– Я бы сказала, приличные. Не забегай вперед.
Шансов с каждой минутой становилось все больше.
Мы допили горячий шоколад, и Броуди рассмешил меня, что оказалось большим афродизиаком, чем я предполагала прежде. Да, смех с парнем определенно заводил. Может быть, именно поэтому я так увлеклась им, когда мы были юны. Потому что тогда он много меня смешил.
Ну… это и еще его широкая грудь. Его темно-синие глаза. То, как он смотрел на меня… и каким сексуальным он выглядел в своей кожаной куртке.
Все еще выглядит.
Это тот Броуди, которого я помнила с давних времен. Броуди, которого я всегда хотела… Броуди, которого я оставила.
Броуди, которого я так боялась разочаровать.
И вот он снова смотрел на меня как раньше.
Я улыбнулась ему.
– Не смотри на меня так.
– Как, так? – Он не улыбался, но определенно раздевал меня своими синими глазами. Они сверкали в свете свечей, и он небрежно положил руку мне на бедро. Вот только его прикосновения вовсе не были случайными, когда его пальцы выводили небольшие круги взад и вперед по моим джинсам, всего в нескольких дюймах от клитора… посылая сигналы прямо в мою сердцевину и вызывая короткое замыкание в мозгу.
– Как будто я сделана из сахара, – сказала я.
Он приподнял бровь, глядя на меня.
– Похоже, что я хочу облизывать тебя всю, пока ты не превратишься в сладкую лужицу?
– Вот именно.
– А почему бы и нет? – его голос опустился на октаву, когда его пальцы приблизились к моему чувствительному месту.
– Потому что. Ты все еще должен мне звезды. Я требую звезды, пока не растаяла. – Конечно, я не против, чтобы Броуди облизал меня с ног до головы, но и определенно не возражала против предварительной игры – флирта. Не говоря уже о том, чтобы заставить его немного потрудиться.
Он взглянул на небо, которое выглядело ничуть не яснее, чем когда мы приехали.
– Это может оказаться задачей не из простых.
– И, знаешь, тебе все равно придется отвезти меня домой в заданный час, – напомнила я ему.
Выражение его лица омрачилось, и я прикусила губу. Ой.
Не надо было это говорить.
Броуди только сегодня узнал о моей завтрашней съемке, и ему это не понравилось. Я также знала, что его расстроило то, что я участвовала в той съемке в Лос-Анджелесе. Прошлой ночью в его постели он поделился предположением, что я не вернусь после, хоть и дала обещание. Я сказала ему, слегка поддразнивая, что если я не вернусь, то это будет его вина, так как он сказал, что со мной покончено. Но это расстроило его еще больше. Я также объяснила, что это будут всего лишь однодневные съемки здесь, в городе. Мой агент договорилась об этом, когда узнала, что я возвращаюсь в Ванкувер. Решение было принято в последнюю минуту, потому что заболела одна из нанятых ими моделей, – и я не пришла в восторг. Но и разговор состоялся не самый простой.
И я знала почему. Я знала, что Броуди чувствовал угрозу. Он думал, что это снова отдалит меня от него, что, как только я вернусь к модельной деятельности, то исчезну из его жизни, перестану отвечать на его звонки, и мы вернемся туда, откуда начали. С нуля.
Я хотела заверить его, что это не так, но мне было неприятно осознавать, что нам все еще нужно серьезно поговорить о важных вещах, которые могли бы изменить его мнение о том, хочет ли он, чтобы я исчезла из его жизни. И я все просчитала: мне нужно вставать на съемки меньше чем через восемь часов. Я хотела провести каждый из этих часов с Броуди и не желала тратить их на ссоры. Конечно, нам нужно поспать. Я не смогу появиться на съемках невыспавшаяся, даже если я вообще не хотела в них участвовать. Но помимо сна мы будем флиртовать, веселиться и заниматься сексом этой ночью. На меньшее я не согласна.
После съемок, когда Броуди убедится, что я все еще здесь, у нас найдется время, чтобы еще поговорить.
– Знаешь, – бодро сказала я, стараясь поддерживать позитивный настрой, – обычно, когда мы собираемся у костра, то поем.
– Нет, поешь ты. Я же квакаю, как лягушка. Мы не будем этого делать.
– Хорошо… тогда как насчет игры у костра? Ты знаешь какие-нибудь игры?
– Не знаю. Прятки?
Я рассмеялась.
– В темноте?
– Правда или действие?
– Верно… Я могу только представить, на какое действие ты бы отважился. Я бы, без сомнения, оказалась голой за считаные секунды.
– Испугалась?
Вроде того. Было холодно.
– Нет.
Он улыбнулся медленной, порочной улыбкой.
– Значит, сначала ты. Выбираешь правду или действие?
– Я думала, ты пошутил.
– Я шутил. А теперь нет. Правда или действие?
– Ладно. Прекрасно. – Если ему не страшно, я не отступлю. И чтобы доказать это, я пошла ва-банк. – Я выбираю правду.
– Ты уверена в этом, принцесса? Здесь ты должна быть честна на все сто процентов, иначе, я уверен, ты нарушишь правила игры. Может случиться что-то плохое.
– Ну, я бы не хотела, чтобы случилось что-то плохое. Спроси меня. Все, что ты захочешь узнать. – Несмотря на уверенный тон, глубоко внутри я нервничала, не зная, чего ожидать.
Насколько серьезно он намеревался развернуть эту маленькую игру?
– Ты правда любишь маршмеллоу в горячем шоколаде?
Так. Значит, все не так серьезно.
– Нет.
– Так я и думал. Почему ты всегда их добавляешь?
– Не знаю. Ты сам их положил, и я просто не хотела ранить твои чувства.
Он недоверчиво покачал головой.
– Кто же не любит маршмеллоу в горячем шоколаде?
– Я не люблю. Слишком приторно.
– Это модельные заморочки или ты действительно их не любишь?
– Не люблю. Никогда. Если хочешь знать мое мнение, единственное, что может быть в горячем шоколаде помимо шоколада – это выпивка.
– Что ж. – Он лег спиной на плед, подложив руку под голову, как подушку. – Кажется, я только что узнал о тебе кое-что новое.
– Как раз вовремя. – Я улыбнулась ему, обхватив колени руками.
– Ты шутишь? Я все время узнаю о тебе что-то новое.
– Правда?
– Милая, потребовались бы столетия, чтобы разгадать все тайны Джессы Мэйс.
– Точно, – сказала я, теперь сомневаясь в его искренности. – Расскажи, что ты узнал обо мне за последнее время, мистер Подлиза.
– Ты знала, что дрыгаешь ногами, когда пишешь?
– Что? Нет.
– Ты проводишь ногами взад-вперед по полу, когда думаешь.
– Серьезно?
– Да.
– Это странно.
– Когда читаешь, – продолжал он, – например, журнал, твои губы шевелятся, и ты повторяешь слова, которые тебе нравятся.
– Это же неправда.
– Ты повторяешь их три раза, – сказал он. Затем он произнес одними губами: неизбежность… неизбежность… неизбежность, очевидно, подражая мне.
– И что? Неизбежность – отличное слово. Смотри, как я использую его в предложении: «То, что Броуди умничает, – это определенная неизбежность».
Он ухмыльнулся.
– Серьезно? Я правда это делаю?
– Ага.
– Господи. Какой придурок.
– Это мило.
– Это отстойно.
– И перестань пытаться выкрутиться. Твоя очередь. Правда или действие.
– Ладно. Правда.
– Что значит татуировка у тебя на предплечье?
Его улыбка слегка померкла.
– Воздержание, – сказал он.
Ха. Никогда бы не догадалась.
– Почему у тебя эта татуировка на руке?
– Нет. Ты задаешь только один вопрос за ход.
– Это один вопрос. Он состоит из двух частей.
– Никаких двух частей. Твой черед. Правда или действие.
– Ты задал мне пять вопросов подряд о дурацких маршмеллоу!
– Потому что ты мне позволила. Но я собираюсь продолжить и применить правило одного вопроса.
– Это нечестно.
Он только пожал плечами, самодовольно и сексуально.
– А я и не говорил, что буду играть честно, милая.
Я закатила глаза.
– Ладно. Буду человеком чести. Правда.
Он пристально посмотрел на меня… как будто взвешивал, буду ли я честна в этом вопросе или нет.
– Кто запустил тот праздничный торт в мою аркаду Donkey Kong на день рождения Эль? Это правда была ты?
Ах это.
Он прищурился, глядя на меня.
– Правду, принцесса.
– Это был Зейн.
– Я, черт возьми, так и знал. Ты знаешь, что я спрашивал его раз десять за эти годы? Он купил мне новую, потому что ту нельзя было восстановить, и он все равно не признался.
– Как мило с его стороны.
– Верно, – пробормотал он. – Потому что оно стоило того, чтобы я поверил в его ложь.
– Он просто хочет, чтобы ты его любил.
Броуди нахмурился.
– Ты уже угрожала выгнать его за поджог стола на Рождество, поэтому я предложил взять вину на себя. Мы оба догадывались, что ты не рассердилась бы на меня. – Я пожала плечами, потому что это было правдой. – Кроме того… в тот момент ты все равно со мной не разговаривала.
Он пристально посмотрел на меня. Затем приподнялся и нежно поцеловал.
– Твоя очередь, – прошептала я ему в губы.
– Мы все еще играем? – Он снова поцеловал меня, приоткрыв мне рот и прижавшись своим языком к моему медленным, обжигающим, совершенно эротичным движением, призванным отвлечь меня. Но я остановила эту попытку соблазнения, положив руку на его твердую грудь.
– Я сказала две правды. Теперь твоя очередь.
– Ладно. – Он устроился поудобнее. – Действие.
– Что? Я хочу знать, что означает эта татуировка. И я не пересплю с тобой снова, пока ты мне не скажешь, Броуди Мейсон.
Он просто улыбнулся медленной, дерзкой улыбкой, как будто ни на секунду в это не поверил.
– Мой выбор. Я выбираю действие.
– Пф-ф. Ладно. Но ты еще пожалеешь, что выбрал действие.
– Выкладывай, детка.
– Да? Ты не струсишь, когда услышишь, что я задумала?
– Не-а.
– Почему ты так уверен?
– Потому что, – сказал он, – нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, милая. – Но он произнес это слишком сладко, что означало – он трепло.
Броуди определенно боялся того, что я собиралась заставить его сделать, а также меня и моего извращенного ума.