- Да - а, ловко освободили бы мы Паруйрова сынка, честное слово - невесело смеялся Гагик. - Это была бы настоящая «братская» помощь!
- Это потому, что зимою кора у карагача сохнет, - оправдывался Ашот. - А попробовал бы ты весною свить веревку из такой коры, не оборвалась бы. Но что поделаешь, надо придумать что - то новое. Шушик, остались еще шишки? Да? Ну, дай Саркису, пусть ест, а мы пока подумаем. Только вот так, без дела, сидеть нельзя. Пойдем поработаем пока на тропинке, а тем временем и решим.
Вскоре они снова были на Дьявольской тропе. Тяжелая работа возобновилась.
Увидев комья снега, падающие с горы, Саркис подумал, что товарищи о нем забыли.
- А я? - раздался из - под обрыва его плаксивый голос. - А для меня что вы делаете?
- Мы идем в село за помощью тебе, - снова зло пошутил Гагик и передразнил: - «Я… для меня… мне!»
- Да, знаю, что вы делаете… О себе только и думаете… Мамочка, милая!..
- Не реви! Мы и работаем и думаем. Канат негодным оказался, а лестница слишком короткой, - пояснил Ашот.
Вечером ребята кинули несчастному Саркису белку и зорянку, а сами в дурном настроении вернулись в пещеру.
«Хоть бы шкурку он сохранил, чтобы потом мы могли подарить ее Шушик», - думал Асо. Пастушок еще находился под впечатлением своей удачной охоты на белку.
Вечером ребята сидели вокруг костра и думали. Еще ни разу не охватывала их такая безнадежность.
Гагик должен был сегодня рассказать какую - то историю, но он утратил весь свой юмор, и ему не хотелось говорить. Все мысли были о том, как освободить злополучного товарища.
- Ну, что же ты тянешь, Гагик? - поторапливала его Шушик.
- Ладно, расскажу, - наконец решился он. Рассказывал Гагик без настроения, и все - таки во всех его рассказах ощущалась та жизнерадостность, какой было пропитано все существо мальчика. Происшествия, которые он описывал, были трагичны, но кончались благополучно и забавно.
Первое из них произошло с женщиной из Гарни, решившей расстаться с жизнью.
Семейная трагедия привела женщину к скале над рекой Азад. Здесь она сказала миру последнее прости, закрыла глаза и кинулась в пропасть.
- Ой, бедная! - вскрикнула Шушик.
- Нет, моя дорогая, не бедная. Сейчас она очень хорошо живет в своем селе. Только хромает, и то совсем немного.
- Как! Жива осталась? Каким чудом?
- На свете чудес не бывает. Ты знаешь, что женщины в наших старых селах носят очень широкие юбки. Причем не одну, а сразу несколько. Так вот, если ветер летит низко, то обязательно поднимет и раздует эти юбки. Кажется, вот - вот их хозяйка взлетит на воздух!
- Ну-ну, - наклонившись вперед, с живейшим интересом слушала Шушик. - Скажи, а что же было потом?
- Потом? Потом эта женщина замечательно опустилась на берег реки. Жаль, что ты не так одета, а то пригодилась бы твоя юбка Саркису. Надел бы и… как на парашюте опустился.
Трагическое начало было и у второго рассказа:
- В селе Гармрашен медведь поймал в поле жену председателя колхоза и своими нежными лапами приласкал ее круглые щеки.
- Ой, Гагик, вечно ты придумаешь что-нибудь необыкновенное!
- Нет, правда. Ну так вот. Припустился мишка за женщиной. Она перепугалась до смерти, бежит, а медведь следом. Добежал до обрыва. Внизу - пропасть, сзади - косолапый. Все равно погибать. Вот она и кинулась в пропасть. И что же? Такие же юбки спасли - распустились парашютами… А пропасть глубокая была! Не случись ей упасть на кучку сухих листьев, наверняка бы разбилась… Ну вот, - закончил свой рассказ Гагик, - я и думаю: не может ли нам что-нибудь вроде такой подстилки из сухих листьев помочь? Может, травы нарвать, набить ею наши рубахи и положить, как подушки, одну на другую. Упадет на них Саркис и не разобьется. Хотите? О, погодите, вот так находка!
Рассказывая, Гагик все время вертел в руках обожженный с одного конца длинный дубовый прутик. Он хотел сломать его и бросить в огонь, но прутик не давался.
Странно: в холодном состоянии он легко ломался, а сейчас, разогретый, только гнулся.
- Поняли? - обрадовался Гагик и вскочил с места. - Завтра же мы освободим Саркиса из его тюрьмы! Мы нарежем дубовых веток, разогреем их на огне и наделаем колец. А из колец - длинную цепь. Ясно?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
О том, как ребята изобретали все новые а новые способы спасения товарища
Настал шестнадцатый день.
Солнце, бессильное и бледное, давно уже встало, но ребята еще не выходили из пещеры. В горячей, пышущей жаром золе они разогревали молодые дубовые ветки и делали из них кольца. Кольца вдевали одно в другое, скрепляя их волокнистой корой карагача.
- Ветки кончились, - объявил Асо.
- Нет, там, кажется, еще есть. Поройся в золе. Асо порылся, но вытащил только небольшой прутик.
- Ничего, пусть хоть маленькое кольцо выйдет. Погодите-ка, сосчитаю. Раз, два, три… - Ашот беззвучно шевелил губами. - В нашей цепи двадцать четыре звена. А ну, Гагик, возьми ее за конец и выйди наружу. Ого, да в ней метров десять будет!
