Он провел рукой по лицу и выругался в темноту; я практически видела, как повалил пар из его ушей, когда он повернулся ко мне.
– Где, черт возьми, твоя куртка?
Я обхватила себя руками, защищаясь от моросящего дождя.
– Я ее не взяла.
Броуди нахмурился; его взгляд остановился на моей груди, где футболка соскользнула с плеча, обнажая часть лифчика. Он подошел на шаг ближе и навис надо мной.
– Какого хрена ты надела его? – Он ткнул пальцем мне в грудь, в значок Sinners MC, который я носила на бретельке лифчика, прямо над левой грудью, и воткнул его мне в кожу.
– Ай! – вскрикнула я.
– Ты хоть представляешь, кто все эти парни? – Он подкреплял свои слова, продолжая тыкать в меня пальцем. Я попятилась, но он просто следовал за мной. – Ты знаешь, кто они такие? Ты понимаешь, что они подумают, когда увидят это?
– Это мое! – сказала я, отталкивая его руку. – Перестань тыкать в меня!
– На нем написано «Грешники», – сказал он ледяным тоном. – По-твоему, это звучит так, будто несколько старушек сидят и вяжут шарфы? Это гребаный мотоклуб, Джесса. Этот значок принадлежит им, как и любая девчонка, которая настолько глупа, что нацепила его на вечеринку, где полно байкеров.
– Ты подарил его мне!
– Когда тебе было пять, чтоб тебя! И я давно тебе твержу, чтобы ты перестала его носить. – С этими словами он сорвал мой любимый значок с лифчика и швырнул его во влажную траву.
– Это мой значок! – закричала я. – Ты не можешь этого сделать!
– Ни хрена подобного!
Моя рука схватилась за лифчик, где только что была булавка. И да, я знала, что это такое. Именно поэтому я носила его под одеждой. Я не была идиоткой.
– Зачем ты мне отдал его, если не хотел, чтобы я его носила?
– Господи, – пробормотал он, проводя рукой по мокрым от дождя волосам. – Джесси слишком, черт бы его побрал, мягок с тобой.
– Что это значит?!
– Это значит, что я думал, ты поносишь его пару недель, потеряешь и забудешь о нем. Или твой брат заставит тебя избавиться от него. Или какой-нибудь учитель наберется ума и скажет тебе, что ты больше не можешь его носить. Ты не должна хранить его вечно. А теперь перестань вести себя как ребенок. Тебе уже не пять лет.
– Мне. Было. Восемь! – закричала я. – И тебе не следовало дарить его мне, если ты не хотел, чтобы я его носила! – С этими словами я упала на колени в траву, ища свой значок.
Броуди схватил меня за локоть и попытался поднять, но я вырвалась из его хватки и поползла по траве на четвереньках в том направлении, куда, как мне показалось, мог отскочить значок. Он встал передо мной, наступив ботинком на сверкнувшее серебро…
Мой значок!
– Уйди! – закричала я, толкая и дергая его за ботинок, но тщетно. Кожа была влажной и скользкой, а весил он фунтов пятьсот. Невозможно сдвинуть гору. – Ты так любишь командовать, черт возьми! Ты думаешь, что знаешь ВСЕ! ОТПУСТИ МЕНЯ!
Но он уже поднимал меня на ноги.
– Господи, Джесса. – Он толкнул меня назад и прижал к шершавой, чешуйчатой коре дерева. Я так злилась, что готова была плюнуть. Возможно, мне следовало это сделать. Вероятно, это возымело бы эффект.
Когда я попыталась вырваться и ударить его коленом в пах, как учил меня мой брат, он просунул колено мне между ног, схватил за запястья и прижал их по обе стороны от моей головы. Затем он придавил меня бедрами к дереву всем своим весом.
Вот тебе и уроки самообороны моего брата.
– Возьми себя в руки, принцесса, – сказал он низким рычанием, – и успокойся, мать твою. – Повисла странная тишина; звуки музыки, доносившиеся из амбара, приглушились дождем, струившимся вокруг дерева, а дыхание Броуди стало хриплым и неровным. – Ты хочешь навлечь на меня гнев Королей из-за этого барахольного значка?
Я посмотрела в его темно-синие глаза. Его тело было горячим и тяжелым. Ко мне никогда не прижимался парень, так что я могла опираться только на рассказы моих подруг, но он определенно был… твердым.
Волна жара прокатилась по мне, когда я сглотнула.
– Пайпера даже нет здесь, – сказал он, все еще прижимая меня к дереву. – Ты хочешь, чтобы я столкнулся с дюжиной разъяренных байкеров – вооруженных разъяренных байкеров, – потому что ты продолжаешь кричать, как банши[9], требуя, чтобы я отстал от тебя? Ты хочешь, чтобы кто-то из этой компании решил, будто тебя нужно спасти от меня, просто чтобы он мог занять мое место?
Так. Теперь доходчиво.
Парни на той вечеринке были довольно устрашающими. В том смысле, в каком Пайпер наводил ужас на других людей – потому что я их не знала. И да, они, вероятно, были вооружены. Но в основном пугающими, потому что Броуди, казалось, думал, что я должна их бояться.
Но я бы ни за что не призналась ему в этом.
На тот момент я была на верном пути к тому, чтобы убедить себя, что мне никто не нужен.
