и потребность подбадривать и друг друга и самих себя. Но как ни старались они казаться спокойными, на деле в их сердцах жил все тот же страх: выдержат ли? Вынесут ли они суровую зиму Барсова ущелья? Как поведет себя дальше их страшный враг? Ведь о чем угодно, но о его присутствии никто не забывал, хотя вслух о нем, по молчаливому согласию, не говорили.
Когда наконец голод и жажда были утолены, Гагик, похлопывая себя по животу, объявил:
— Ну вот, теперь, когда в желудке у меня стало тяжелее, а на душе — полегче, мы можем спокойно перейти к следующему вопросу. Сегодня чтецом буду я, слушателями — вы. Страница сто сорок вторая, первая песня поэмы Ованеса Туманяна «Ануш».
Лори меня вновь неустанно зовет,
Старинной печалью бессонно дыша.
И властно расправила крылья, и вот
К забытому дому стремится душа…
А там, пред вечерним родным очагом,
С тоской и надеждой давно меня ждет…
— Ох, как хорошо! Словно о нас написано! — вздохнул кто-то из ребят.
Эй, горы зеленые, детства друзья!..
— громко и четко продолжал Гагик, и голос его звенел под сводами пещеры, унося сердца слушателей в чудесный мир гор и лугов Лори.
Туда, где гора над горою встает,
Где по небу горы ведут хоровод.
Где пьяные горы встают по утру.
Как гости на свадебном буйном пиру…1[30]
Нет, можно жить! Можно даже продолжать занятия. Правду говорит Ашот: во всех случаях необходимы лишь воля и любовь к труду. Тогда никакие природные бедствия не будут страшны человеку.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯО том, как невыгодно иной раз впадать в зимнюю спячку
Ночью метель утихла, и словно какая-то невидимая рука сорвала с неба покрывало туч. На землю спускался леденящий мороз.
Когда снег, скопившийся у входа в пещеру, заискрился, освещенный первыми лучами восходящего солнца, Ашот решил, что пора отправляться на поиски топлива.
Это был уже тридцатый день их жизни в Барсовом ущелье.
Выйдя из пещеры, ребята невольно зажмурили глаза. Все вокруг снова укрылось мягким белым снегом, а горы, казалось, стали выше и четко вырисовывались на нежной лазури неба.
— Ну, восхищаться потом будем, сейчас не время, пойдем, — сказал Ашот и зашагал вперед.
— Погоди, — остановил его Гагик. — А наш добрый сосед? Тот самый, у которого коготки похожи на кошачьи?
Напрасно Гагик думал, что Ашот забыл об опасности. Но что же было делать? Ведь у них и головешек не оставалось, нечего было даже взять с собой!
— Ты, Шушик, подбрось-ка в костер последние веточки и подуй, пусть дымит, пока мы не придем. Не бойтесь, в такой светлый день зверь вряд ли вылезет из логова.
И все же мальчики медлили переселяться из пещеры.
— Не понимаю вас, — волновалась Шушик. — Говорите, что дом нашли, настоящий дворец, а сами и шага не делаете, чтобы туда перебраться! Чего же вы ждете? Ведь тут мы замерзнем!
Ноги ребят сразу погрузились в снег, по спине забегали холодные мурашки. А солнце, как нарочно, поднималось в это утро особенно медленно.
— Идите за мной и побольше шумите — кричите погромче, свистите, — скомандовал Ашот.
Но едва они прошли несколько шагов, как Гагик остановился:
— Как хотите, а я считаю, что прежде нам нужно подумать о еде, а потом уж о топливе.
Да, это было важно. Снег плотной пеленой укрыл и виноградный сад, и коренья, и ягодные кусты. Ясно, что сейчас питание целиком зависело от ушанов.
— Ладно, — согласился Ашот. — Асо, пойди принеси огня, хоть веточку.
И мальчики двинулись по направлению к таинственной пещере.
Ушаны оказались на месте. Спали. «Но как переловить их?» — молча раздумывали ребята.
— Давайте напустим дыма, пускай задохнутся.
— Прежде чем задохнуться, они проснутся, и тогда мы уже не сможем их снова усыпить. Нужно брать их спящими, — возразил Ашот.
— Нет, лучше дымом. Разве по одной их переловишь?
Собрав валежник, они сложили его посреди пещеры и подожгли, предварительно заделав дыру над дверью. Поднялся тяжелый дым.
И действительно, вскоре послышались мягкие взмахи крыльев. Летучие мыши проснулись и, найдя в дверях, какую-то щелку, одна за другой начали вылетать наружу.
— Лови, лови — всплеснул руками Гагик.
В панике он кинулся к двери, но щели, пропускавшие свет, были так узки, что в них, как показалось мальчику, не мог бы проникнуть даже, шмель.
Ребята растерялись, а ушаны тем временем продолжали исчезать, словно призраки.
— Куда же они деваются, Ашот?
Гагик растерянно кидался из угла в угол, пока наконец не выяснилось, что именно сквозь узенькие щели в дверях они и «просачиваются».
Ашот был раздражен: его выводил из себя и шум, поднятый Гагиком, и то, что исчезает их единственная надежда на избавление от голода.
— Асо, гаси скорее огонь! Скорее! И зачем только я послушал этого… этого болтуна? Только распугали их.
Наконец все щели были заткнуты и огонь погашен. Ребята несколько успокоились.
Проснувшиеся от дыма ушаны, едва только открылась дверь, вылетели. В пещере остались только спящие. Они так и висели, прицепившись к потолку.
Мальчики прислонились к скале и задумались. Было холодно. Ноги мерзли. Снова начало томить чувство голода. И зачем только они попусту занимались расчисткой этой проклятой тропы? За это время можно было собрать весь виноград и как-нибудь просуществовать. А теперь что делать?
— Если мы будем стоять, то у нас вообще ничего не выйдет. Надо действовать. Асо, сумеем мы с помощью твоего ножа сделать лестницу? — спросил Ашот.
— Но ведь ты сам запретил говорить «нет», — уклончиво ответил пастушок. — Значит, если даже не сумеем, все равно должны сделать.
— В таком случае, давайте найдем два высоких и тонких дерева.
Но разве найдешь в каменистом, выходящем на юг ущелье высокие деревья? Их встретишь только в густом лесу, особенно на северных склонах гор. Там они словно соревнуются между собой в стремлении подняться выше, к солнцу, обогнать мешающего соседа, получить больше тепла, чем он.
Здесь же, в ущелье, дереву нет нужды тянуться ввысь. Вокруг просторно, а солнца так много, что растения стараются упрятать корни как можно глубже в землю, чтобы не засохнуть.
Ребята помнили, с каким трудом им удалось добыть сравнительно длинное бревно для лестницы, которая должна была спасти Саркиса. Сейчас тут не оставалось и такого дерева. Те, что они нашли, едва достали бы до середины стены пещеры.
Положив рядом стволы двух молодых деревьев, мальчики накрепко прикрутили к ним своими лубяными «веревками» короткие поперечные перекладинки. Получилась хрупкая, малоустойчивая, но все-таки лестница. Ребята внесли ее в пещеру и прислонили к стене.
С помощью такой лестницы не достанешь, конечно, до потолка, но для этого был применен другой способ.
Срезав еще одно молодое деревце, они сделали из него рогатину, какой садовник снимает с яблони плоды. Подцепит в развилку и сорвет, да так осторожно, что яблоко и не «почувствует», как оторвалось от ветки.
Почти весь день ушел на эти приготовления. Когда же наконец все было готово, Гагик сказал:
— Лестница шаткая, но меня она выдержит — я стал замечательно легким! Итак, я полез, а вы покрепче держите лестницу.
Он поднялся и пристроился на самой верхней ступеньке. Снизу ему подали рогатину, и он снял с потолка одного ушана, причем так, что тот не проснулся. За ним последовал второй, третий…
— Джан! — радовался Гагик.
И он затанцевал бы на своей лесенке, не будь она такой шаткой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯО том, кто жил в таинственной пещере
— Теперь мы можем перебраться сюда. Давайте же осмотрим наше новое жилье, — объявил Ашот.
Когда открыли дверь и в пещеру ворвался отраженный белым снегом свет, перед ребятами оказалось небольшое круглое помещение с неровными стенами и очень высоким куполообразным потолком. Пол был устлан пометом ушанов, скопившимся, вероятно, за многие десятилетия.
У одной из стен мальчики увидели глиняный, с крышкой горшок. Из-за него выглядывала какая-то деревянная ручка. Гагик взял ее и закричал:
— Топор! Честное слово, топор!
Сильно заржавевший, топор этот, правда, мало походил на настоящий, но если сделанный Гагиком кривой сосуд мог заменить эмалированную кастрюлю, то почему бы этому орудию не выполнять ту роль, для которой оно когда-то было предназначено? К тому же топор был тяжел и острая часть его кое-как годилась в дело. В общем, для ребят он был просто спасением. Добывать топливо, ломая ветви руками, — тяжелое дело, мальчики от него изнемогали. А теперь руби легко, быстро. Главное же, что не придется больше мерзнуть. Можно запасти топлива, сложить его в пещере и жить спокойно. Топором и лопаты для расчистки снега можно сделать и хоть какие-то табуретки. А в горшке — растапливать снег и хранить воду.
Сгорая от любопытства, ребята рассыпались по углам пещеры и с жадностью людей, ищущих сокровищ, ощупывали все, что попадалось под руки, все стены. Каждая находка была для них и новостью и драгоценностью.
Под одной из стен Ашот нашел какой-то заржавленный железный предмет. Он вынес его на свет и восторженно крикнул:
— Капкан! Волчий капкан! Нет, нет, даже не волчий, а для более крупного зверя.
Тяжелый и грубый, с длинным, в виде якоря хвостом, капкан этот был изготовлен, по-видимому, руками деревенского кузнеца. Он заржавел так сильно, что шейка одного из зубцов стала тоньше карандаша.
— Я поймаю этим капканом барса! — воодушевился Ашот. — Ведь он на барса и сделан — волков в ущелье быть не может. Да, да, — окончательно укрепился он в своем предположении, — хозяин этого капкана охотился на барса.
— Подумаешь, нашел чем восхищаться! Посмотри-ка лучше, нет ли чего в этом горшке, — сказала Шушик и подняла тяжелую крышку. — О, пшеница! Жареная пшеница! — Девочка была в восторге.