«Зачем мне задают такие странные вопросы, какое отношение это имеет к делу?» – терялась в догадках Заред.
В коридоре послышались шаги, в зал заседания вошел клерк. Склонившись перед Шреве, он протянул ему свиток. Кристоф одобрительно кивнул, забрал свиток и вновь обратился к подсудимой:
– Но ты допускаешь возможность стать женой высокородного?
Заред немного помедлила и нерешительно согласилась. Девушка старалась отвечать правдиво, но на последний вопрос она просто не знала ответа.
– Например, за такого, как сэр Рокко Стораро? – предпринял коварный выпад Шреве.
– Нет! Что вы! – воскликнула обвиняемая, чувствуя, что предательский румянец заливает ей щеки. Заред вспомнила, как в тот трагический день, всего лишь на мгновение, но ей захотелось, чтобы Рокко заключил ее в свои объятия; как внезапно проснувшееся желание заставило сердце биться чаще. И кто знает, как бы сложились их с Рокко отношения дальше, если бы дерзкий военачальник оказался чуточку тактичнее.
Одновременно с возгласом протеста до Шреве донесся странный звук слева. Словно кто-то ударил кулаком по столу. Кристоф обернулся и увидел, как пожилой теолог, приоткрыв рот, трет краешки глаз возле переносицы. Семидесятилетний богослов, убаюканный размеренной речью подсудимой и обвинителя, подпер голову рукой и мирно задремал. От резкого возгласа старик проснулся и едва не стукнулся подбородком о столешницу.
Шреве осуждающе покачал головой и вернулся к обвинению:
– Не стоит кричать, дочь моя. Тебе никто не желает здесь зла. Наша цель – разобраться и помочь. Если ты утверждаешь, что не испытывала к сэру Рокко симпатий, объясни, почему он зашел именно к тебе, вечером, когда ты была совсем одна?
Заред с недоверием посмотрела на членов суда, напомнивших ей бродячих актеров, любыми способами старающихся вытянуть изначально бездарную постановку.
Девушка поправила сползшую на глаза челку и попыталась возразить:
– Да я уже неделю живу одна. Мать уехала навестить подругу, а отец пропал несколько лет назад. Почему сэр Рокко зашел именно ко мне?.. – задумалась девушка. – Никак не объясню. Проходил мимо да зашел. Я ни от кого не прячусь. Что в этом такого?
Словно ища поддержки, Корвин оглянулась на стражников, но те лишь безучастно смотрели вперед, на их лицах не отражалось никаких эмоций.
– Конечно же, ничего, – миролюбиво согласился обвинитель. – Только незнакомых мужчин молоденькие девушки к себе в дом не пускают. Ты же не станешь отрицать, что впустила его сама?
– У меня не заперто было, – виновато развела Заред руками.
– Ну вот и замечательно, – довольным тоном продолжил Кристоф. – Об этом свидетельствуют показания часовых, сопровождавших в тот злополучный вечер сэра Рокко. Наверняка ты когда-то позволила королевскому командиру думать, что он тебе небезразличен, – назидательно произнес Шреве. – Иногда достаточно лишь одного неосторожного взгляда, чтобы поселить в сердце человека надежду или наоборот – убить таковую еще в зародыше.
– Возможно, сэр Рокко зашел ко мне не случайно, – предположила обвиняемая, – но никакого повода я ему для этого не давала! – уже с вызовом воскликнула она.
– Не надо кричать, не нужно делать поспешных выводов, – сурово проговорил Шреве. – Для того и существует наш суд, чтобы уберечь оступившегося от дальнейших ошибок и не допустить исполнения злых помыслов.
В зале наступила тишина. Где-то на площади залаяла собака. Вслед за этим раздалась громкая брань, и лай тут же оборвался жалобным визгом. Заред непроизвольно посмотрела в сторону, откуда доносился шум. «За что мне все это? – подумала она, едва сдерживая слезы. – Что я сделала плохого? За что, за что?! Лучше бы я родилась толстой уродиной».
– Успокойся, дочь моя. Я не вижу ничего плохого в том, что к юной девушке придет мужчина. Но скажи, зачем тебе понадобилось его убивать? Почему ты поступила так жестоко? Разве этому учат нас великий Флэа и рассудительный Кноул?
– Я не убивала его! – не выдержала Корвин. – Он целоваться полез, я его лишь оттолкнула. А он упал, поскользнулся и упал. Мокро там было, я пол перед этим протерла. Почему вы мне не верите? – Заред била нервная дрожь.
– Ты стараешься убедить суд, что такой опытный воин, как сэр Рокко, поскользнулся… э-э-э, на чем он там поскользнулся? – едва заметно кивнул Шреве судебному приставу.
– Просто поскользнулся, ваша честь, – угодливо склонил голову чиновник.
– …поскользнулся и разбился насмерть, – закончил фразу Шреве.
Заред опустила глаза. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. На глазах у жестокого судьи, равнодушного писаря и скучающих теологов.
– Ни для кого не секрет, что сэр Рокко Стораро имел немало врагов, которым была бы выгодна его смерть, – Шреве многозначительно поднял указательный палец вверх. – И тебе, дочь моя, лучше рассказать, кто был твоим дьявольским сообщником.
Заред до боли сжала кулаки, но не произнесла ни слова. Она уже поняла, что любой ее ответ против нее же и обернется.