Я прикусила губу и шмыгнула носом, качая головой.
– Надеюсь, у тебя найдется что-нибудь нарядное на мои гребаные похороны, – сказал он, отпуская меня. Он отодвинулся на дюйм, но не отстранился.
– Я не хотела, чтобы у тебя возникли неприятности, – прошептала я в небольшое пространство между нами.
Броуди все еще тяжело дышал, и что-то изменилось в его глазах, когда он посмотрел на меня. Они выглядели какими-то… мечтательными и более темными, чем обычно.
– От тебя на вечеринке, – сказал он, – одни лишь неприятности.
– Почему? Почему Рони может быть здесь, а я нет?
– Потому что мне наплевать на Рони.
– Но что, если что-то случится?
– Что, например? Она упадет на чей-то член?
Я сделала глубокий вдох, готовясь ударить по нему взрывной волной.
– Знаешь, она не девственница, – быстро добавил он. – Половина парней в твоей школе уже…
– ЗАТКНИСЬ! – закричала я на него. – Не говори о ней так. Ты не знаешь!
– Я знаю, она тебе нравится, и с ней весело, но из-за нее у тебя неприятности, да?
– И что?
– А то, что моя работа – вытаскивать твою задницу из неприятностей, когда ты в них попадаешь. И когда я вижу, как ты приходишь на вечеринку в таком виде, то понимаю, что неприятности не за горами. Я бы предпочел предупредить это дерьмо, прежде чем его разбросает вентилятор. – Он снова встал вплотную, прижав меня спиной к дереву. – Привыкай к этому и перестань вести себя как избалованная принцесса, которая может делать все, что ей заблагорассудится, без каких-либо последствий. Мы оба знаем, что внутри ты все еще соплячка, но вот в чем загвоздка, милая: эти парни ни черта о тебе не знают. Все, что они видят, – это горячие подростковые задницы, в которые они хотят залезть.
– Какая мерзость! – воскликнула я. – И я не нуждаюсь в том, чтобы ты вытаскивал мою задницу из неприятностей! Кто, черт возьми, сделал это твоей работой?
– ТЫ, – сказал он, – каждый раз, когда звонила мне в слезах посреди ночи.
– Я НЕ звонила тебе в слезах! – Я смущенно запротестовала, но это было неправдой. После инцидента с тампонами я просто начала обращаться к нему, а не к Джесси, когда мне что-то было нужно; я даже не была уверена почему. Вероятно, потому, что он постоянно приходил, проверял, как я. Он просто всегда был рядом, даже когда моего брата не было.
Вероятно, это потому, что я видела, через что мой брат проходил в течение многих лет, как усердно он работал, чтобы заботиться обо мне и нашей маме. И я не хотела быть той, кто испортит ему все веселье, когда он предпочел бы выступать на концертах или потрахаться, чем постоянно присматривать за своей младшей сестрой.
Вероятно, потому, что я все больше и больше чувствовала себя обузой в жизни брата.
Но Броуди… Броуди никогда не заставлял меня чувствовать себя обузой.
До сих пор.
– Нет? Ты не звонишь мне с плачем, когда тебе что-то нужно? – обвиняюще упорствовал он. – Плача мне о том, что твоя мама вечно спит, а Джесси выводит тебя из себя. А еще каждый раз, когда какой-нибудь придурок пытается залезть к тебе в штаны. Кто постоянно тебя спасает, Джесса? Это я.
– Тогда прекрати это делать, если не хочешь! И я перестану звонить!
Я стояла там, кипя от злости и просто пытаясь не разрыдаться. Мне это было не нужно. Мне не нужна была гребаная няня. С чего он взял, что делает мне одолжение, разрушая мою жизнь?
Он ошарашенно моргнул, глядя на меня.
– Я не хочу, чтобы ты перестала звонить, – сказал он, а затем его губы внезапно накрыли мои.
Он поцеловал меня напористо, заставив приоткрыть рот… и как только я оправилась от шока, то поддалась ему. У меня все внутри сжалось, когда его горячий и сильный язык проник в мой рот. Он прижал меня к дереву, и я вцепилась в него, чувствуя головокружение. Как будто весь мир вращался, и каким-то образом мы танцевали; он вел, а я шла с ним… И вдруг я потеряла счет шагам, не понимая, где заканчивалось его движение и начиналось мое. А затем я поцеловала его в ответ… отчаяннее и быстрее, пробуя на вкус, посасывая и желая большего. Мое тело, прижатое к его телу, стало горячим…
А после меня пробрала легкая дрожь.
Я испугалась, поэтому отстранилась, прерывая поцелуй. Я уставилась на него, когда он, тяжело дыша, навис надо мной.
Оставалось только догадываться, насколько он опытнее меня, но у меня было приблизительное представление. Я видела девушек, с которыми общались друзья моего брата, и была уверена, что Броуди точно не собирался становиться священником.
И да, я испугалась. Я боялась его горящего взгляда, который в моих мечтах был прикован только ко мне, но теперь… Я не знала, что с этим делать. Я прекрасно понимала, что Броуди больше не мальчик, что он мужчина; что он был мужчиной уже долгое время, в то время как я все еще блуждала на этой неловкой границе между девичеством и тем, что лежало за его пределами. Я понятия не имела, насколько была готова к тому, что последует за этим взглядом.