— Все это странно, — промолвил Конан.
Хозяин подмигнул ему и отошел.
Киммериец скоро растянулся прямо там же, где сидел, заложил руки за голову и заснул крепким сном без сновидений.
Между тем Югонна все не знал, на что ему решиться. Он покончил с трапезой и наконец снял пояс. Как он и говорил Конану, прежде чем очутиться в пустыне, он находился у себя дома, в спальне. В поясе этом он носил несколько монет на счастье, согласно обычаю, принятому в семье. Когда мать преподносила Югонне пояс, она объяснила:
— Ты никогда не должен расставаться с этой вещью. В пояс зашито десять монет. Таков обычай. И хотя мы давно уже утратили нужду в том, чтобы постоянно иметь под рукой деньги, память об этом не умрет. Наши предки построили благосостояние семьи благодаря тому, что всегда могли расплатиться за услуги. И пояс — напоминание об этом.
— Я понял, — кивнул Югонна.
Странно, что слова матери сбылись буквально. Югонне никогда и в голову не приходило, что пояс с монетами может стать чем-то большим, нежели просто символ.
Он вытащил золотую монету и положил ее на ладонь. Она была красива, в своем роде совершенна: треугольная, исписанная знаками на одной стороне и украшенная изображением сидящей богини — на другой.
Эта монета поможет ему расплатиться за ночлег и еду. А что ожидает его дальше? Куда ему отправиться? Где его дом? Югонна даже приблизительно не представлял себе, в какую сторону ему направиться…
Краем ухе, он уловил обрывок разговора Конана с хозяином. Те, очевидно, считали Югонну чем-то вроде слабоумного, потому что обсуждали его самого в его же присутствии и даже не считали нужным понизить голос.
Он услышал: «… чудная одежда… женщина, одетая так же… и верблюд странный, с длинной шеей…»
Югонна поднял руку, подзывая хозяина. Тот приблизился, встал рядом, всем своим видом выражая готовность услужить.
— О чем вы только что говорили с киммерийцем? — требовательно спросил Югонна.
— Но, господин, вряд ли тема нашего разговора может заинтересовать вас, — харчевник отвел взгляд.
— Если я спрашиваю, значит, меня это интересует, — возразил Югонна.
— Господин, — твердо произнес харчевник, — я не могу пересказывать вам то, что говорил другому постояльцу. Это невежливо по отношению к нему.
— Да? — Югонна прищурился. — А обсуждать мой внешний вид и мои манеры в моем же присутствии — это, по-вашему, вежливо?
— Если мы и делали это, то без всякого недоброжелательства.
— Вот как? Коли вы оба такие мои доброжелатели, то и скрывать вам нечего, так что выкладывай правду.
Югонна раздвинул пальцы, и в просвет мелькнул золотой отблеск монеты, которую он накрыл ладонью при приближении хозяина. Глаза у харчевника загорелись ответным блеском. Он опять поклонился своему гостю.
— Кажется, я увидел что-то блестящее.
— Точно.
— Возможно, я могу рассказать кусочек нашей беседы. Так, самый незначительный и невинный. Ничего особенного и уж конечно никакого недоброжелательства.
— Сделай милость.
— Я говорил, что видел женщину, одетую похожим образом. Мода, видите ли, весьма странная. Обращает на себя внимание. И женщина эта ехала на верблюде со слишком длинной шеей и, что странно, с маленькими глазками. У верблюдов, если вы имели удовольствие наблюдать их, глаза обычно большие, как у красивой женщины.
— Выпученные, ты хотел сказать?
— Выпученные? Я хотел сказать — большие, — харчевник выглядел оскорбленным, как будто замечание касательно глаз верблюдов чем-то его задело. — Словом, вот такой странный был у нее скакун. А одежда точно как у вас, только женская — рубаха длинная.
— Куда она направлялась? — спросил Югонна.
— В сторону караванной тропы на Кхитай.
— Благодарю. — Югонна сжал пальцы, поднял руку с монетой и повернул ее ладонью вверх. — Надеюсь, золотого хватит для того, чтобы окупить все расходы на мою персону и беспокойство, мною причиненное.
— И заботы о вашей безопасности, — подхватил харчевник. Но когда Югонна подал ему монету, харчевник отшатнулся в ужасе, словно увидел гремучую змею.
— Что это?
— Ты о чем? — Югонна удивленно уставился на хозяина. — Что тебя так испугало?
— Это. — Хозяин показал на монету. — Что это такое?
— Деньги.
— Это что угодно, только не деньги! — выкрикнул хозяин, дрожа. — Уберите эту отвратительную штуку!
— Ты с ума сошел, любезный! — Югонна повысил голос и теперь разговаривал с харчевником так, словно тот был его слугой, в чем-то провинившимся. — Что ты называешь «отвратительной штукой»? Это ведь золотой!
— Да пусть он хоть из чистого алмаза, — пробормотал хозяин. — Треугольник. Проклятый символ. Кто ты такой? Кто ты, а? Ты, с твоими штанами жуткого вида, с твоей странной рубахой без рукава — это такая мода, да?
— Нет, рубаха пострадала во время путешествия, — криво усмехнулся Югонна.
Но трактирщик продолжал смотреть на него с ужасом и отвращением.
— Кто ты такой? — повторил он шепотом. — Почему твои деньги треугольные?
