Ага! Похоже, его хотели оскорбить! Эго был вызов. Конан довольно улыбнулся, и второй ответ его, к огромному удовольствию Лисенка, был еще лаконичнее первого.
— Проваливай!
То, что случилось вслед за этим, было трудно описать.
Несколько мгновений молодому варвару казалось, что собеседника его хватит удар. Лицо его побагровело, потом побелело. Все это время он лишь молча ловил ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Вскоре он покрылся багровыми пятнами, и тогда, наконец, его прорвало:
— Ублюдок волосатый, дерьмо шакалье! Отпирай немедленно, отрыжка Нергалова, или я утоплю тебя в ослиной моче, смрадный пес, а печень твою скормлю мастафам! Отпирай, недоумок!
Судя по всему, запас ругательств у гостя был неисчерпаем и вовсе не ограничивался сказанным, но проверить на деле, так ли это, Конану не довелось: на шум из дома выбежала почтенная Сиотвия. Она жестом оборвала словоизлияния своего зятя и обернулась к киммерийцу:
— Отвори. Это почтенный Тефилус, муж моей дочери.
С каменным лицом Конан отпер ворота и отошел в сторону, пропуская внутрь усадьбы отряд, молча протопавший мимо, свирепо лаявшую свору пятнистых мастафов и почтенного Тефилуса, который продолжал отчаянно браниться, несмотря на все увещевания Сиотвии.
Наконец брань его затихла, поглощенная стенами и дверьми дома, и старая княгиня обернулась к северянину.
— Что ты сказал ему?
Киммериец пожал плечами:
— Я велел ему назвать себя или убираться.
Старая аристократка печально вздохнула и собралась уходить прочь, но Конан остановил ее:
— Быть может, теперь во мне отпала надобность?
Она покачала головой:
— Нет.
— Мы с ним не поладим,— счел нужным предупредить ее варвар.
— Пусть.— Она подумала.— Ты же видел, у него есть зубы и злобный нрав, но я чувствую, что этого окажется мало.— Она помолчала.— В конце концов, я здесь хозяйка. Если он не поймет этого, уйти придется ему.
Тефилус возбужденно ходил из угла в угол, а три женщины сидели в креслах и ждали, что он скажет. В самом начале разговора Мелия, к огромному удивлению матери и бабушки, спокойно выслушала первую, как обычно, изобиловавшую ругательствами тираду своего родителя и спокойно ответила:
— Отец, ты приехал ради меня, и мне это приятно, но если ты не перестанешь браниться, то или уйду я, или уйти придется тебе.
Она замолчала, и замолчал Тефилус, чем немало удивил и Аниэлу, и Сиотвию. Некоторое время он ходил из угла в угол, несколько раз порываясь заговорить, но останавливался, видимо, не в силах составить непривычную для себя фразу. Наконец он собрался.
— Что здесь делает этот варвар?
— Я наняла его, — спокойно ответила Сиотвия.
— Хорошо,— кивнул мужчина.— Я понимаю, это было необходимо, но теперь, когда я привел сотню умелых бойцов и десяток свирепых псов, мне кажется, можно избавить дом от его присутствия?
— Нет.
Ответ был столь же категоричен, сколь и краток. Тефилус задумался. В этом разговоре ему приходилось прибегать к голосу рассудка, с которым он не очень-то привык считаться. Это было непривычно, и он решил подойти к делу с другого конца.
— Вы знаете, что он вор?
Три женщины спокойно кивнули.
— А вам известно, что два года назад он похитил из этого дома ожерелье?
Это был решительный удар, которым он надеялся сразить их наповал, но ответ Аниэлы поверг его самого в шок.
— Именно поэтому он останется здесь.
— Как понимать тебя?
Тефилус недоумевающе посмотрел на жену, но вместо нее ответила Сиотвия:
— Если твою дочь попытаются похитить, никто не сможет защитить ее лучше человека, знающего, как это делается.
— Мне кажется, для этого не нужно особого ума, достаточно и силы.
— Ты уже говорил об этом пару лет назад.
Лицо Тефилуса побагровело, но он сдержался.
— Хорошо.— Он повернулся к Сиотвии: — Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы вы действовали сообща.
— Чтобы я общался с этим ублюдком? — Возмущение было столь велико, что он не смог сдержаться от оскорбления.— Ни за что!
— Отец, я предупреждала тебя!
Мелия встала с решительным видом. Тефилус примирительно поднял руки:
— Прости меня, дочка, вырвалось. Останься.
Мелия села, а Тефилус, помолчав немного, произнес:
— Я согласен не замечать его присутствия, пока опасность не минует. Большего от меня требовать никто не вправе.
— Большего и не нужно.
Сиотвия удовлетворенно кивнула. Аниэла взяла со стола молоточек и ударила в маленький бронзовый гонг. Дверь отворилась, и вошла молодая рабыня.
— Ступай и позови Конана.
Едва дверь за девушкой закрылась, Тефилус спросил:
— Как ее звать?
— Сурия,— ответила Аниэла,— я купила ее неделю назад.
— У тебя мало рабынь?
Но жена его лишь пожала плечами:
— Я случайно прогуливалась мимо невольничьего рынка. Ее хотели продать в храм Затха. Девушка так жалобно смотрела на меня, и я не выдержала. Ты ведь сам знаешь, что ее ждало бы там.
