Галочка на лестнице ритмично стучала по газопроводу большими деревянными щипцами для кипячения белья и не могла сдержать смех. Стукнет — хихикнет, стукнет — хихикнет. Прямо песня какая-то получалась. За окном — как хорошо, что высокий этаж и такой обзор! — до горизонта простирался истерзанный город, но на душе при этом все равно было тепло. Дом! Свой собственный! Наконец-то! Когда в редакции еще только пообещали поселить чету Морских «как полагается», Галочка сразу почувствовала — будет Дом. Обрадовалась поначалу по своим, сугубо личным причинам. Прежнее харьковское жилье ведь, как ни крути, было комнатами Морского. Местом, где он долго и счастливо жил с бывшей женой. Не говоря уже о том, что в последние три месяца до отъезда, когда город принимал первых беженцев и к харьковчанам массово подселяли квартирантов, у Морских постоянно останавливались семьи лишившихся крова друзей. В эвакуации же жилья вообще, считай, не было — спали в одной комнате со сдававшей угол хозяйкой, ютились за ширмой, стараясь лишний раз не дышать. А теперь все было по-настоящему свое. Да еще и такое! Когда Галочка прочла в газете, что переулок Покровского[3], 3 — один из пяти адресов города, по которым уже закрыты работы по восстановлению водоснабжения, обрадовалась приятному совпадению. Когда шла вместе с другими недавно прибывшими сотрудниками смотреть будущее жилище и встретила во дворе Анну Степановну, сначала удивилась соседству и лишь потом поняла, что селят их не куда-нибудь, а в самый лучший дом города, нарочно наполняемый самыми ценными специалистами. Было приятно и из-за оказанного доверия, и — что греха таить — из-за открывающихся перспектив.
— И это я не только про вид из окна! — весело сказала Галочка, озвучивая свои мысли вышедшей на лестничную клетку соседке.
С соседкой вот тоже повезло. По сути она сама себе Галочку выбрала. За какие-то давние партийные заслуги Ларисе Львовне предоставили такое право — самой решить, кем из реэвакуированных ее будут уплотнять. Старушка неожиданно оказалась рада подселению. Деловито осведомилась, нет ли у Галочки детей или животных, и не сильно ли пьющий у нее муж, и постановила, что чета Морских, пожалуй, заслуживает того, чтобы стать ее соседями. До войны вся огромная квартира принадлежала семье Ларисы Львовны. Но два последних года унесли жизни сыновей, муж умер от болезни, невестка с внуками ушла к немцу, да с ним и уехала из Харькова — все это старушка рассказывала как нечто само собой разумеющееся, мол, у всех такое происходит сплошь и рядом, — и Лариса Львовна осталась одна. И была рада хорошим соседям, которые и по дому помогут, и новостями развлекут, и стакан воды подадут, когда надо будет.
— Вода-то уже есть, — говорила Лариса Львовна, кивая в сторону квартиры, — осталось стаканы раздобыть. Я за последние голодные годы все подчистую из квартиры вынесла.
Галочка обещала раздобыть и стаканы, и вообще все, что нужно. Хотя с этим «все подчистую» Лариса Львовна явно лукавила. В двух комнатах, выделяемых для жизни Морских — одна просторная, на два окна, другая крохотная и темная, как и положено приличной спальне, — даже кое-какая мебель имелась. Собственно, и стиральную доску Лариса Львовна Галочке сейчас одолжила, и даже щипцы для кипячения нашла.
— Что у нас происходит? — Морской добежал до последнего этажа как раз, когда Галочка поняла, что выбивается из сил, и начала колотить по газопроводу с отчаянием, достойным последнего рывка.
— Все в порядке, — улыбнулась она в ответ на беспокойство мужа. — У нас в квартире дедушка моется, а Валентина стирку затеяла. Представляешь, в этом доме, оказывается, иногда даже бывает газ! Только, чтобы он нормально функционировал, нужно по газопроводу стучать. Меня Лариса Львовна научила, вот я и…
— Подтверждаю, — солидно кивнула старушка.