– Ты так и будешь молчать? – недовольно скривился Шреве.
Он снова просмотрел заключения целителей. Лекари утверждали, что рана носит бытовой характер и получена в результате несчастного случая. Но на сегодняшнем процессе эти заключения не имели никакого веса. Собираясь в Лайен, Шреве получил недвусмысленные указания от главы Храма Древней Веры вынести обвинительный приговор. «Об этом нас просит сам генерал Тротт», – предупредил духовник Шреве. Кристоф понимал, насколько неосмотрительно с его стороны было бы не выполнить просьбу генерала, и не собирался докапываться до истины.
– Суд располагает неопровержимыми доказательствами, что у тебя все-таки был сообщник, – произнес Шреве устало. – Зачитайте показания свидетелей, – приказал он судебному приставу.
Болезненно худой человек средних лет принял из рук обвинителя исписанные кривым почерком листки и, делая в конце каждого предложения глубокий вдох, загнусавил:
– В тот вечер, заступив в наряд, мы производили обход вверенной нам территории…
Инквизитор задал все подготовленные вопросы и теперь благодушно позволял приставам оттачивать на обвиняемой словесное мастерство. «Девушка недурна собой. Неудивительно, что ею интересуются мужчины», – размышлял Кристоф. Он давно определился с мерой наказания, но, соблюдая судебный регламент, продолжал задавать вопросы, что-то записывал, советовался с приставами.
Два года назад Шреве довелось побывать на острове Кролл, где он и познакомился с Филиппом Лероем – вторым по влиянию человеком в Таниевой Долине. Если бы не Лерой, для Кристофа визит на Кролл мог бы стать последним. Один из доведенных до отчаяния заключенных узнал в нем виновника своих страданий и попытался убить. Лишь на мгновение Лерой опередил нападавшего. Рудокоп выронил кирку и, сраженный точным уколом в сердце, упал инквизитору под ноги.
Все произошло настолько быстро, что Шреве даже не успел испугаться. Осознание случившегося наступило только вечером, за бутылкой крепкого вина. Кристоф пил и не чувствовал опьянения, чего нельзя было сказать про сотрапезника – Филиппа Лероя. Разоткровенничавшись, Лерой попросил Шреве при случае отправить на каторгу какую-нибудь приятной наружности девицу. Работницы городского борделя давно наскучили Филиппу, да и ничего, помимо денег, им было не нужно, что вызывало у военачальника стойкое раздражение. Почему заместитель коменданта не желает знакомиться с местными девушками, Лерой умолчал, а Шреве это совершенно не интересовало.
Филипп опустошал бокал за бокалом, и речь его становилась все бессвязней. Он сулил в благодарность за услугу деньги, таниевую руду, все, чего только пожелает Кристоф. Инквизитор пил вино, ободряюще хлопал Лероя по плечу и просил налить снова. Той ночью, впервые в жизни ему захотелось напиться до беспамятства. Позабыв про сан и обязанности, сбросить давящий груз ответственности, почувствовать себя неграмотным пастухом или лесорубом.
После той ночи Шреве проспал почти сутки. В день отплытия Лерой держался отстраненно, словно ничего не произошло: не было нападения, доверительного разговора, странной просьбы, щедрых обещаний. Но его взгляд, в противовес молчанию, говорил обратное…
Когда прозвучал последний вопрос, а престарелый теолог заявил, что не находит причин, оправдывающих поступок подсудимой, Шреве поднялся и огласил приговор:
– Заред Корвин, уроженка города Лайен, признается виновной в убийстве сына Флэа Рокко Стораро и приговаривается к пожизненной каторге на рудниках Кролла.
Замерли переминавшиеся с ноги на ногу стражники, писарь оторвал удивленный взгляд от спешащих вниз строчек, второй теолог, не произнесший за время суда ни слова, перестал выдергивать из носа волосы и раскрыл от удивления рот. Судебным исполнителям показалось, что, услышав приговор, осужденная перестала дышать.
Заред слышала про Кролл, про Таниевую Долину и была уверена – хуже такого наказания только смерть.
Глава IVВыбор
Рождение новой недели выдалось ветреным. Успевший поднадоесть шум дождя сменился гудением ветра, а раскаты грома – скрипом деревьев. Командир заставы черноволосый здоровяк Роган Говард убрал оселок в сумку, провел большим пальцем по лезвию боевого топора и, убедившись в его остроте, зачехлил оружие. Отряхнув штаны, посмотрел вниз. С вершины холма все выглядело немного другим: раскинувшийся у подножия лагерь казался игрушечным, шалашики-времянки напоминали кукольные домики, а серебристая змейка реки – оброненную кем-то голубую ленточку.
Роган потер глаза и побрел вниз. С каждым шагом шум бегущей воды слышался все отчетливее. Беспокойная речка Оридж издавна считалась в западных землях негласной границей между владениями кочевников и людей, а узкий мост, построенный Эотами много веков назад, на многие мили оставался в этих краях единственной переправой. Когда началась война с Сотсендом и Айланом, правитель Артуана, опасаясь вторжения кочевников, приказал переправу уничтожить, но, как ни старались подданные исполнить высочайшее повеление, так и не смогли они разбить удивительно прочные плиты. Летом и зимой, в дождь и снег, словно выгнувший спину гигантский дракон, упирался мост лапами-опорами в дно реки.