- Ну, пойдем посмотрим, - сказал Ашот. А когда они увидели свою лестницу снизу, воскликнул: - Замечательно! Только все - таки она коротка.
- Ничего, прыгнет, - успокоительно сказал Гагик.
После своих вчерашних рассказов он смотрел на такие прыжки весьма оптимистично. Если там, в лесу, не разбилась грузная женщина, то похудевший, ставший легким Саркис и вовсе не пострадает.
- Но мягкая подстилка обязательно нужна, - сказала Шушик.
Обломав ветви едва ли не всех елок вблизи от пещеры, ребята горой набросали их под последним кольцом цепи, потом, сняв свои куртки, застегнули их и превратили таким образом в своеобразные мешки. Мешки набили снегом и положили на холм.
И все же им показалось, что этого мало. Тогда со склонов, нагреваемых солнцем, в ущелье покатились снежные комья. Сначала они были величиной с арбуз, но по пути обрастали и до ущелья доходили уже целыми «бочками». Так в ущелье образовался довольно высокий снежный холм.
Хорошо бы, конечно, прибавить еще несколько колец и удлинить цепь, но времени на это уже не оставалось. День в Барсовом ущелье, окруженном высокими стенами гор, был особенно коротким.
Стемнело. Ребята дрожали от холода.
- Ну, Саркис, спускайся, - распорядился Ашот. Саркис наклонился, посмотрел вниз и в ужасе отпрянул.
- А если оборвется? - спросил он содрогаясь.
- Не оборвется. Ставь ноги в кольца и осторожно спускайся. За последнее ухватишься и соскочишь на приготовленный холм.
Дрожащими пальцами ухватился Саркис за ствол елки, но сейчас же отдернул руки.
- Холодно… Обжигает… Давайте подождем до завтра. Солнце встанет, тогда и сойду… Сейчас темно уже…
Он привел еще несколько причин, мешавших ему спуститься по изготовленной товарищами лестнице, но ясно было, что главная из них - страх Ашот заскрипел зубами.
- Ладно, ничего не поделаешь, пойдем, - сказал ой. Оставив свои рубахи в куче снега, ребята вернулись в пещеру.
- Шушик, раздуй-ка огонь. Впрочем, мы, кажется, все топливо отнесли ему.
Ашот был так раздражен, что не хотел даже назвать Саркиса по имени. В самом деле, сколько времени и сил отнял у них этот парень!
Продрогшие и голодные ребята провели в пещере еще одну изнурительную, бессонную ночь.
- Эх, Бойнах, были бы у тебя ум и ловкость Чамбара, мы давно бы отсюда вышли, - упрекал собаку Гагик. - Чамбар сумел бы выбраться из ущелья, слетать в село и привести людей.
- Какой еще Чамбар? - обиделся Асо. - Да разве найдется собака умнее моей?
Для Асо конечно, в мире не было пса, равного его Бойнаху.
- Какого Чамбара? А ты об охотнике Бороде Асатуре[22] из Личка слышал?
Асо отрицательно покачал головой.
- А о внуке его Камо? - спросила Шушик.
- А о сыне моего дяди - Грикоре? - спросил Гагик.
- Грикор и в самом, деле сын твоего дяди? Не верю! - заявила Шушик.
- Разве ты не видишь, что это и есть Грикор? - кивнул Ашот в сторону Гагика. - Словно половинка того же яблочка. Тот же характер, те же шутки…
- Нет, Ашот, я Грикором не стану, - печально возразил Гагик. - Где мне до него! Чего он только не делал! Поднимался на Пчелиную скалу за медом, пробирался в тростники озера Гилли и собирал яйца бакланов. Он везде находил пищу, а я вот приткнулся у костра и ною от голода. Будь Грикор с нами, мы вот как жили бы! - И Гагик коснулся рукой горла. - По сих пор всего было бы.
- А если бы у нас был такой звеньевой, как Камо, мы бы теперь… - вырвалось у Шушик, но она поняла свою оплошность и умолкла.
- Что же я могу поделать! - вспыхнул от смущения Ашот. - Попади они в Барсово ущелье, тоже, должно быть, не смогли бы выйти.
- Ну, ну, попрошу начальника не трогать, - вступился за товарища Гагик. - Наша группа ничем не хуже кружка Камо, а я - своего двоюродного брата Грикора.
- А знаете, я Бороду Асатура видел! - воодушевился Ашот. - Как - то осенью он к нам приезжал. Подружился с отцом моим, вместе ходили на охоту за козами. Какой замечательный человек! Только борода у него очень смешная - длинная - длинная. Когда он торопится, то запихивает ее за пазуху, чтобы не развевалась. И идет так, что не догонишь.
- А Чамбар за ним - хвост кренделем!
- Да, Чамбар за ним. Ах, если бы только отец сообщил старику о том, что мы пропали! Глядишь, и пересек, бы снега Агирджа - горы - и прямо к нам на ферму.
- А вдруг моя мать напишет про меня бабушке? - сказал Гагик и даже вскочил, обрадованный такой мыслью. - Конечно, напишет! Грикор, конечно, приедет, сейчас же уткнет нос в айгедзорские карасы с вином и скажет: «Дедушка Асатур, здесь лучше, чем у нас, давай навсегда тут останемся. Вина много, солении…» Ах, - размечтался Гагик, - если бы вдруг вон на том гребне показался Грикор! В руках - кюфта[23] в лаваше. «Эй, Гагик-джан, лови! Кюфта пришла!..» - крикнул бы он.