— Нельзя же так пугать! — восстанавливая дыхание, пропыхтел Морской. — Слышу — стук сверху, понимаю, что от нас. Всю азбуку Морзе перебрал, пока сюда бежал. Хорошо хоть на «сос» твоя ударная секция не похожа, а то я Колю бы за нарядом милиции уже послал. А так-то — ясно все и все понятно.
— Что понятно? — догнавшая Морского Света приветливо покивала всем присутствующим и тут же, со свойственной ей одной очаровательной скрупулезностью, кинулась докапываться до сути. — Как связана подача газа и этот стук?
Поскольку Света смотрела в упор на Морского, а Галочка вмешаться не могла, потому что сама не совсем понимала смысл совершаемого стуком ритуала, Владимиру пришлось отвечать.
— Ну… Знаешь ли, Светланка… Вот умеешь ты задавать некорректные вопросы. Откуда я знаю, что понятно? Я это произнес просто как вежливый интеллигентный человек. И тут ты…
Все засмеялись, но тут явился Коля, замешкавшийся на пролет ниже, с целью вернуть на прежнее место сорванную кем-то с петель батарею. Он-то все и прояснил:
— Что тут неясного? Газ до верха не доходит, когда его снизу кто-то расходует. Значит, нужна система оповещения. Занято, мол, не трогайте.
— Вот это очень правильно! — то ли про газопровод, то ли про батарею заявила Лариса Львовна. А дальше точно говорила уже именно про Колину помощь. — Я на этот леденящий душу кусок чугуна вечно натыкаюсь, когда вечерами в темноте вниз за газетами хожу. Электричество нынче даже у нас в доме с перебоями, а темнеет рано. Сколько говорила себе: проверяй почту по утрам! Но все забываю.
Из квартиры в этот момент выглянула довольная Валентина.
— О! Смотрю, гости все прибывают! — заворковала она. — А у нас только выварка с бельем на плите. Вряд ли кто обрадуется, если я дедовы кальсоны к столу подам. Но я уже почти закончила, вы уж не серчайте. Сейчас хотя бы чайник поставлю!
— Ну что вы, не надо, — замахала руками Света. — Мы ж не чаевничать пришли. Мы всего лишь посмотреть. Не каждый день у друзей новоселье!
— Я вам дам — всего лишь посмотреть! — строго зыркнула Лариса Львовна. — У меня и запасы кое-какие найдутся. Гостей с такими золотыми руками, — она с достоинством указала краешком взгляда на Колю, — приличные хозяева просто так не отпускают.
Компания переместилась в квартиру, и мужчины, конечно, еще в коридоре переключились на текущие дела.
— Так что у нас теперь двое подозреваемых! — кинулся рассказывать Морской. Галочке было интересно, но и немножко обидно: мог бы сначала показать друзьям комнаты. С другой стороны, хорошо, что Владимир до сих пор считает необходимым делиться всеми последними новостями. И хорошо, что история с поисками стрелявшего в Ларочку негодяя, кажется, наконец подходит к концу.
— Каких-таких подозреваемых? — Из ванной вышел раскрасневшийся дедушка.
— А вот таких! — живо отреагировал Коля и попросил Свету достать фотокарточку, на которой были изображены все «пленники Сабуровой дачи» разом. — Вот Дородный! Вот Васек. Они и есть подозреваемые. А это найденный Ларисой красноармеец. А это, как вы видите, наши девушки — и Светик, и Ларочка, и Тося, им помогавшая. — Горленко тыкал пальцем прямо в фото, и Свете даже пришлось шикнуть, мол, нельзя ли поберечь фотографию. — А оставшийся из пленников, — Коля занес было руку, но остановился и принялся чесать затылок, — ну вы и сами видите, кто остался. Товарищ Грайворонский. Вроде большой человек был когда-то, пока головой не заболел. Попал в больницу, и…
— А ведь, выходит, трое у вас подозреваемых, а не двое, — неожиданно вмешался дедушка. Галочка кинулась было успокаивать, мол, ну что ты, дедушка, тебе что-то показалось, но Воскресенский решительно перебил: — Вот этот ваш красноармеец — никакой не красноармеец. Долгов Денис Денисович. Писака он. С редакцией «Новой Украины» с самых первых дней оккупации сотрудничал. Я жил через дорогу от этого заведения, регулярно всех посетителей рассматривал. Уже и здоровались даже. И это я вам еще не сообщил тот факт, что Долгов этот к нам в Управу несколько раз наведывался за разъяснениями для каких-то текущих газетных статей. Ошибки быть не может, я этого молодого человека совершенно точно видел и возле редакции, и у нас в Управе.
— Действительно Долгов. Денис, да. Но мы думали, что он красноармеец. Правда, документов никаких не сохранил, когда из госпиталя бежал. Ох! — Света всплеснула руками, осознавая сказанное. — А ведь он, когда патруль немецкий его проверял, какую-то бумагу предоставил, свидетельствующую, что он — самое что ни на есть гражданское население. Мне Ларочка рассказывала. Он сказал потом, что бумага липовая, но…
Наступившая тишина прервалась пыхтением и резким скрипом двери.
— Что не запираемся? — насупившись, спросил появившийся на пороге Опанас Владимирович. — Времена нынче не те, чтобы кого попало в дом пускать. Впрочем, неважно. Я рад, что всех вас тут застал. Хорошо, догадался спросить у дежурного, не оставил ли ты, Николай, адреса, по которому тебя искать, если что. Профессионализм не провоюешь! Так и знал, что ты, отлучаясь с работы, как положено, все свои планы в журнал запишешь. Нынешние сотруднички наши так уже не делают, а ты — молодец.
— Что стряслось? — понимая, что без лишней надобности явно несклонный к физической активности маленький и кругленький Опанас Владимирович по городу рыскать не будет, Коля насторожился.
— Взял я преступничка нашего, — самодовольно усмехнулся гость. — Считай, с поличным. Сделано наше дело! Радуйся!
— Как взял? — удивился Горленко. — И который же из них? — он показал карточку и полез в карманы за бумажкой с фамилиями, куда даже не успел еще вписать Долгова.
— Ясное дело какой. Вот этот! Грайворонский, — не моргнув глазом, ответил Опанас Владимирович. — Жалко, без сознания сейчас — пострадал слегка при задержании, убежать хотел, зараза, а мои хлопцы переборщили. Допросить прямо сейчас не получится, но дело верное! — Не понимая причину общего удивления, следователь продолжил: — Я, пока вы там по баням своим расхаживали, покумекал и решил, что библиотекарей ваших расспрашивать бессмысленно. Лучше засаду организовать. Если честно, я это еще вчера вечером придумал, но не знал, дадут ли людей в караул, поэтому тебе, Николай, раньше времени ничего не говорил. В общем, если у нас есть предполагаемый мотив — сундук этот ваш с ценными книгами, — и если мы знаем, где этот сундук закопан, то отчего бы злоумышленника возле этого сундука не покараулить, а? Начальство одобрило, я ночью выставил ребят. Тебе, Николай, не серчай, снова ничего не сказал, чтобы ты не смеялся над глупым расходом человеко-часов и все такое. Знаю я эти ваши штучки. Днем уже тоже отчаялся, шел ребят с дежурства снимать. И тут смотрю — знакомый мужик с фотографии тихонько так, стараясь особо никому на глаза не попасться, к нашему месту с сундуком подбирается. И с картой сверяется ежесекундно. Надо, конечно, опознание будет для проформы провести, но сомнений нет — это то самое письмо с картой, что пропало вместе с вашей, гражданка Горленко, сумкой.