Лично я не считаю, что душевная боль – фикция. Но спорить не хочу, хочу узнать – кто такой Вася?
Истопник встает, шурует в топке, усаживается обратно.
– Я Вася. Или тебя Вергилий больше устраивает? Ну да, ты ведь из тех, кто ищет в болезнях высокий смысл! Сам норовит лишить себя рассудка, чтобы до чего-то дойти… А там ни хрена нет! Тьма беспросветная!
Следующие несколько часов (дней?) напоминают процесс снятия слоев с луковицы либо капусты. Сердцевина радикально отлична от выдумки: вскоре Гефест с Вергилием растворяются в спертом воздухе, уступая место молодому перспективному инженеру, что ковал оборонный щит в закрытом уральском городе. Квартира, удачная женитьба, карьера – все составляющие жизненного успеха были налицо, даже ребенок имелся в планах. Но, когда супруга была уже на сносях, небо померкло, а вокруг начали мелькать подозрительные персонажи. Их интересовала совершенно секретная документация, с коей работал наш инженер, а тогда – срочно врезать замки в ящики рабочего стола! Если кто-то проходит рядом – быстренько перевернуть лист, а лучше всего накрыть собственным телом. Коллеги посмеиваются, он же строчит докладные записки вышестоящему начальству, мол, первый отдел мышей не ловит, а мы ведь боеголовки клепаем, не мясорубки! Тут же проверка, отдел ставят на уши, так что смешки моментально прекращаются. Зато начинаются под-колы и странные исчезновения бумаг. То один документ исчезнет, то другой, а ведь они под личную ответственность из секретного архива берутся! А затем вообще раздается звонок по внутреннему телефону, мол, срочно вызывают на другую площадку, там тебя премия ожидает! Инженер несется в указанное место, бегает по кабинетам, а на него смотрят как на идиота! Оказывается, чей-то розыгрыш! Ему влепляют выговор за самовольную отлучку, но дальше легче не становится: третируют все кому не лень, даже желторотая молодежь, пришедшая после институтов клепать боеголовки. Однажды дохлую мышь в столе обнаружил, в другой раз кто-то пепельницу с окурками опрокинул на важный чертеж. «Стукач!» – слышалось шипение за спиной, а небо продолжало меркнуть, вражеских лазутчиков прибавлялось, а главное, супруга все чаще оставалась ночевать у мамы. После того, как она объявила, что сделает аборт, лазутчики начали ходить за ним по улицам. Оглядываясь, он спешил со службы домой, где просил жену запереть двери на все засовы. Та запирала, и опять за свое: от тебя рожать не буду! Почему?! А наследственность у тебя дурная, да и сам ты… Точкой невозврата стала банальная куча собачьего дерьма. Собравшись на службу, инженер спускался по лестнице и поскользнулся на плюхе, оставленной чьим-то невоспитанным псом. Удар головой о ступеньки, а дальше панический приступ: лазутчики хотят его убить! Он мечется по подъезду, ломится в квартиры, чтобы найти и задержать злоумышленников, в итоге – скорая, укол и больничная палата. В секретном городке не было психушки, только пункт неотложной психиатрической помощи. И наш инженер (не без стараний супруги) оказался в Пироговке, благо происходил из здешних мест. Далее череда госпитализаций, несколько лет на психотропах, но год назад все как рукой сняло. Лазутчики перестали маячить за спиной, небо просветлело, короче, мир обрел прежнее измерение.
– Что ж не вернулся к боеголовкам? – усмехаюсь. – Думаю, и супруга простила бы…
– Наверное. Только я ее не простил; и коллег своих прощать не собираюсь. Понял я кое-что про вас, здравомыслящих. А вот ты про себя что-то понял? А?
Когда ковыляю (а я буквально ковыляю) домой, голова гудит, будто рельса, по которой стучат молотком. Понял я что-то или всего лишь постоял на границе миров, так ее и не переступив? Не знаю. Знаю только, что меня сунули мордой в грязь, провели надо мной эксперимент, как над подопытным кроликом. «Я кролик, – говорю себе, – я лабораторная мышь, а задумал эксперимент известно кто!» Обида в душе пухнет, нарастает снежным комом, чтобы спустя пару дней выплеснуться в комнате свиданий.
– Да как ты смел?! Как совести-то хватило?! Все для тебя делаю, ношусь с тобой, а ты?!
Уставившись в угол, сын молчит. Я принес себя в жертву, кричу, и опять ноль реакции! Ты меня слышишь?! Зачем это сделал?! В ответ пожимают плечами:
– Ты хотел узнать про Зверя? Вот и узнал.
– Но я мог умереть!!
Пауза, затем тусклым голосом произносят:
– Ты мог. А я уже умер. Поэтому оставь меня в покое.
А вот не оставлю! На нас оглядываются родственники и пациенты, только мне плевать – в небритом существе, обряженном в больничную робу, сосредоточено зло мира, он – корень бед, более всего хочется, чтобы сын исчез, растворился в спертом воздухе или вылетел в приоткрытую форточку, как темный дух!
– Что случилось?! – рядом возникает дюжий мужик в халате. – Проявляет агрессию?
– Не совсем… – бормочу. – Но понимания, как видите…
– Тогда сворачиваем свидание! Эй, встаем и в палату!
Когда Максима уводят, железной хваткой сжав руку, мне его не жалко. Он-то не будет заниматься моими проблемами, а их выше крыши!
На следующий день вывешивают приказ о моем увольнении. Зачем-то его вывесили в редакционном коридоре, наверное, в назидание другим потенциальным нарушителям, надо же – неделю отсутствовал на рабочем месте и даже не позвонил! Да, бывают форс-мажоры, но тут полнейшее неуважение к руководству и коллективу!
Об этом спешат доложить коллеги, пока слоняюсь по кабинетам, подписывая обходной. Громко так выговаривают, выказывая лояльность (Аглая любит стоять под дверями). Особенно старается ставший заместителем редакторши Телешев, дескать, новую концепцию вырабатываем, свежие идеи нужны как воздух, а от тебя вместо свежести пахнет гарью!
– А я в котельной ночевал, – отвечаю.
– В котельной?! Ты что, с ума…
– Сошел. Но временно, не переживай.
Меня по-прежнему терзает обида, и я даю себе обещание: в ближайший месяц в больницу ни ногой. Хочется забыть мрачного экспериментатора, выкинуть его из головы и начать жизнь с чистого листа. Почему нет? От службы, что мне изрядно опостылела, я теперь свободен, самое время привнести в мое существование свежую струю.
Жизнь меняет направление под воздействием пустячного, казалось бы, эпизода. Сидишь, допустим, в банке, ждешь очереди на обслуживание. Как назло, выходной день, работает одно окно, а уйти нельзя, средств существования – ноль, осталось лишь выходное пособие, каковое выгрыз у Аглаи. Однако на пути к денежкам встал персонаж, одеянием напоминающий бомжа, да еще с кучей парусиновых сумок, в каких возят товар «челноки». Этот бомж-тире-«челнок» торчит возле окна минут сорок, о чем-то переговариваясь с кассиршей и вынимая из карманов сберкнижки. Карманов у него много, сберкнижки, похоже, никогда не кончатся, и скопившаяся очередь начинает роптать.
– Да когда ж он закончит?! – возмущается дама в норке. – Тоже мне Абрамович!
Взопревшая дама расстегивает шубу, ожидая действий от мужчин. Только из мужчин тут старичок профессорского вида, юноша бледный, похоже, студент, да я, желающий получить пособие и не желающий встревать в разборки. Клиент мне тоже осточертел, от него еще и попахивает, однако я молчу, отчужденный от мира людей.
– Что, еще обслуживается? Вот сукин сын…
Вышедшая в зал сотрудница нервно кусает губы. Оказывается, этот деятель открыл кучу счетов, положив на один двадцать рублей, на другой десять, где-то рублем ограничился. И только на финансовом рынке сквозит даже не ураган – легкий сквозняк, как «вкладчик» начинает переводить ничтожные авуары с одного счета на другой, типа сохраняет вложения!
– Так он же невменяемый! – возмущается норковая шуба. – Зачем вы его обслуживаете?!
– Он правил не нарушает! – разводит руками сотрудница. – Не имеем права отказать!
Вспоминаю: это городской сумасшедший, что бродит со своими сумками по улицам и площадям Пряжска. Когда-то его даже Монах рисовал, значит, персонаж безобидный. Но безобидный ли? Вот сидит очередь, она все время прибавляется и уже час не сдвигается ни на йоту! Выходит, один стукнутый держит в заложниках дюжину нормальных, никто из которых не наберется решимости пресечь абсурдистский спектакль.
Некто в красном пуховике с накинутым капюшоном, что входит в холл, – еще один участник спектакля. Когда капюшон откидывают и по плечам разметываются светлые волосы, я мысленно уточняю: участница. Ей тут же сообщают, мол, человек ку-ку нас построил, а мы ничего не можем! Оглядев нас, блондинка крутит головой:
– Терпите то есть? Молчите в тряпочку? Ну, даете!
Она тут же приближается к кассе, хватает сумку и, вернувшись к входной двери, выкидывает наружу. Еще рейс к окну, еще сумка, так что, хочешь не хочешь, а операции пора прекращать.
– Какое право вы…
– А ну заткнулся! Жопу в горсть – и вон отсюда! Ну?!
Робкий протест гаснет, стукнутый хватает оставшуюся поклажу и спешит к выходу, в испуге оглядываясь. Очередь разражается аплодисментами, спасительницу готовы пропустить вперед, но та великодушно встает в хвост, пояснив:
– С ними только так и нужно! Только так!
Я заворожен. Вроде ничего особенного, а воздействие поразительное, будто тебе открыли некий секрет. «С ними так и нужно…» Совсем недавно двое невменяемых (один уж точно) едва меня не угробили, по сути, сделав заложником своей патологии. И я, будто кролик, добровольно сунул голову в пасть удавам, не понимая – как нужно с ними обходиться. А тут – эврика! – за несколько секунд продемонстрировали метод, да какой эффективный!
Та встреча могла остаться единственной, а оказалось – судьба. Спустя неделю местная богема опять гуляет, я тоже участник, благо время и деньги в наличии, и вдруг средь шумного бала возникает дива из банка. Волосы подвиты, на лице ядреный макияж, но не узнать ту, кого тусовка обзывает Лолой, невозможно. Лола громко хохочет, мужчин похлопывает по плечу, отпуская соленые реплики, видно – своя в доску. Лишь я, курилка-журналист, обязанный знать все и вся, ни сном ни духом о местной звезде.