Конан вошел и остановился в шаге от двери, поочередно оглядев всех присутствующих, пока взгляд его не встретился со взглядом Сиотвии.
— Ты волен делать все, что хочешь, и никто не станет вмешиваться в твои действия. Точно так же Тефилус и его люди могут поступать, как посчитают нужным,— это их право. Но ни один из вас не должен мешать другому. Ты согласен с этим?
Конан молча кивнул.
— Ты будешь придерживаться этого договора? — Сиотвия повернулась к Тефилусу, тот закусил губу.
— Ну?! — Она требовательно нахмурилась.
— Согласен,— выдавил он из себя и отвернулся к окну.
Некоторое время все молчали. Конан спокойно ждал окончания разговора, нисколько не тяготясь присутствием Тефилуса, хотя и предпочел бы ему общество Лисенка.
— Я могу идти?
Вопрос был обращен к Сиотвии, но она не успела ответить — ее опередил отец Мелии.
— Постой… Конан,— Тефилус говорил через силу, словно глотал жабу.— Мне тут говорили о тебе, как о большом…— он вновь поморщился,— знатоке подобного рода дел. Что нас ожидает?
— Мне неизвестно, что нужно жрецам, но если Мелию захотят выкрасть… Мы ведь этого опасаемся?
Он вопросительно посмотрел на Аниэлу, и та кивнула.
— Ее выкрадут,— закончил Конан лаконично.
Мелия обмерла, ее мать и почтенная Сиотвия выглядели не лучше, даже бравый Тефилус хмуро молчал. Никто из них не ожидал такого ответа, и дело было даже не столько в мрачности предсказания Конана, а в том, каким деловым и спокойным тоном он это сказал.
— Во всяком случае,— добавил киммериец,— если бы мне заплатили хорошие деньги, я бы сделал это.
— Даже если бы ее охранял такой знаток своего дела, как Конан? — Тефилус уже пришел в себя и не замедлил поддеть ненавистного варвара.
— Да.— Конан спокойно посмотрел на него.— Нельзя предусмотреть всего. В любой защите найдется слабое место. Не на десятый раз, так на сотый.
— Неужели все бессмысленно? — Аниэла с надеждой посмотрела на Конана. Ей не верилось, что все так плохо.
— Ты спрашиваешь, можно ли спасти дочь, и хочешь знать, как это сделать? — Он обвел взглядом присутствующих.— Нужно увезти Мелию.
— Как… Куда?
Аниэла выглядела растерянной. Мелия подавленно молчала. Тефилус не выдержал.
— Ты! Варвар без роду и племени! Тебе легко рассуждать!
Конан пожал плечами:
— Это верно, и потому я говорю: лучше провести остаток жизни в Кордаве, чем закончить ее в Йезуде!
Пораженные мрачным пророчеством, все вновь замолчали, но Конану отчего-то казалось, что его здравому совету никто не собирается следовать.
— Неужели нельзя ничего придумать, чтобы не уезжать?
Конан с сожалением посмотрел на Мелию. Даже она, хоть и очень боялась, не понимала всей серьезности положения, считая лишь более или менее крупной неприятностью смертельную беду, стоявшую у порога.
— Можно попробовать отсидеться здесь,— ответил он со вздохом.
— Ты говорил, что умный вор обязательно найдет способ получить то, что нужно.
Тефилус упорно хотел показать всем несостоятельность Конана.
— Верно,— кивнул киммериец,— но кое о чем я не упомянул.
— Что же это?
— Время,— ответил он спокойно, и все поняли его мысль.
Даже Тефилус вновь умолк, задумавшись о том, что проклятый варвар прав, и все, в самом деле, зависит от находчивости вора и времени, отпущенного ему на перебор вариантов. И оттого, что такая простая мысль не пришла в голову ему самому, разозлился еще больше.
Он не признавался себе в этом, но подспудно чувствовал превосходство над собой молодого северянина, в сущности выражавшееся до сих пор лишь в трезвой оценке происходящего. Он видел, что, несмотря на все старания, остается в глазах жены и дочери на вторых ролях, а память упорно подкидывала воспоминание о той давней краже и порожденном ею унижении, скорее, надуманном, но не дававшем покоя ни на миг. И сколько, по-твоему, у нас времени?
— У них, — поправил Конан Сиотвию. — Об этом нам скажет жрец.
— Я пришел за ответом.
Жрец стоял у ворот, мрачно глядя на воина, который, следуя указаниям Конана, без лишних слов отпер замок и впустил его во двор, однако, когда служитель Затха хотел проследовать в дом, решительно преградил ему путь.
— Не велено!
— Вот как! — зло прошипел жрец.— Ну, так пошли кого-нибудь в дом!
Стражник обменялся взглядом со своим напарником, и тот быстро зашагал вглубь усадьбы.
— Надеюсь, мне не придется ждать слишком долго?
Вопрос его повис в воздухе, так и оставшись без ответа, но ждать слишком долго действительно не пришлось. Стражник еще не успел соскучиться по своему товарищу, как дверь отворилась, и он показался вновь, идя на этот раз не один, а в сопровождении почтенного Тефилуса.
Он остановился в двух шагах от незваного гостя и, не ответив на почтительный поклон последнего, что в данном случае было вполне уместно, задал не очень вежливый, но зато вполне естественный вопрос: