времени. Я также сделаю несколько фотографий для референса, чтобы правильно передать детали.
– Конечно, – сказала я, потому что это Кэти. Она отложила свой медовый месяц ради меня, как я могла отказать? И это было всего лишь мое изображение. Если Dirty хотели, чтобы мой портрет был в альбоме в честь их десятой годовщины, я не откажу им в этом.
Я сняла бейсболку и встряхнула волосами.
– Может быть… ты не могла бы дать мне сначала причесаться?
– Конечно. – Кэти улыбнулась мне. – В задней части дома есть ванная…
Но я не слушала. Мой взгляд упал на картину, частично выглядывающую из-за портрета Эль.
– Ты написала… Сета?
Это он, сомнений быть не может. Прежде всего я узнала его глаза, и у меня внутри все перевернулось. Бледные, серовато-зеленые, с золотистыми отблесками вокруг зрачков. Она передала их идеально. На его лице было больше морщин, чем я помнила, а также волосы стали длиннее и появилась борода.
Но это точно Сет.
– О да, – рассеянно сказала Кэти, перебирая тюбики с краской. – На днях он приходил позировать мне.
Он приходил…
Сет Бразерс был в городе?
В студии Кэти?
– Группа хочет, чтобы он появился на обложке альбома, – сказала она. – Они хотят, чтобы он был задействован. По крайней мере, его изображение, поскольку он был соавтором нескольких самых успешных песен. Группа хочет отдать дань уважения этой истории, его вкладу. Точно так же, как они поступают с тобой. Круто, правда? – Она снова улыбнулась мне. – Для людей с таким огромным самомнением они довольно почтительные, да?
– Ага, – сказала я. – Круто. – Но у меня комок застрял в горле, когда я отвернулась от этой картины, от этих глаз, которые, казалось, смотрели прямо в душу.
Глава 12. Джесса
Как оказалось, позирование для картины совсем не похоже на позирование для фотографии.
Пока Кэти работала, я могла разговаривать, пить вино, тискать Макса и вообще встать и размяться, когда захочу. Мне даже не нужно было втягивать живот или выгибать спину. Она всего лишь рисовала портрет моего лица.
Она даже сказала, что я могу идти, как только запечатлела мое лицо на холсте и сделала несколько снимков на телефон, – но я не торопилась. Было забавно наблюдать за работой Кэти. Она стала очень серьезной, ее брови сошлись на переносице, и я почувствовала, с какой страстью она погружается в искусство.
Я также поняла, почему мой брат отдал ей студию. Было нечто особенное в ее работе и безудержном желании заниматься своим делом. То же самое я видела и в моем брате, когда он играл: настоящую страсть к жизни в действии.
Это заставило меня задуматься: что, черт возьми, случилось с моей?
Когда я была девочкой, все, чем я хотела заниматься, – это писать. Я любила музыку, поэзию, фильмы, сказки и любовные истории любого рода. Я была такой маленькой мечтательницей. Когда группа моего брата начала писать свою музыку, вместо того чтобы просто исполнять кавер-версии, я начала экспериментировать с написанием текстов и, как оказалось, обнаружила в этом свою страсть. А еще талант.
Я была соавтором песен с Dirty, которые полюбились миллионам людей. Песен, которые сделали их одновременно знаменитыми и уважаемыми в музыкальной индустрии, а также принесли нам кучу денег.
А потом я ушла.
Я бросила то, что больше всего любила, и мужчину, о котором всегда мечтала, ради другой жизни. Той, в которой я преуспела, но, в конце концов, она ничего для меня не значила.
Пустая жизнь.
Жизнь, которая стала казаться еще более пустой, когда мой брат принялся флиртовать, лапать и просто боготворить Кэти прямо у меня на глазах.
К тому времени, когда я вернулась к Рони тем вечером, я начала серьезно задумываться, не стоит ли мне просто уехать из города. Незамедлительно. До того, как ситуация станет еще плачевнее.
Потому что как мне теперь вписаться во все это?
И вписывалась ли я когда-нибудь?
Прямо сейчас я чувствовала себя невероятно потерянной.
Но одно я знала точно: чем больше раз я сталкивалась лицом к лицу с Броуди Мейсоном, тем более невыносимой становилась мысль о том, чтобы снова оставить его.
В итоге я уеду. Это больше не мой дом. Я не могла вечно слоняться по дому Рони. Мне нужно было вернуться к карьере и в квартиру в Нью-Йорке.
Но я также должна была подумать о том, что сказал мой брат.
Запомни это…
После нашего совместного джема в церкви Джесси попросил меня серьезно подумать о написании нескольких песен с группой хотя бы просто для развлечения, а не для альбома. Но я знала, что он пудрил мне мозги.
Он хотел, чтобы я снова писала именно для Dirty.
Я тоже этого хотела, но я бы никогда не призналась ему в этом и не рискнула бы его огорчить в случае, если бы в итоге ничего не получилось.