— Да это же Руперт Хенцау, — прошептал Сапт.
Теперь они подъехали достаточно близко, чтобы можно было разглядеть участников процессии. За катафалком и впрямь следовал Руперт. Он подал знак слугам, кортеж остановился, а сам он подъехал ко мне. На нем был костюм черного цвета, застегнутый на все пуговицы. Он отвесил мне почтительный поклон и вдруг улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. Старина Сапт держал руку у левого кармана на груди, и Руперт наверняка не хуже меня догадывался, что прячет в этом кармане мой старший друг.
— Ваше величество изволит интересоваться, кого мы хороним? — вежливо осведомился Руперт. — Извольте: мы провожаем в последний путь моего дорогого друга Альберта Лоенгрема.
— Ах, милорд… — вздохнул я. — Поверьте, никто не жалеет об этом происшествии больше, чем я. Свидетельством тому — мой приказ, и я уж заставлю неукоснительно соблюдать его.
— Бедняга! — исполненным сочувствием тоном проговорила Флавия.
Руперт наградил ее таким восторженным взглядом, что, будь моя воля, я заставил бы его горько раскаяться. Но сейчас я не мог затевать новой ссоры и, едва сдерживая гнев, следил, как этот нахал явно ждет от принцессы знаков восхищения своей особой.
— Вы очень милостиво поступили, ваше величество, — сказал Руперт. — Я горько оплакиваю своего друга. Я вот только думаю, как бы не получилось, чтобы вскоре и других не постигла его судьба.
— Об этом каждому из нас не мешает подумать, — ответил я.
— Даже королям, ваше величество, — нравоучительным тоном произнес Руперт, и я услышал, как Сапт скрипнул зубами.
— Вы правы, — как можно спокойнее согласился я. — А как здоровье моего брата?
— Получше, ваше величество.
— Рад за него.
— Как только ему позволит здоровье, он приедет в Стрелсау.
— Так, значит, он все-таки еще болен?
— У него небольшое осложнение, — ответил этот нахал тоном, исполненным самой нежной заботы.
— Передайте герцогу Майклу, — сказала Флавия, — что я искренне желаю ему скорейшего избавления от неприятного недуга.
— Ах, ваше высочество, вы даже не представляете себе, как наши с вами желания совпадают, — сказал Руперт и снова смерил Флавию таким дерзким взглядом, что она покраснела от смущения.
Я поклонился, Руперт попятил коня и поехал туда, где ожидал его похоронный кортеж. Какая-то сила толкнула меня, и я поехал следом за ним. Он резко обернулся. Он явно боялся, что я нападу на него даже в присутствии принцессы и его собственных слуг.
— Прошлой ночью вы отважно сражались, — сказал я. — Обещаю: если вы выдадите целым и невредимым вашего узника, никто из нас не причинит вам вреда.
Он с усмешкой поглядел на меня и подъехал ближе.
— Не бойтесь, — сказал он, — я безоружен, а ваш дружок Сапт держит меня под прицелом.
— Я и не боюсь.
— В том-то и дело, будьте вы прокляты! — сказал он. — Я вам уже передавал предложение герцога.
— Я не желаю ничего слушать от Черного Майкла, — ответил я.
— Тогда послушайте, что предложу вам я. — Он заговорил тише. — Смело осаждайте замок, пусть первыми идут Сапт и Тарленхайм. И условьтесь со мной заранее о часе, когда вы выступите.
— Спасибо, милорд, — насмешливо проговорил я, — вы же знаете, как я вам доверяю.
— Да перестаньте вы, я вам дело говорю. Сапт и Фриц погибнут, Черный Майкл — тоже.
— Каким образом?
— Черный Майкл сгинет от пули, туда ему и дорога. Узник отправится по «лестнице Иакова» (вы же знаете о ней) прямиком в преисподнюю. И нас останется только двое. Я — Руперт Хенцау и вы — король Руритании.
Он помолчал. Потом заговорил снова, и голос его дрожал от возбуждения:
— Какая игра! Вы получите принцессу и трон, я — награды и благодарность вашего величества.
— Воистину в аду пустует место, пока вас носит земля! — возмущенно прошептал я.
— И все же подумайте, — не сдавался он. — Только прошу вас держать меня подальше от этой славной девчушки! — сказал он, указывая глазами на ту, которая была мне дороже всего на свете.
— А ну-ка замолчите, милейший!
Однако, как ни странно, злоба моя сейчас была скорее наносной. В откровенной наглости Руперта сквозило какое-то, быть может, ему самому неведомое обаяние. И я невольно улыбнулся.
— Значит, вы решили пойти против своего господина? — спросил я.
В ответ он наградил Майкла таким крепким и уничижительным эпитетом, что я даже не решаюсь привести его на этих страницах. Потом доверительно добавил:
— Понимаете, он действует мне на нервы своей ревностью. Он все время следит за мной. Не далее как вчера он совершенно некстати вошел ко мне!
Раздражение мое окончательно прошло. Руперт рассказывал любопытные вещи, и я принялся внимательно его слушать.
— Он вас приревновал к своей даме? — самым небрежным тоном осведомился я.
— Да. Она чудо как хороша. Вы же видели ее.
— Конечно. Мы встречались на том самом чаепитии, в результате которого несколько ваших друзей оказались по другую сторону стола.
— От таких болванов, как Детчард и Де Готе, другого и ждать нечего. Жаль, меня там не было!