— Объясни для начала, что дурного в треугольной монете, — попросил Югонна.
— Я поклоняюсь солнцу, — ответил хозяин и нарисовал круг в воздухе. — Митра — мой бог, тот, кому я возношу мои молитвы, кому вверяю мою судьбу. Здесь, в пустыне, солнце — жестокий и требовательный бог. Это не такое божество, к которому можно относиться легкомысленно. Солнце в состоянии убить тебя одним лучом. Ни один человек в здравом уме, обитая посреди пустыни, не станет оскорблять такого бога. Если солнцу станет неугодно мое поклонение, оно выпьет наш источник вод, и мы погибнем. Мы все погибнем! А ты предлагаешь мне монету в форме треугольника! Да это же кощунство!
Плюясь и делая пальцами знаки для отвращения беды, хозяин отошел от Югонны. Отступая, он пятился спиной вперед в опасении — как бы опасный незнакомец не наслал на него каких-нибудь жутких чар.
И потому не заметил, как очутился возле спящего киммерийца.
Когда о Конана споткнулись, он тотчас пробудился. С проклятьем схватился за оружие и вскочил. При этом хозяин сильно стукнулся лбом и не удержал равновесия, так что они с Конаном, сплетясь, снова рухнули на пол — на сей раз оба. Конан сомкнул ручищи на шее хозяина и прорычал:
— Почему ты напал на меня?
Но полузадушенный хозяин не в состоянии был вымолвить ни слова.
Конан выпустил его. Харчевник закашлялся и не мог прийти в себя довольно долго. Наконец он прохрипел:
— Прости. Я тебя не заметил.
— Меня? Не заметил? — изумился огромный киммериец.
— Да, потому что я шел спиной вперед.
— Он боялся, что я запущу в него чем-нибудь тяжелым, — подал голос Югонна, приближаясь.
Завидев его, хозяин дернулся, как будто хотел бежать, по Конан удержал его на месте.
— В чем дело? — осведомился киммериец. — Коль скоро мне помешали спать, я желаю знать причины. Да говорите поживей, вы оба, иначе я придушу вас по очереди.
Он встряхнул хозяина за плечо. Тот послушно начал:
— У него треугольные деньги. Я таких никогда не видел.
— Покажи, — велел Конан Югонне.
Тот, пожав плечами, протянул киммерийцу монету. Конан взял ее, повертел в руке, попробовал на зуб.
— Золото, — определил киммериец. — Довольно красивая. Работа искусная. Сразу видно, что монета большого достоинства. Интересно, кто такие чеканит?
— Князь Лемуан, — сказал Югонна. — Разве ты не умеешь читать?
Он перевернул монету, лежавшую на широкой ладони Конана, и показал значки.
— Не на всех языках, — буркнул Конан. — Что за князь Лемуан? Впервые слышу такое имя.
— Я же говорил! — вставил хозяин. — Все это весьма подозрительно.
— А? — Конан посмотрел на харчевника так, словно видел его впервые. — Больше тебе нечего сказать? В таком случае, ступай. Ты мне прискучил.
Он отпустил хозяина, и тот почти мгновенно исчез. А Конан уставился на Югонну с интересом.
— Чем же ты так перепугал его?
Югонна уселся рядом с киммерийцем.
— Похоже, не судьба нам с тобой расстаться, Конан, — заговорил он.
Конан нахмурился.
— Почему? Кажется, мы договорились, что начиная с оазиса каждый пойдет своей дорогой.
Югонна как будто не заметил этих слов.
— Скажи, Конан, как тебе поправились мои деньги?
Киммериец поднес к глазам золотой треугольник и долго смотрел на него. Затем перевел взгляд на Югонну:
— Это золото, вот и все, что я могу тебе сказать. Золото очень хорошего качества, добавлю как человек, имевший много дел с этим желтым металлом. Какую форму ему ни придай, оно останется золотом. И наверняка есть место, где эти монеты принимают с большим удовольствием.
— Да, — серьезно подтвердил Югонна. — Там, откуда я родом, на такую монету можно купить очень красивую наложницу, или породистую лошадь, или несколько книг в кожаном переплете, или десять, а то и пятнадцать мешков отборного зерна… Продолжать?
— Я понял, — кивнул Конан. — Осталось только найти то место, откуда ты родом, и предъявить деньги. Впрочем, золото обладает способностью находить себе друзей в любой местности.
Как выяснилось — нет.
— Наш хозяин поклоняется солнцу, — возразил Конан. — Его религиозные принципы очень сильны и обладают одной неприятной особенностью, которая вообще свойственная религиозным принципам: они зачастую берут верх над здравым смыслом.
— А у тебя не так?
— Нет, — сказал Конан. — Мой бог — Кром, а Крому нет никакого дела до людей и уж тем более — до того, какую форму они придают своим монетам.
— В таком случае, я хотел бы нанять тебя, — сказал Югонна. — У меня есть еще девять таких монет, и ты получишь по крайней мере половину, если доведешь меня до караванной тропы на Кхитай.
— Зачем тебе туда?
— Если верить нашему хозяину, именно в том направлении ехала женщина, одетая по той же моде, что и я.
Конан вздохнул. В конце концов, все обернулось именно так, как он и предвидел. И даже если Югонна сперва вел себя совершенно неожиданным образом, то в конце концов сделал то, что от него ожидалось с самого начала: попытался нанять Конана в проводники.