Отец, правда, все отрицал, но ведь дыма без огня не бывает, так? Он мог просто отводить подозрения от своей фирмы, затем и явился.
Но то обстоятельство, что Инна оформила свою долю на брата незадолго до исчезновения Алины, в корне меняет дело.
– Думаю, ее надо брать, Ильина. Брать и как следует с ней работать. И не таких раскалывали. Ревность! Ревность и ненависть творят зло и похлеще. – Суворкин поджал губы, неодобрительно глянул на ее джинсы, проговорил с тяжелым вздохом: – Положи мне на стол ее признательные показания, что они с братом организовали похищение Алины Яковлевой, и узнай, где погибший Владимир спрятал труп девчонки, и я прощу тебе твои портки, капитан.
– Так точно, товарищ полковник.
За стенами все еще гудело и ухало. Или это у нее в голове такой та-ра-рам?
– А то, понимаешь, мотива нет у Яковлева убивать Владимира Голубева. Вот тебе и мотив! Что скажешь, капитан?
– Так точно, товарищ полковник. – Маша запнулась. – Это мотив.
– И еще какой! Яковлев узнает, что подруга дочери и ее брат вступили в преступный сговор. Является на фирму и убивает Владимира, не добившись от него правды. Или наоборот, – полковник развел руками, – добился он правды этой. Узнал, что дочери нет в живых. И убил его.
– Так точно, товарищ полковник, – повторила Маша в который раз. И вдруг с надеждой глянула на Суворкина: – А что, если Яковлев не убивал и…
– Все! Все, Ильина! Иди работай! – закричал Суворкин и руками замахал. – Я ей дело, считай, раскрыл, а она снова о своем. Иди уже!
Маша попятилась, повернулась. Взялась за ручку двери, когда полковник крикнул ей в спину:
– И в последний раз ты на службу являешься в этих портках! Взыскание объявлю! Выговор! За прежние разы прощу, но потом ни-ни!
– Так точно, – кивнула она, вжимая голову в плечи.
Вышла уже почти, когда он остановил ее вопросом:
– А ты куда собиралась, когда я тебя на лестнице поймал?
– В плавнях обнаружено тело.
– Утопленник, что ли?
– Так точно, товарищ полковник.
– И зачем ты туда?
– Я к Голикову собиралась. К индивидуальному предпринимателю, товарищ полковник.
– А к нему зачем? – Суворкин нахмурился.
– Утопленник имеет к нему прямое отношение, товарищ полковник. Предположительно это тот самый актер, который исчез во время игры в квест в ночь похищения Алины Яковлевой.
– С чего это вы так решили? От него небось ничего не осталось. Времени сколько прошло!
– Реквизит, товарищ полковник. На нем актерская одежда с логотипом ИП Голикова. После экспертизы и сличения с пятнами крови, обнаруженными в помещении…
– Все, понял, – прервал ее Суворкин с недовольной гримасой. – Это точно подождет, Ильина. Задерживай Голубеву.
– Есть, товарищ полковник.
Снова она двинулась к двери. И снова вопрос:
– А что там с этим парнем, который по поддельному паспорту живет?
– Пока ведет себя тихо, товарищ полковник. Ждем коллегу из Питера. Сегодня вечером он приезжает.
– Это еще зачем? – изумился полковник.
– Есть у него какие-то вопросы. Какие-то неясности. Едет в частном порядке.
– Уже лучше, – проворчал Суворкин. – Ладно, пусть приезжает, если в частном порядке. Голубеву задерживай до выяснения. Совершеннолетняя, не сломается посидеть семьдесят два часа. Наблюдение с господина с фальшивым паспортом не снимать пока. Тихо, говоришь, себя ведет?
– Да, товарищ полковник. Очень тихо.
Глава 25
– Очень тихо. – Галя нервно дернула шеей, побарабанила пальцами по баранке руля. – Не нравится мне это, Тоша.
– Почему? – удивился Антон. – Он же уехал на вокзал с этой растрепанной девицей. В доме никого. Сейчас сигнализацию отключат и…
– Не люблю я тишину, Тоша. Такую вот – не люблю. Подлая она. И разное она может скрывать.
Тетка полезла в карман ветровки за сигаретами, наткнулась на осуждающий взгляд племянника, вздохнула и решила устроить перекур потом. После того, как они совершат незаконное проникновение на чужую территорию и обыщут дом. И, может быть, найдут какие-нибудь следы Алины.
Этими словами провожал ее сегодня «на дело» отец. Нервными шагами мерил кухню, пока она накачивалась крепчайшим кофе, ворчал, поучал и без конца восклицал:
– Если бы не Антон!..
И грозил ей пальцем. А она сидела и думала, что если бы не Антон, то и она бы ни за что не полезла в это. Да, девчонку жалко. Да, красивая, молодая. Да, жить ей еще и жить. Но дальше-то что? Полиция бездействует, а они что могут?
Если бы не Антон, она бы пальцем не шевельнула. Не надоедала бы людям странными просьбами. Не мотала бы нервы своему верному оруженосцу.
Но Антон есть. Теперь у них у всех есть Антон. И она за него в огонь и в воду, и не только она. Отец тоже совершил кое-что предосудительное. И все ради мальчишки, которого они полюбили всей душой. Которого так долго считали чужим.
На мобильный пришло сообщение от отца. Лаконичное и обнадеживающее: «Все в порядке».
