– Да. Мне нравится, как это звучит.
Ему, очевидно, тоже, потому что снял с меня джинсы в рекордно короткие сроки.
– Господи, ты все еще в трусиках, принцесса? Когда же мы отучим тебя от этой привычки?
Я рассмеялась и слабо запротестовала, когда он сорвал их. Я перестала смеяться, когда он проложил поцелуями дорожку вверх по моему бедру, обвил мои ноги вокруг своих бедер и прижал головку члена к своей киске. Я изогнулась в ответ, обвивая руками его шею.
– Ты уверен в этом? – спросила я его, когда он заполнил меня. Я быстро привыкала к ощущениям – полноте и легкому шоку, за которыми последовал знакомый прилив жара и чистого удовольствия.
– В чем? – Его глаза нашли мои, он был немного ошеломлен, когда удовольствие охватило и его.
– У меня много одежды.
– Хорошо, – выдохнул он, но я была уверена, что его мозг отключился, когда он начал медленно вжимать меня в диван.
– Нам придется отправить их из моего дома в Нью-Йорке, – сказала я, когда он проложил дорожку поцелуев вниз по моей шее, и мое тело затопила волна ощущений… покалывающее, жужжащее тепло, пробежавшее по кончикам моих сосков, по кончикам пальцев ног.
Ни один мужчина никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как сейчас. Настолько живой…
Настолько любимой.
– Без проблем, – сказал он, покрывая поцелуями мою кожу, одновременно задирая мою футболку и сдвигая лифчик набок. – Ты пахнешь как рай…
– И у меня есть кое-какие вещи в Лос-Анджелесе, которые мне нужно забрать…
Он провел языком по моему твердому соску, и я на мгновение забыла, что говорила. Я выгнулась под ним и напряглась, желая большего.
– Круто… – пробормотал он. – Господи, ты на вкус как секс…
– И… у моего брата.
– Угу.
– И у Рони.
– Отлично, – сказал он, возвращаясь поцелуями к моим губам.
– И у меня еще остались кое-какие вещи на складе у Долли.
Его глаза встретились с моими.
– Не заставляй меня сожалеть об этом, принцесса.
Я рассмеялась, а затем прикусила его губу и обхватила ногами за талию, слегка подталкивая. Он застонал и погрузился глубже в меня, устраиваясь между моих бедер.
– Я не буду, – сказала я. – Обещаю. – Я прижалась своим языком к его, и Броуди застонал. – А теперь трахни меня, – прошептала я, – и сделай это хорошо, чтобы мы могли вернуться к нашим гостям счастливыми и удовлетворенными.
Я стояла снаружи, в темноте, прямо за пределами света, падавшего из окон комнаты для вечеринок. Вслушиваясь в музыкальный ритм, а также в счастливые голоса моих друзей и семьи, я смотрела на город.
Мой город.
Здесь, просто на мгновение задержав дыхание на краю всего этого, я почувствовала себя на своем месте.
Частью всего этого, не чужой. В своей собственной коже, в своем собственном пространстве. Я нашла свой путь… но мне больше не приходилось делать это в одиночку.
Еще ребенком я познакомилась с музыкой. И благодаря музыке я нашла способ полюбить себя. С годами эта любовь ослабла, но сейчас я исцелялась и снова находила дорогу к себе.
Я знала, что предстоит нелегкий путь. Как часто говорила мне Эль, сердцам нужно время, чтобы исцелиться.
Я знала, что все были несказанно рады моему возвращению, но они также снова потеряли Сета, и это причиняло боль. Мне было известно о ней, даже если они не позволяли мне ее видеть.
И все равно среди нас образовалась пустота. Сет Бразерс оставил большую зияющую дыру в наших сердцах, и все в группе и вокруг нее, включая Броуди, казалось, чувствовали, что пришло время заполнить ее навсегда. Я не завидовала им в этом процессе. У Сета был невероятный талант, в этом никто не сомневался.
Я просто надеялась, что они смогут найти подходящего мужчину или женщину для этой работы. Скоро. Чтобы мы все могли двигаться вперед.
Музыка и голоса усилились, когда позади меня открылась дверь. Я обернулась и увидела Броуди, стоящего на террасе.
– Ты в порядке?
Он все еще боялся, что я начну отстраняться, даже когда стояла прямо перед ним. Поэтому, когда Броуди подошел ко мне и обнял, я прильнула к нему.
– У меня все отлично. Просто привыкаю, понимаешь?
– Хорошо, – сказал он, целуя меня в шею. – Просто думаю о твоей новой комнате. Мне она полюбилась, Броуди.
Он крепче обнял меня.
– Знаешь, ты рискнул украсить ее, – поддразнила я. – А что, если бы я отказалась?
– Тогда я бы превратил это место в убежище для Джесси, если Кэти вышвырнет его.
Я хихикнула.
– Держу пари, ему понравились бы люстра и розовая мебель. – Я повернулась в его объятиях и посмотрела в окно. Я увидела Джесси и Кэти. Он обнял ее за талию и с широкой глупой улыбкой на лице слушал, как она с розовыми щеками рассказывает Дилану и Эшу какую-то историю. – Но она никогда его не вышвырнет.
