Пленными командующий насадской армии распорядился в полном соответствии с тем, какую славу уже приобрели его подчинённые. Молоденьких любовниц солдаты насиловали на глазах князя, пока те не перестали подавать признаков жизни. Впрочем, ему это было безразлично: от страха правитель королевства Минд тронулся рассудком. И даже не попытался сопротивляться, когда насадчане, которым надоело развлечение, засунули его головой вниз в специально привезённую бочку золотаря…
Нескольких человек захватчики оставили в живых. Избитым и покалеченным был дан наказ — дойти до всех сопредельных государств и поставить в известность их правителей — насадская армия неделю будет отдыхать в Минде, а затем двинется дальше. Согласным принять владычество Насада даруется жизнь и право считаться рабами Великого Насада. Несогласные — останутся в истории…
— Ты ждал меня? — переспросил Кошчи, хотя и сам прекрасно знал, что это так. — Как ты узнал, что я иду?
— Я слышал, как дрожит земля под твоими шагами, — улыбнулся беззубым ртом старик.
Кошчи присел рядом и окинул взглядом пустынные плато. Странно, он вроде бы весит не так много, чтобы производить при движении много шума. И как старик умудрился отличить звук его шагов, от других, например, от строевого шага насадской армии?
— Вижу, ты не понял, — утвердительно кивнул старик: подбородок с жиденькой седой бородкой задрожал. — А тем не менее, все очень просто — ты удаляешься от источника, а мир начинает дрожать от ужаса. И чем дальше Хозяин, тем больше в мире хаоса и боли.
— Удаляюсь от источника, — тихо повторил Кошчи. — Значит, я потерял свою силу, потому что удалился от своего жилища?
— Нет, конечно, — пожал плечами старик. — Сила мертвой воды всегда будет при тебе, ибо ты давно мертв. Но приближаясь к моему источнику, ты не можешь воспользоваться своей силой. Сейчас словно сошлись вода и огонь, поглощая силу друг друга. Пока это просто равновесие, но стоит тебе возжелать иной участи, как все твое могущество поднимется в воздух белым паром, да вмиг рассеется, словно и не было его. Так же может произойти и со мной, если я буду настолько глуп, что отправлюсь к тебе в гости.
— Твой источник — что это? — уточнил Кошчи, неприязненно поморщившись на предположение старика, что он мертв. Уж очень это было похоже не правду. И лишь совсем недалеко от хибарки старика он вдруг почувствовал первые признаки жизни: ощутил на щеке приятную прохладу ветерка, голод, который не посещал его очень много лет, и странную тяжесть на сердце при воспоминании о маленькой глупой жертве, что скрашивала минуты его одиночества.
— Источник живой воды, — просто ответил старик. — Ты охраняешь не просто мертвую воду. Ты охраняешь информацию обо всех процессах, что происходят в огромном непостижимом мире, охватывающим гораздо больше, чем эту землю, и даже все королевства, княжества и моря. Когда-то эта земля была пустынна, и лишь ветра омывали пыль на безжизненной поверхности.
Старик обвел рукой местность: под воздействием магии Хозяина окружение менялось, словно оплавленная горячим солнцем живописная картина из воска. Тягучие капли медленно стекали в пространство, обнажая под собой растрескавшуюся пустыню. Вода была, но где-то очень далеко, и тоже несла только смерть. Безжизненная, страшная, невероятная картина…
Но Кошчи смотрел на руку старика: иссушенная годами, с сильно выступающими жилами под старческой сморщенной кожей, более похожей на пергамент. Это как раз было нормально. Странно было то, что маг явственно видел, как кожа все более и более сморщивается, как проступают на ней желтые и фиолетовые пятна. Он перевел глаза на лицо старика: кажется, оно стало еще более осунувшимся, из жиденькой бородки прямо на глазах падали волосы.
— Что с тобой происходит? — в ужасе воскликнул Кошчи.
— Ты сам все увидишь, — мягко улыбнулся старик. — Ты слушай… пока я еще могу говорить. В один прекрасный для этой земли просто благословенный день голоса привнесли сюда два источника силы. Источник с мертвой водой, содержавшей информацию в очень сжатом виде, недоступном нашему пониманию, дал жизнь этой пустыне. — Под рукой Хозяина в безжизненной местности начали происходить изменения: проклюнулась трава, ветер уже носил семена, а не пустую пыль, Летали насекомые, появлялись звери, люди. — Голоса всегда находили Хозяина, чтобы тот охранял мертвую воду, ибо ни один смертный не мог перенести простого контакта с ней. Точнее, охранял все живое от соприкосновения с высшей информацией. Мы просто неспособны понять очень многое из того, что там содержится, и тем более принять. Человек видит, что небо — голубое, солнце — светит, земля — твердая. Он не может принять к осознанию, что не везде так. Что где-то земля — жидкая и живые существа дышат ею, что вода — живая и может съедать камни, чтобы жить дальше, что солнце — холодное и светит так, что днем все замерзает, а ночью оттаивает… И такой информации невероятно, просто непостижимо много. А коснувшись мертвой воды существо получает доступ ко всей этой информации — мозг начинает работать в настолько усиленном режиме, словно очнувшись, человек понимает — он пользовался лишь очень малой его частью. И в какие-то доли секунды информация начинает перерабатываться. Изначально противоречивая, она сводит с ума каждого. Кто-то раздирает себя в клочья, чтобы прекратить эту агонию, кто-то просто падает замертво. Ни один Хозяин, избранный голосами, не выдержал более десяти лет. Он постепенно отравлялся парами мертвой воды, что витают в пещерах. Так было долгое время… до тебя. Думаю, голоса невероятно удивились такому феномену.
Старик тихо рассмеялся, видимо, растеряв остатки сил, закашлялся и застыл. Кошчи растерянным взглядом следил за торопливым солнышком, исчезающим за вечным горизонтом. Он знал о силе, о том, что все вокруг зачастую не то, чем кажется. Что обыватели крепко держатся за привычную картину мира, в основном совершенно иную, чем она есть на самом деле. Люди упорно окружают себя стеной, защищаясь от окружающего мира, на самом деле добровольно обрекают себя на вечное заточение в четырех стенах, не видя ничего дальше собственного носа. А когда им прорубишь даже не окошко — маленькую дырочку, в этой монолитной стене, они громко вопят — «чудо!», и падают ниц от восторга.
А потом поспешно залепляют дырку всем, что попадется под руку, дабы снова ослепнуть и оглохнуть. Мол, так проще — не надо рушить такую привычную тюрьму. Мало ли что находится там, за ней на самом деле. И воображение рисует картины, по сравнению с которыми правда — детская сказка: разноцветные бабочки — лишь приманка на ядовитом хвосте чудовища, готового съесть каждого, кто осмелится выйти из-за стены; яркий свет солнца — лишь отсвет прожорливого пожара, готового проглотить все живое…
Кошчи немало сот лет потратил на то, чтобы открыть людям глаза на реальный, такой зыбкий и хрупкий, как крылья бабочки, как мимолетный сон, но такой чуткий, готовый дать счастье каждому существу, что живет в нем. И он упорно долбил дыры в этих толстых стенах, но люди не хотели помощи: они боялись и мира, и Хозяина, так сильно отличающегося от них. Тогда он стал рушить эти стены, зачастую ломая кости тех, кто за ними прячется, а порой и жизни…
Задумавшись, Кошчи проводил последний луч, моргнул, избавляясь от радужных кругов перед внутренним взором, и обратился к старику:
— Если я — мертв, почему я начал ощущать снова человеческие эмоции? — спросил он притихшего Хозяина.
Старик не ответил, даже не шевельнулся. Кошчи привстал, чтобы заглянуть тому в лицо: голова неестественно откинута, рот открыт, с лысого черепа слетали последние истонченные временем волосы. Старик умер! Как же так! Кошчи так долго шел, он уже стоял на пороге разгадки своего существования. Да что там: он встретил единственное существо в мире, которое могло понять Хозяина, может даже, стать ему если не другом, то хорошим знакомым, с которым можно порассуждать на темы, часто недоступные обывателю.
Но старик был мертв: тонкая, точно рваный пергамент, кожа уже слезала хлопьями с рук Хозяина, словно труп пролежал в сердце пустыни неделю, иссушаясь на палящем зное. Кошчи сглотнул и уставился на провалившиеся глазницы старика: труп разлагался практически на глазах! Вскоре, еще до момента, как на небе зажгли свой яркий танец незыблемые звезды, под ногами мага лежала кучка пепла, слабо потревоженная ветерком.
Он снова один! И теперь, когда к нему вернулись чувства, когда только слабо забрезжила надежда, что бесконечный досуг Хозяина будет окрашен в более радужные тона, все тут же развалилось, оставив после себя лишь горстку серого пепла на пороге хибарки.
Маг вздохнул и пошел вперед, не в силах больше смотреть на свое мертвое будущее. Он и сам мертв, так какая разница. Магу хотелось омыть запыленное в дороге тело, заодно смыв в водах печаль по несбывшейся надежде. Надо бы найти реку, озерцо, или, на крайний случай, хоть какой-нибудь ручеек.
Через плато, в небольшой рощице низких коряжистых деревьев, Кошчи заметил блеснувшие на земле звезды — продолговатое озеро манило усталого путника, обещая прохладу. Маг подошел, оценив и прозрачные воды, и густой кустарник, позволяющий укрыться от любопытных глаз, если таковые вдруг найдется. Но, наученный недавним опытом, Кошчи не хотел больше рисковать и встречаться с разбойниками, пока лишен силы. Тем более, что напасть на купающегося прохожего гораздо проще, чем на вооруженного насадчанина, и сулит быстрый успех, так что озерцо вполне могло быть обитаемо.
Но кругом было тихо, и подозрительность Кошчи не подкрепил ни единый шорох. Маг быстро разделся и прополоскал одежду от дорожной пыли. Потом, развесив мокрые тряпки на густой куст, зашел в густые прозрачные воды. Прохлада ночи остро контрастировала с теплом воды, нагревшейся за день: Кошчи испытал жгучее наслаждение от соприкосновения к коже играющих пузырьками струй. Сколько времени он был лишен этого невинного удовольствия, подумать страшно.
Маг нырнул, одним махом растворяя в воде все печали и заботы, которые с рвением бродячих собак накинулись на его внезапно обретшее чувства сердце. Эта загадочная мышца не давала о себе знать долги, долгие годы, совсем разучившись справляться с нахлынувшими эмоциями. Внезапно маг глотнул воды, закашлявшись: в темных водах ему привиделось лицо Софии. Девушка печально смотрела на него омутами подводных глубин, манила прядями прибрежных водорослей, чуть колыхающихся, поддаваясь чуть заметному течению. Кошчи стремительно вылез из воды и растянулся на берегу: щемящее чувство, словно в молодости, охватило душу. Он что, влюблен? Этого просто не может быть! Ни одна женщина не взволновала его в период бытия Хозяином, как бы ни старалась при этом.