ый день и всегда брал дочку с собой, поскольку присматривать за ней было некому. Можно сказать, она выросла в лаборатории. Как стала постарше, начала мне помогать. Подносила растворы, инструменты, бегала с поручениями. Вместе с нами работал Фрон. Мы неплохо ладили. Кто-то даже называл наши отношения дружбой. Так и было – пока моя девочка не начала превращаться в девушку. Я знал, что Фроны очень похотливы. Во многом они неполноценны, однако мужская сила у них велика. Стелла хорошела, и Фрон обратил на нее внимание.
Андрей почувствовал, как напрягаются мышцы. Он вспомнил Шэрон, и сердце заколотилось.
– Первое время я не придавал этому значения. Фрон был добр с моей девочкой, когда та была еще ребенком. Стелла называла его дядей. Я доверял ему и воспринимал заигрывания, как шутку.
Духов понял, что не хочет, чтобы Отшельник продолжал. Внутри клокотала злость. А перед глазами мелькали уродливые хари с желтыми опухолями во лбах.
– Стелла была очень красива, и Фрон часто говорил ей комплименты. Спрашивал про поклонников, а та лишь смущалась. У нее ведь никого не было, Стелла все время находилась рядом, помогала мне. А Фрон расходился. Комплименты становились пошлыми. Тогда-то я и насторожился. Однажды Стелла подошла ко мне и пожаловалась, что Фрон все время норовит прикоснуться к ней. Она была напугана, и я решил поговорить со своим… – Отшельник помедлил, мрачно усмехнулся, – напарником. Разговор вроде бы получился. Фрон кивал, опустив голову, пообещал больше ничего такого не делать. Он выглядел виноватым, однако во взгляде была злость. Некоторое время я ни о чем не беспокоился. Фрон прекратил донимать Стеллу – он вообще ее не замечал. Правда, наши отношения перестали быть дружескими. Мой лобастый напарник стал злым, начал придираться по мелочам. Мы часто спорили, и мне приходилось уступать, поскольку Фрон являлся представителем власти. Я понимал, что все дело в нашем разговоре о Стелле, и уже смирился с потерей друга, – он снова прервался, кашлянул. Андрей напрягся, ожидая, что Отшельник согнется в приступе, но обошлось. Тот продолжил: – Главное, что Фрон оставил мою девочку в покое. По крайней мере, я так думал. Пока однажды мне не пришлось отлучиться из лаборатории и оставить дочь и Фрона вдвоем…
Андрей заметил, что Отшельник мелко дрожит. Он чувствовал, как от хозяина убежища исходят волны гнева и душевной боли. Духову и самому было плохо, он догадывался, чем все закончится. Но не решался прерывать, поскольку понимал: Отшельнику нужно выговориться. Вряд ли он раньше рассказывал кому-нибудь свою историю.
– Я до сих пор будто вижу тот кошмар, – голос у Отшельника стал высоким и прерывистым. – Вот я вхожу в лабораторию, вот говорю, что вернулся. А в ответ – крик Стеллы. Я тогда бросился вперед и увидел, что Фрон зажал мою дочь в углу и тянется к ней уродливой мордой. В руке у него была плеть-огневуха. Стелла, вся заплаканная, отворачивалась, пыталась оттолкнуть Фрона. Но бесполезно – тот ведь гораздо сильнее. Я кинулся к ним, ухватил Фрона за воротник, оттащил. А он начал орать и размахивать плетью, пытаясь задеть меня. Пару раз ему это удалось. Боль оказалась адская, я едва не потерял сознание.
Андрей поджал губы, вспоминая наказание. Заныла спина.
– На шум сбежались из других лабораторий. И люди, и Фроны. Мой напарник быстро сообразил, что к чему, и стал призывать на помощь. Мол, мы со Стеллой сошли с ума и хотели его убить – вот он и защищался плетью-огневухой. Разумеется, ему поверили. Прибыли Дымовики, схватили меня и дочь, посадили в клетки и отправили в зал суда. Там нас даже слушать не стали. Обвинили в покушении на убийство представителя власти и приговорили к Последнему Порталу.
«Все, как было и у меня», – подумал Андрей, чуть заметно качая головой.
– Приговор привели в исполнение немедленно, и мы со Стеллой оказались здесь. Голые, безоружные, без еды и питья. Стелла плакала, прижималась ко мне, просила, чтобы я отвел ее домой. Я только кивал, понимая, что не решусь объяснить ей, что дома больше нет. Но и лгать я не мог. Поэтому мы просто пошли наугад. По пути встречались твари, однако нам удавалось спрятаться. Моих знаний о Ползучем Боре оказалось достаточно, чтобы избегать нападений. Я знал, что в сердце проклятого леса воздух не такой отравленный, и предполагал, что мы сможем прожить здесь несколько лет. Все будет хорошо, успокаивал я себя, мы не в такой уж и страшной беде… Не могу сказать, думал ли я так в самом деле или просто пытался не поддаться ужасу. В одном я был уверен полностью: я должен защищать свою девочку. Любыми средствами и любой ценой. Мы шли, я осматривался, пытаясь выбрать место для будущего убежища. Время от времени приходилось укрываться. Уверенность в том, что мы выживем, крепла, пока на нас не напал Пожиратель. Огромная, ощетинившаяся кусками серой коросты гусеница на двух мощных лапах, усеянных шипами. Чудовище ревело, шевелило множеством отростков. Я понимал, что оно родилось совсем недавно, не поглотило еще ни одной души и было гораздо слабее и меньше Пожирателей, которые нападали на Степную Обитель. Мне доводилось видеть нескольких монстров, настоящих исполинов, но тогда я находился под защитой стен внутреннего витка. Тот, по сравнению с ними, казался Гнильцом, однако никогда прежде я не испытывал такого ужаса и не чувствовал себя настолько беспомощным и беззащитным…
Отшельник замолчал. Подошел к стене, сел, обхватил колени. Андрей ждал, понимая, что торопить нельзя. Прошло не меньше минуты, прежде чем Отшельник собрался и продолжил рассказ:
– Пожиратель кинулся на нас. Схватил Стеллу, начал заглатывать. Смотреть, как моя дочь кричит и медленно исчезает в чудовищной утробе, было невыносимо. Я кинулся на Пожирателя, тот взмахнул лапой и отшвырнул меня. Навалилась чернота. Когда я пришел в себя, Стеллы уже не было. Пожиратель стоял рядом и вздрагивал. Переваривал мою девочку. От этой мысли я обезумел и снова бросился на тварь. Мне удалось проскочить под лапами, вцепиться в куски коросты, покрывающей тело чудовища. Между пластинами была мягкая плоть. Я, все еще не понимая, что делаю, впился в нее зубами, стал мотать головой, рвать. По мне текла кровь монстра, тот метался и ревел от боли. Несколько раз я едва не падал – удерживался лишь чудом. И продолжал грызть. Рана расширялась, я стал помогать себе руками…
Отшельник дрожал все сильнее. Он переживал тот ужас заново, и Андрею стало страшно за него. Вдруг он не выдержит – разорвется сердце?.. Но Отшельник рассказывал дальше. Голос его зазвучал глухо, дребезжаще:
– Я проделал в теле Пожирателя дыру, пролез внутрь чудовища. Мне нужно было добраться до сердца и остановить его – тогда монстр умрет. Я барахтался среди скользких внутренностей, цеплялся за кости. Ничего не видел и не слышал, продвигался на ощупь. И добрался до огромного пульсирующего комка. Тогда я был не в себе, и сердце Пожирателя вдруг представилось мне Фроном – моим бывшим напарником, домогавшимся Стеллы. Приступ ярости помог мне разорвать жилы, на которых держалось сердце. Пожиратель умер, а я продолжал копошиться в его проклятой утробе, чтобы найти и вытащить Стеллу. Несколько раз заканчивался запас воздуха, и я выбирался наружу, вдохнуть. А потом опять нырял в нутро Пожирателя. Каждая новая попытка заканчивалась неудачей, я все больше отчаивался. Но все же нашел свою девочку и вытянул наружу. Стелла была без сознания, но живая. Я, наверное, тоже лишился чувств. Потом очнулся и долго не мог понять, что произошло. Смотрел то на выпотрошенное чудовище, то на себя, с ног до головы вымазанного его кровью, и пытался поверить, что сам убил Пожирателя. Голыми руками. Поверил, но с трудом и не сразу. Стелла к тому времени еще не пришла в себя, а я огляделся и понял, что нашел неплохое место для убежища. И начал работать. Вычистился, выломал у Пожирателя ребро – оно стало моим первым инструментом. Неделю я почти не спал. Разделывал тушу, копал, отгонял тварей. Стелла, наконец, очнулась, но была слишком слаба, чтобы помогать. Постепенно она набиралась сил, а убежище приобретало свой теперешний вид. Мы питались мясом Пожирателя, пили сок из его внутренностей. Кости чудовища пошли на новые инструменты, посуду и подобие мебели, кожа – на одежду.
Андрей посмотрел на съежившегося у стены Отшельника. В невысоком, худом, изможденном человеке совсем не чувствовалось силы. То, что он совершил, казалось невероятным.
– Как же вы… – пробормотал Духов. Мысли путались. – Пожиратели… Они ведь гиганты. Тот, который на нас напал… У него одно туловище метров сорок. А еще щупальца, клешни…
– Пожиратель, которого ты видел, очень старый и сильный. Он поглотил немало душ – а именно души дают чудовищам мощь. Благодаря душам Пожиратели могут менять форму, становятся великанами. Напавший на нас, как я уже говорил, был новорожденным. Стелла – его первая добыча. А потому он был мал и слаб. Разумеется, если сравнивать с другими Пожирателями. И все же мне невероятно повезло… – Отшельник опустил голову. Его все еще знобило. – Иной раз кажется, что это было только страшным сном. Потом… смотрю вокруг и понимаю, что кошмары ни при чем. Хотя почти каждое Сновременье вижу, как кидаюсь на чудовище и грызу его. Наверное, это уже навсегда. Клеймо на разуме, – он грустно усмехнулся. – Убежище было готово, и я уже думал, что худшее позади. Но тут моя дочь начала меняться. Она стала раздражительной, угрюмой, агрессивной. Поначалу я не беспокоился. Понимал, как нелегко ей привыкнуть к новой жизни. Надеялся, пройдет со временем. Однако становилось только хуже. Временами Стеллой овладевало безумие. Она ругалась, обзывала меня последними словами. Я даже представить не мог, что моя девочка знает такие грязные выражения. Несколько раз она набрасывалась на меня. Потом успокаивалась, впадала в забытье, а когда приходила в себя, не помнила ничего.
Вернулся страх. Андрей посмотрел в черную дыру лаза, откуда несло гнилью.
– Стелла страдала, плакала, – рассказывал Отшельник. – Умоляла простить ее. Я видел, что она в отчаянии. Мы оба не понимали, что с ней творится, и это мучило больше всего. Вслед за приступами ярости пришла новая беда: Стелла стала терять человеческий облик. Волосы выпадали целыми прядями, на коже вздувались волдыри. Они лопались, но раны не заживали. Стелла исхудала и ослабла, прием пищи превратился для нее в пытку. Стоило ей съесть хоть немного, как еда тут же возвращалась наружу. Затем пришли боли. Стелла выла и металась, билась, словно в припадке. Изменений было все больше, и я понял, в чем причина.