— И что, герцог помешал вам? — вернул я разговор к тому, что меня интересовало.
— Ну, это не совсем точно сказано, — ответил Руперт. — Скорее, это я пытался ему помешать.
— А сама она предпочитает герцога?
— Ну да. Но она просто не знает своего счастья. Однако подумайте все же о том, что я вам предложил.
Руперт пришпорил коня и поскакал вдогонку похоронной процессии.
Совершенно потрясенный, я вернулся к Сапту и Флавии. Характер этого сорвиголовы не переставал удивлять меня. Мне встречалось в жизни множество отчаянных и порочных натур, но все они были сущими детьми в сравнении с милейшим Рупертом Хенцау. Ни до, ни после мне не попадался такой совершеннейший экземпляр обаятельного негодяя.
— Он очень красив, правда? — Вот первые слова, которые я услышал от Флавии.
Я понимал: она не знала о нем всего, что знал я. И все-таки ее замечание оскорбило меня. Я не сомневался, что дерзкие взгляды должны оскорбить и разгневать ее. Но все вышло наоборот. Молодой негодяй добился своего: он вызвал к себе интерес принцессы, и она даже сочла его красивым. Что ж, Флавия и тут не ошиблась: он и впрямь был хорош собой.
— Мне кажется, он очень горюет о друге, — продолжала Флавия.
— Лучше бы он горевал о себе, — мрачно заметил Сапт.
Что касается меня, я не на шутку оскорбился. Конечно, я понимал, что и сам имею на Флавию прав не больше Руперта. Все-таки слова Флавии настолько задели меня за живое, что до самого возвращения в Тарленхайм я продолжал вести себя, точно ревнивый муж.
Мы с Флавией ехали рядом, Сапт немного позади — он боялся, чтобы кто-нибудь не пустился за нами вдогонку. Долгое время мы с Флавией молчали. Наконец она не выдержала.
— Ну, что вы дуетесь, Рудольф? — грустно сказала она. — Ну-ка улыбнитесь. Иначе я сейчас заплачу.
— Меня обозлил этот тип, — буркнул я и снова умолк.
Но постепенно муки ревности рассеивались в моей душе, и, когда мы подъехали к Тарленхайму, я нашел в себе силы и ласково улыбнулся Флавии.
Я спешился, и слуга протянул мне конверт. На нем не значилось ни адреса, ни подписи.
— Это мне? — спросил я.
— Да, ваше величество. Его доставил какой-то мальчик.
Я разорвал конверт и прочитал:
«Однажды я помогла вам. А теперь прошу вашей защиты. Умоляю, будьте мужчиной и спасите меня от этой банды убийц!
Я передал письмо Сапту. Он прочитал, затем, взглянув на меня, небрежно заметил:
— Можно подумать, ее сюда привели на аркане!
Вот и все, чем этот сухарь отозвался на мольбу прекрасной Антуанетт. Он, но не я. Признаюсь, мне было искренне жаль ее.
Глава XVI. Рискованный замысел
После того, как я выехал на прогулку в Зенду и даже побеседовал с Рупертом Хенцау, притворяться больным уже не было смысла. Я заметил, что весть о моем выздоровлении тут же возымела последствия. Люди из гарнизона Майкла перестали появляться в городе. Мои люди незаметно подобрались к замку и сообщили, что подходы усиленно охраняются. Обдумав положение, я решил, что при всей трогательности послание мадам де Мобан с ее спасением придется повременить. Сейчас я не мог помочь ни ей, ни королю. Майкл бросил мне вызов. Узнав о моем выздоровлении, он не только не нанес мне визита, но даже не удосужился прислать гонца, который извинился бы и доложил, что герцог не мог прибыть из-за плохого самочувствия. Итак, Черный Майкл давал мне понять, что время соблюдения этикета прошло и война между нами вступает в новую стадию.
Я выжидал и вынужденное безделье угнетало меня все больше и больше. Кроме того, обстановка в стране накалялась. Если недавно я опасался лишь поисков Рассендилла, то теперь опасность надвигалась сразу с двух сторон. Две недели, которые я дал префекту полиции, истекали, подданные же удивлялись долгому отсутствию короля в Стрелсау, и мне волей-неволей пришлось бы скоро вернуться в столицу. Беспокоила меня и Флавия. Я не мог отправить ее одну в Стрелсау. Присутствие же ее здесь, вблизи шайки убийц во главе с Черным Майклом, могло обернуться Бог знает какой катастрофой.
Словно нарочно, мне нанесли еще один удар. Маршал Стракенц вместе с канцлером, специально прибывшим для этой миссии из Стрелсау, потребовали, чтобы я официально объявил день своей помолвки с Флавией. Дело в том, что в Руритании помолвка короля праздновалась не менее пышно, чем свадьба, и подданные с нетерпением ждали праздника. Что я мог поделать? Мы с Флавией уселись рядом и объявили канцлеру, что помолвка состоится ровно через две недели в главном соборе Стрелсау.
Стоило газетчикам опубликовать это сообщение, как вся страна словно с ума посходила. В Руритании не нашлось ни одной семьи, которая отнеслась бы равнодушно к предстоящему торжеству. Свадьба короля и принцессы Флавии была у всех на устах, и все обсуждали ее. Существовал лишь один человек, который вообще ничего не знал о предстоящем торжестве. Человеком этим был подлинный король Руритании.