– Это хорошо, – сказал Броуди, приподнимая мой подбородок, пока наши носы не соприкоснулись, и наклоняя свое лицо к моему. – Потому что эта комната твоя. – Затем он нежно поцеловал меня, задержав дыхание на моих губах. – Этот дом твой, – сказал он. – Все, что у меня есть, принадлежит тебе. – Он приподнял брови и отстранился ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом своих синих глаз. – Не оставляй меня снова, Джесса. Я знаю, я обещал дождаться, но я не смогу жить вечно без тебя.
У меня перехватило горло, когда я сглотнула. Навсегда без Броуди?
Ни за что на свете.
– Я никуда не уйду, Броуди.
Затем я сказала ему слова, которые он так долго хотел услышать… слова, которые я должна была набраться смелости сказать ему много лет назад.
– Я дома.
Эпилог. Сет
Шесть месяцев спустя…
– Вы в курсе, что Dirty ищут нового гитариста?
Марк опустился на барный стул рядом со мной с телефоном в руке, и от его слов у меня слегка защемило в груди; это жуткое жжение, которое возникало у меня всякий раз, когда я слышал упоминание о Dirty.
Дэйви, сидевший по другую сторону от меня, наклонился, чтобы посмотреть на телефон.
– Гребаный новостной сайт, – проворчал он. – Вы же знаете, что в Сети есть порно, да?
Трент загоготал, топая к нам сзади в своих ковбойских сапогах.
– Да. Но мы уже порядком устали от всех этих видео с твоей старушкой. Посмотрели их все.
Большой Джейк, стоявший за стойкой бара, вырвал телефон из рук Марка.
– Кому нужна порнуха, когда есть это. – Он коснулся экрана, разведя пальцы, чтобы увеличить изображение.
– Эй, Большой Джей, – сказал Трент, постучав по стойке, – налей-ка мне как обычно.
Бар закрылся на ночь, посетители разошлись, и теперь мы остались только вчетвером, потные и уставшие после долгой ночи игры при свете софитов. Пока Большой Джей наводил порядок, все пили, кроме меня. И Трента, потому что он еще не дождался свое пиво. Но Большой Джей был слишком увлечен телефоном Марка, чтобы разливать пиво.
– Что скажешь, Бекс? – спросил меня Марк, и я почувствовал, что все взгляды устремились на меня. – Ты видишь себя в лучах славы и успеха?
Нет, я не видел себя в лучах славы. Или, по крайней мере, Тодд Беккер.
Сет Бразерс временно отошел от дел, и теперь в доме жил Тодд Беккер; я взял это имя в честь своего покойного отца – обычное имя для обычного Джо. Хотя мои родители были далеко не обычными людьми.
Это не навсегда, на какое-то время, и меня это вполне устраивало. Тодду Беккеру не приходилось сталкиваться с адвокатами, папарацци и обвиняющими взглядами, куда бы он, черт возьми, ни пошел. Тодд Беккер был никем. Он играл в забегаловке на юге за ничтожную плату, но никто на самом деле не знал, кто он такой и откуда взялся.
Это означало, что я мог спокойно заниматься любимым делом – играть на гитаре.
Пока я носил густую бороду и низко надвинутую шляпу, никому не было дела до того, кто я такой. Никому не было дела до нас, пока мы приходили на концерт и исполняли то, что от нас ожидали, а именно каверы CCR. Пока мы знали «Born on the Bayou», «Proud Mary» и «Bad Moon Rising», то чувствовали себя счастливыми. Здесь я был просто тихим парнем, который играл на гитаре и спал в одной из крошечных съемных комнатушек над кухней, и из-за этого от меня постоянно пахло барбекю.
– Что это? – Дэйви перегнулся через стойку, чтобы снова взглянуть на телефон и просмотреть статью. – Одно из этих дурацких реалити-шоу?
– Документальный сериал, что бы это ни значило, – сказал Большой Джей. – Они проводят прослушивания.
– Джей, мне хочется пить, – пожаловался Трент, все еще ожидая пива.
– Ты достаточно хорош, Бекс, – сказал Марк. – Ты должен это сделать.
– Ага. К черту место гитариста, – сказал Большой Джей. – Если тебя не возьмут, просто затащи Эль в постель. У меня никогда не будет такого гребаного шанса.
Трент в нетерпении направился за стойку, чтобы налить себе пива.
Я отхлебнул воды. Мое сердце билось ровно и медленно, но сильно, когда я спросил:
– Ритм или ведущего?
Дэйви расхохотался.
– Господи, какой же ты самоуверенный, если думаешь, что можешь метить на место Джесси Мэйса.
– Я бы хотел присунуть его бывшей девушке, – пробормотал Большой Джей, все еще листая статью и пуская слюни на Эль.
– Знаешь, я встретил ее однажды в лифте, – сказал Дэйви, откидываясь на спинку стула. – Лет пять-шесть назад, когда выступал в Лос-Анджелесе, вживую она еще красивее.
– Ты не мог ее встретить, – сказал Марк.
– Я видел ее, – пояснил Дэйви.
– Из Dirty? – Трент фыркнул, пододвинул табурет и с удовольствием отхлебнул пива. – Что это за хрень такая? Хочешь пойти поиграть с панками? – Трент был деревенщиной, поэтому в его представлении Dirty – панк, Zeppelin – глэм, Nirvana – нойз, и все вместе – трэш. Он терпел CCR только потому, что это позволяло оплачивать здешние счета.
– Dirty – это не панк, – сказал Марк и толкнул меня локтем, ожидая хоть какой-то реакции. – По крайней мере, тебе стоит попробовать.
– Да, – сказал Дэйви, – если они сюда приедут.