– Надеюсь, что много лет, мой дорогой граф.
– Фактически до конца дней?
– Небеса предоставили людям вашу судьбу. Отпустить вас на свободу едва ли возможно.
– Так вот в чем состоит ваше предложение?
– Это максимум снисходительности.
Руперт расхохотался наполовину вызывающе, но в то же время не без искреннего веселья. Потом он зажег сигарету и снова сел на стол, покуривая и улыбаясь.
– Я был бы не прав, злоупотребляя вашей добротой, – сказал Руперт и, желая показать мистеру Рассендиллу, как наскучило ему его присутствие, поднял руки над головой, зевая и потягиваясь.
Но на этот раз он пересолил. Внезапным быстрым движением Рудольф метнулся к столу, стиснул запястья Руперта и потянул их назад, пока голова и туловище графа не оказались прижатыми к поверхности стола. Оба молчали – каждый слышал дыхание противника и ощущал его на своем лице. Девушка снаружи видела движение Рудольфа, но щель в двери не позволяла ей разглядеть, где двое мужчин находились теперь. Рудольф начал медленно подтягивать одну руку врага к другой. Руперт отчаянно сопротивлялся. Казалось, его руки могут вот-вот сломаться, но наконец они стали сближаться, покуда запястья и локти не соприкоснулись. На лбу обоих противников выступили капли пота. Длинные пальцы правой руки Рудольфа сжимали запястья Руперта; левую он опустил.
Могла ли одна рука удерживать две? Улыбка на губах мистера Рассендилла давала утвердительный ответ. Его свободная левая рука метнулась к груди куртки Руперта. Та же куртка была на графе в охотничьем домике – она была разорвана в нескольких местах зубами собаки. Рудольф разорвал ее еще сильнее и запустил руку внутрь.
– Будьте вы прокляты! – зарычал Руперт Гентцау.
Но мистер Рассендилл продолжал улыбаться. Потом он вытащил письмо и устремил взгляд на печать королевы. Воспользовавшись тем, что хватка Рудольфа на момент ослабела, Руперт невероятным усилием смог освободиться. Мистер Рассендилл едва успел отскочить назад со своей добычей. В следующую секунду он выхватил револьвер, но дуло револьвера Руперта уже было направлено ему в лицо. Противников разделяло не более трех-четырех футов.
О Руперте Гентцау можно сказать много плохого – его пороки препятствовали милосердию, которое, как нас учили, нужно проявлять ко всем людям. Но ни я, ни другие, знавшие графа, не могли обвинить его в трусости и боязни смерти. Не эти чувства, а холодный расчет удерживали в тот момент его руку. Даже если он победит на дуэли, звуки выстрелов значительно уменьшат его шансы на спасение. Кроме того, Руперт был знаменитым фехтовальщиком и не сомневался, что в этом искусстве превосходит мистера Рассендилла. Сталь сулила ему более вероятную перспективу победы и надежду на бегство. Поэтому он сказал, не спуская курок, но продолжая целиться:
– Я не уличный забияка и не силен в потасовках. Почему бы нам не сразиться, как джентльменам? В том футляре есть пара клинков.
Мистер Рассендилл, в свою очередь, не забывал об опасности, все еще нависающей над королевой. Убийство Руперта не спасло бы ее, если бы он сам был застрелен или тяжело ранен. Мертвый или беспомощный, он не смог бы уничтожить письмо, а пока револьвер Руперта был направлен ему в сердце, Рудольф не мог ни разорвать его, ни бросить в огонь камина, находившегося на другом конце комнаты. В то же время мистер Рассендилл не боялся дуэли на саблях, так как практиковался и увеличил свой фехтовальный опыт со времени первого пребывания в Штрельзау.
– Как вам угодно, – ответил он. – Если мы уладим дело здесь и сейчас, способ мне безразличен.
– Тогда положите ваш револьвер на стол, а я положу свой рядом с ним.
– Прошу прощения, – улыбнулся Рудольф, – но вам придется положить свой револьвер первому.
– Выходит, я должен довериться вам, когда вы не доверяете мне!
– Вот именно. Вы знаете, что можете мне доверять и что я не могу доверять вам.
Лицо Руперта Гентцау внезапно исказила гримаса ярости. Бывали мгновения, когда он ясно читал в чужих глазах или понимал по ответам других то, как на самом деле относятся к нему достойные люди. Я уверен, что он свирепо ненавидел мистера Рассендилла не за то, что тот мешал его планам, а потому, что Рудольф являл собой совершенно чуждую ему сторону человеческой сущности. Брови Руперта сдвинулись, а губы плотно сжались.
– Хотя вы не выстрелите, но уничтожите письмо, – усмехнулся граф. – Я знаю ваши благородные намерения.
– Снова прошу прощения, но вы отлично знаете, что я не прикоснулся бы к письму, даже если бы за дверью был весь Штрельзау.
Пробормотав ругательство, Руперт бросил револьвер на стол. Рудольф положил свой туда же. Потом он взял оба револьвера и, подойдя к каминной полке, поместил их на нее, а между ними положил письмо королевы. В очаге полыхал огонь, и одного движения его руки было достаточно, чтобы бросить туда письмо. Но Рудольф с улыбкой повернулся к Руперту.
– Теперь мы возобновим поединок, который прервал Фриц фон Тарленхайм в лесу Зенды?
Они сознательно говорили негромко, хотя в одном голосе звучала решимость, а в другом гнев. Девушка за дверью могла слышать только отдельные слова, но внезапно сквозь щель в двери блеснула сталь. Вскрикнув, она продолжала смотреть и слушать. Руперт Гентцау достал пару сабель и положил их на стол. С легким поклоном Рудольф взял одну из них, и оба стали в позицию. Внезапно Руперт опустил клинок. Он перестал хмуриться и заговорил обычным небрежным тоном:
– Возможно, мы позволяем нашим чувствам увлечь нас слишком далеко. Вы намерены стать королем Руритании? Если так, я готов быть самым верным из ваших подданных.
– Вы оказываете мне честь, граф.
– Конечно, при условии, что я буду одним из самых богатых и высокопоставленных. Король мертв – он жил и умер как глупец. Место свободно. Мертвец не имеет на него никаких прав. Забирайте его трон и его жену! Тогда вы сможете расплатиться со мной. Или вы все еще чересчур добродетельны? Господи, как же мало некоторые люди знают о мире, в котором живут! Если бы мне представился такой шанс, как вам!
– Вы бы последним доверились Руперту Гентцау, граф.
– Даже заплатив ему?
– Такой человек возьмет плату и предаст сообщника.
Руперт покраснел. Когда он снова заговорил, его голос звучал холодно и сурово:
– Клянусь Богом, Рудольф Рассендилл, я убью вас здесь и сейчас!
– О большем я вас и не прошу. Попытайтесь.
– А потом я объявлю всему Штрельзау, что собой представляет эта женщина!
При виде лица его врага змеиная улыбка скользнула по губам Руперта.
– Берегитесь, граф, – предупредил мистер Рассендилл.
– Она не лучше, чем… Ладно, приятель, я готов. – Ибо клинок Рудольфа коснулся его плеча.
Зазвенела сталь. Девушка увидела быстро атакующие и отступающие фигуры. Ее мозг почти парализовало от лязга клинков.
Пребывая в неведении относительно ума и сердца Руперта Гентцау, Роза не могла поверить, что он пытается убить короля. Но услышанные ею слова явно походили на слова какого-то спора или ссоры, и она в той же степени не могла поверить, чтобы мужчины могли фехтовать просто так, для развлечения. Теперь они не спорили, девушка слышала тяжелое дыхание и топот ног по голым доскам пола. Потом раздался торжествующий крик Руперта:
– Еще чуть-чуть!
– Чуть-чуть не считается, – спокойно ответил голос короля.
Казалось, они сделали паузу, чтобы перевести дух.
И опять скрестилась сталь, и чья-то фигура мелькнула в поле зрения Розы. Она узнала рыжие волосы короля. Отступая шаг за шагом, он постепенно приближался к двери. Теперь его отделяло от девушки не более фута – только деревянная панель не давала ей коснуться его. Вновь послышался торжествующий голос графа:
– Вам конец! Молитесь, король Рудольф!
– Молитесь сами!
Значит, они сражались всерьез. Ее король мог лишиться жизни!
С криком ужаса Роза повернулась и сломя голову побежала вниз. Ум не мог подсказать ей, что делать, но сердце кричало, что нужно спасать короля. Добравшись до первого этажа, она помчалась в кухню. Горшок все еще стоял на плите, а старуха, сидя на стуле, держала ложку и не переставала помешивать свое жаркое.
– Он убивает короля! – закричала Роза, схватив мать за руку. – Мама, что нам делать?
Старуха посмотрела на нее, хитро ухмыляясь:
– Оставь их в покое. Там нет короля.
– Есть! Он наверху, в комнате графа! Они сражаются, и граф Руперт убьет…
– Оставь их в покое, – повторила старуха. – Это не король.
Какой-то момент Роза беспомощно смотрела на нее. Потом ее глаза сверкнули.
– Я должна позвать на помощь! – заявила она.
Старуха внезапно ожила. Она вскочила со стула и схватила дочь за плечо.
– Нет-нет! – быстро зашептала она. – Ты… ты не знаешь. Это не наше дело, глупышка.
– Пусти, мама! Я должна помочь королю!
– Я не отпущу тебя.
Но Роза была молодой и сильной, а ее сердце переполнял страх за государя.
Она вырвалась так резко, что старуха упала на стул и уронила ложку. Повернувшись, девушка побежала через лавку по коридору. Ее дрожащие пальцы с трудом отодвинули засовы, и дверь распахнулась. При виде толпы перед домом в глазах Розы мелькнуло удивление. Потом она увидела меня, стоящего между лейтенантом и Ришенхаймом, и испустила дикий вопль:
– Помогите! Король!
Я бросился в дом.
– Скорее! – раздался позади крик Берненштейна.
Глава XVIIIТриумф короля
Явления вроде предзнаменований, предчувствий и тому подобного не означают для меня ничего. Иногда это всего лишь тени, отбрасываемые вероятными событиями, которые суеверия превращают в ниспосланные небом предупреждения; чаще же человек заранее представляет свою задачу выполненной, а когда это происходит в результате его собственных действий, видит в этом работу таинственных сил, не зависящую от его воли. Но когда я говорю это коменданту Зенды, он качает головой и отвечает:
– Рудольф Рассендилл знал с самого начала, что он снова прибудет в Штрельзау и сразится с Рупертом. Иначе зачем ему практиковаться в фехтовании, улучшая свое мастерство? Разве Бог не может совершить нечто, недоступное пониманию Фрица фон Тарленхайма?