– Все, мальчики, пора. – Галя глянула на племянника, улыбнулась. – Идем?
Он уже выбирался из машины. Ее помощник остался на месте. Это было ее требование.
– Кто нас прикроет, Саша? – возмутилась Галина, когда он ни в какую не соглашался отпускать их одних. – Сидишь в машине и ждешь. Если вдруг что – отвлекай.
Они обошли машину сзади и двинулись к дому двадцать один. Высокий забор, наглухо закрытые ворота. Прошли до угла, свернули в проулок и побежали. Задняя калитка должна быть открыта – кто-то из знакомых отца постарался. Этот же человек должен был открыть дверь черного хода. Дальше они все сами.
– Ни на что больше он не согласен, – скупо пояснил отец, не называя никаких имен. – Камер по периметру двора нет. Что в доме – не знает никто.
– Открыто, – прошептал Антон, осторожно потянув заднюю калитку. – Идем, теть Галь.
Они вошли, огляделись, насколько это было возможно в сгущающихся сумерках. Дом темной громадиной возвышался ровно по центру участка. Вдоль забора с этой стороны никаких деревьев, грядок и клумб. Газон, узкая дорожка от заднего крыльца к калитке выложена тротуарной плиткой. Вдоль дорожки низкорослый кустарник. В паре метров от крыльца Галина рассмотрела качели с мягкими подушками, чуть в стороне низкий столик и пару скамеек.
Аккуратно, но по-спартански. На заднем дворе родительского дома все не так. Тюльпаны, пионы, лилии, астры, маргаритки, три шикарных розовых куста – буйство красок с весны по осень. И помидорным грядкам место нашлось, и грядкам с клубникой и зеленью. А как пахнет мятой после дождя! Мама посеяла ее много лет назад в подвесных горшках на задней веранде. С тех пор мята разрослась, повисла кистями, сплелась живой изгородью.
Здесь же все скупо. Много открытого пространства. Для обзора, поняла она, дотрагиваясь до ручки черного хода. Интересно, как в доме?
– Включи фонарик, – громким шепотом попросила она Антона, когда они вошли. – Перчатки не забыл надеть?
– Нет.
– А бахилы?
– На мне.
– Все, идем.
Дом они обошли быстро. Добротная дорогая мебель, в спальне хозяина и просторной гостиной на полу ковры. На стенах ничего – ни фотографий, ни картин. Полки почти пустые. Книги по спортивному единоборству и по стрельбе. Много журналов для рыбаков и охотников. Никаких безделушек, статуэток, сувениров – просто, как в гостиничном номере. Галина поежилась. Ни малейшего намека на уют в доме этого странного человека не было. И Алины не было тоже.
– Уходим, Тошка? – тронула она его за рукав темной трикотажной кофты.
– А подвал, теть Галь? Если уж на чердаке смотрели, то в подвал обязательно надо заглянуть.
– Время, малыш, время! – прошипела Галя. – Он может вернуться в любую минуту!
– Вы уходите. Я сам обыщу подвал.
«Настырный. Упрямый. Наш мальчик».
– Ладно, идем. – Она глянула на часы.
Двадцать минут ушло у них на блуждания по дому и чердаку. Питерский поезд отправляется через полчаса. Если господин Агапов задержится помахать платочком уходящему составу – это замечательно. Если нет – им пора сматываться. Он может уже ехать обратно. И сигнализация в доме включится через десять минут.
Проклятье, как же вытащить мальчишку отсюда? Как убедить его, что все, надежды никакой? Надо спасать себя. Не надо было все-таки идти у него на поводу, подвергать его и себя такой опасности. Ох, не надо было. Отец, как всегда, оказался прав, а она великовозрастная дура, которая так и не преодолела юношеское безрассудство. Хорошо хоть Сашка караулит все подступы к дому. Слабая надежда, что он сможет отвлечь гражданина Агапова-Симакова, но лучше, чем ничего.
Подвал оказался просто-таки пещерой Али-Бабы. Сразу три комнаты. В первой, за тяжелым занавесом, обнаружилась оружейная. Антон не сразу нашел рычаг, за который нужно было дернуть, чтобы дверь открылась.
– С таким арсеналом отряд может в бой идти. – Она покачала головой и выволокла за рукав Антона. – Давай, нам здесь делать нечего, не наше добро.
В другой, узкой и длинной, со стенами, обитыми специальным звукопоглощающим материалом, находился самый настоящий тир, с мишенями и наушниками.
Третья была заперта на ключ.
– Эй, есть там кто-нибудь? – Антон постучал по отполированным доскам согнутым пальцем. – Алина! Алиночка! Ты там?
Галя подавила вздох. Мальчик просто сходит с ума – от безысходности, от того, что последняя надежда ускользает. Она, взрослый человек, давно поняла, что они никого не найдут, а до него, видно, дошло только сейчас, раз он принялся молотить ногами по двери, пытаясь ее выбить. Бил и кричал, кричал и бил. До хрипоты, до сипа, страшно кричал.
Она даже не пыталась его остановить – бесполезно. Да он бы не послушался и потом никогда бы не простил ей, уйди они, не заглянув в последнюю комнату. Галя привалилась спиной к двери, снова с тревогой глянула на часы. Пять минут до включения сигнализации. Пять всего.
Еще через две с половиной минуты дерево затрещало, полетели щепки. Дальше хруст, скрежет, сильный стук отброшенной к стене двери и тут же дикий крик Антона: