Я лишь выдохнула в тишине. Я не могла… не могла пообещать ему то, что не знала, как выполнить.
Все, что я могла, – это убежать.
Он отстранился и уставился на меня. Мой рот был открыт. Я пыталась что-то сказать, но слова не шли с языка.
Он убрал руки.
– Это Сет?
– Нет. – Я покачала головой. – Нет.
– Боже. – Броуди отступил назад, слишком далеко, и запустил руки в волосы. – Ты всегда выбирала его, не так ли? Это всегда был он.
– Я не…
– Черта с два.
Запаниковав, я выпалила в ответ:
– Когда это ты успел выбрать меня? Мы оба знаем, что ты снова переспал с Кристи после того, как сказал, что будешь ждать меня.
– Это когда ты тайком встречалась с Сетом? – выпалил он в ответ.
Я закрыла рот.
– Я никогда не собирался принуждать тебя быть со мной, Джесса. Тебе было шестнадцать, и ты собирала себя по осколкам после смерти своей мамы. Я чувствовал, что ты ускользаешь, и да, я, черт возьми, увидел тебя с Сетом, и это меня подкосило. Я не собирался быть тем засранцем, который поставил бы тебе ультиматум и заставил выбирать. Если бы ты любила меня, то была бы моей. Но ты никогда не была моей, а иначе бы не наплевала на мои желания, Джесса.
– Это неправда…
– Мне было плевать, работала ли ты моделью или зарабатывала на жизнь вождением гребаного мусоровоза. Что бы ни делало тебя счастливой. Но ты не была счастлива, и я умолял тебя остаться в группе. Я просто умолял тебя. Но я не стану умолять тебя любить меня.
Мои глаза наполнились слезами.
– Я правда любила тебя, Броуди.
Он долго смотрел на меня, пока до него доходил смысл сказанного.
Затем он покачал головой и шагнул ко мне.
– К черту все это. К черту ожидание и к черту стремление быть хорошим парнем. У тебя есть только один выбор, и ты должна сделать его сейчас. Раз и навсегда. Он или я.
– Броуди…
– Он или я.
Я потеряла дар речи. Я понятия не имела, как исправить все, что я натворила. Он действительно думал, что я предпочла Сета?
Ему?
Когда я промолчала, он отстранился. Его лицо застыло – так бывало перед тем, как он замыкался.
На самом деле, я была не единственной, кто знал, как уходить.
– Скажи мне одну вещь, – жестко произнес он, когда в доме моего брата зажегся свет. – Ты трахалась с ним? Все это время, за моей спиной? Прямо у меня под носом?
Я впала в ступор.
– Ты думаешь, он мне не сказал? Потому что, черт возьми, именно это он и сделал. И поскольку ты никогда ни черта не говоришь, я начинаю задаваться вопросом, что еще ты, черт возьми, скрываешь.
Я ничего не сказала.
Это не имело бы значения. Броуди уже принял решение.
Судья, присяжные и палач.
Он сделал еще один шаг назад и, казалось, принял решение о какой-то невысказанной правде, когда посмотрел на меня.
– С меня хватит, – сказал он. – Я с тобой покончил.
Затем он сел на свой мотоцикл и с ревом умчался, как раз в тот момент, когда открылась входная дверь и мой брат высунул голову наружу.
– Какого хрена? – Джесси стоял без футболки и подтягивал штаны, волосы у него были растрепаны. Он взглянул на меня и подошел, чтобы обнять. – Это был Броуди?
Я не ответила. Не смогла.
Я разрыдалась в объятиях брата.
Глава 19. Джесса
– Ты остаешься?
Проводив группу, Мэгги вернулась в церковь и окликнула меня.
Был час ночи, а я все еще сидела на полу сцены, держа гитару на коленях, и репетировала. Как будто я не знала эту песню и все остальные песни, которые я когда-либо писала с Dirty, вдоль и поперек.
Когда группа узнала, что я планирую вернуться в Ванкувер после съемок в Лос-Анджелесе, они пришли в восторг и пригласили меня прийти на секретное шоу, которое они устраивали в городе завтра вечером, и подняться на сцену, чтобы исполнить с ними песню. Я согласилась. И хотя я подумывала о том, чтобы вообще не возвращаться после нашей с Броуди серьезной ссоры на подъездной дорожке дома моего брата, я каждую минуту, пока была в Лос-Анджелесе, мечтала оказаться именно здесь.
Потому что я предпочла бы заниматься музыкой с Dirty, чем работать моделью. Я должна была сдержать свое слово, что вернусь и буду играть. Но мне также следовало поговорить с Броуди – это не изменилось, как бы он на меня ни злился.
Это не значит, что меня не убивала сложившаяся между нами обстановка.
– Я никуда не спешу, – сказала я Мэгги. – Но если тебе нужно уйти, я могу запереть дверь.
Она на мгновение исчезла на кухне и снова появилась с бутылкой вина и парой кофейных кружек. Затем запрыгнула на сцену и уселась на большой ящик с оборудованием напротив меня.
– Тебе не кажется, что ты уже достаточно все отрепетировала? – мягко спросила она. – Знаешь, есть такая вещь, как чрезмерное репетирование.
– Знаю, – сказала я, откладывая гитару в сторону.
Она права. Но для меня было честью, что группа попросила меня сыграть, и я решила, что обязана им – не говоря уже о ней и Броуди, поскольку они так усердно работали за кулисами, чтобы это шоу состоялось. Я не хочу выставить себя на посмешище.
Я со вздохом прислонилась спиной к усилителю.
– Не думаю, что когда-либо так нервничала, – сказала я ей. – Такое чувство, что меня выворачивает наизнанку из-за волнения. – Это правда. Обычно нервозность, сопровождающая любое выступление, странным образом давала мне ощущение спокойствия; я как будто инстинктивно знала, как преобразовать эту энергию в своего рода оцепенение, невосприимчивость к таким вещам, как боязнь сцены.
А может, это просто годы практики.
– Собираешься блевануть? – губы Мэгги скривились, когда она налила каждой из нас по кружке красного вина и передала одну мне. – Потому что я могу принести тебе корзину для мусора или что-то в этом роде.
– Нет, – сказала я. – Я думаю, что пицца, которую ты принесла на ужин, спасает меня.
– Хорошо, – сказала она, прекрасно зная, что я всего пару раз укусила пиццу. Поедание вкусной еды и участие в фотосессиях в купальниках – не совсем сочетающиеся понятия, по крайней мере, при моем телосложении. Она посмотрела на меня в своей обычной манере Мэгги, как будто могла считать все то, о чем я не говорила. – Ты действительно так нервничаешь из-за шоу? Или происходит что-то еще, о чем ты хочешь поговорить?
– Да. Я так нервничаю из-за шоу, – сказала я. Так оно и было.
А еще мои внутренности скрутило в узел из-за Броуди.
Я с тобой покончил.
Прошло пять долгих дней с тех пор, как он сказал мне эти слова.
И в течение этих долгих пяти дней он доказывал, что является человеком слова.
Большую часть этого времени меня не было в городе, но я несколько раз пыталась дозвониться до него, чтобы спросить, можем ли мы поговорить. Он не ответил. Я даже не знала, получал ли он мои сообщения.
Конечно… определенно получал. Он просто не хотел со мной разговаривать.
Я видела его только один раз, этим вечером; он зашел в церковь вскоре после моего приезда. Я приехала прямо из аэропорта, желая немного порепетировать с группой перед завтрашним концертом. Броуди задержался всего на две секунды, чтобы перекинуться парой слов с группой, полностью игнорируя меня, а затем ушел.
За последние пять дней я снова и снова прокручивала в голове каждое слово, которое он сказал мне на подъездной дорожке к дому моего брата, и каждое слово, которое я не смогла произнести. Меня убивало то, что он хотел, чтобы я поговорила с ним, практически умолял меня об этом, а я словно лишилась языка.
Меня все еще потряхивало от того, что он, похоже, подумал, что я отвергла его. Что я выбрала Сета. Что он, похоже, думал, что я никогда по-настоящему не любила его.
Я должна была сказать ему обратное. Он должен знать правду.
Как он мог не осознавать всего сам?
Неужели Броуди действительно думал, что мне всегда было на него плевать?
Нет. Я не смогу с этим жить. Завтра вечером мы оба должны будем присутствовать на концерте, так что я знала, что это мой шанс. Я не отстану от него, пока он не выслушает меня, или подговорю Джуда.
Чего бы мне это ни стоило.
Но сначала мне нужно пережить шоу.
– Многое не укладывается в голове, – сказала я Мэгги. – Группа… хочет, чтобы я играла с ними. Это чудесно, но…
– Но требует основательного осмысления, – сказала она.
Я вздохнула.
– Я не рок-звезда, Мэгги. Такие музыканты, как Зейн и мой брат… Дилан и Эль… они не просто рок-звезды. Они рок-звезды. А я просто немного гик, понимаешь? Я люблю писать, сидеть в тихом месте и мечтать, записывать что-то на бумаге красивыми цветными ручками. Я знаю, что работаю моделью, но на самом деле я интроверт. Я набираюсь сил здесь, в небольшой группе или в одиночку, где есть место для размышлений. Ребята из группы думают на лету. Они реактивны и легко воспламеняются…
– А ты, скорее, замедленного действия, – с усмешкой заметила Мэгги.
Я снова вздохнула и улыбнулась; Мэгги хорошо меня знала.
– Они излучают эту сумасшедшую энергию на сцене. Я никогда не была такой, как они. Никогда не хотела быть такой, – призналась я. В темноте церкви это прозвучало как предательство или что-то в этом роде… священное место группы. – Это звучит безумно?
– Черт возьми, нет, – сказала Мэгги. – Ты думаешь, я хочу быть звездой? Мой отец был рок-звездой. Ну и до сих пор остается, если ты спросишь его. Я проработала шесть лет с этими сумасшедшими и знаю, что это не только блеск и сказки. Не пойми меня неправильно. У них волшебная жизнь, и они наслаждаются ею. Но такое не для всех.
Она подняла бутылку вина и, когда я кивнула, долила мне в кружку.
– Ты знаешь, что происходит с Сетом? – спросила я ее как бы невзначай. Если кто-то и был в курсе событий, так это Мэгги. – То есть… что ты думаешь о его возвращении на обложку? Ты знаешь, что он встречался с Броуди. – Это был не вопрос; Броуди никогда бы не стал скрывать что-то подобное от Мэгги.