— Ведьма! Посмела выйти замуж грязной!
— Так не должно было случиться! — принялась защищаться, не желая и дальше выслушивать оскорбления. — Порой цикл сбивается при смене часовых поясов.
— Заткнись, нечистая! — прошипел сквозь зубы, и у меня кожа покрылась мурашками от того, сколько злости прозвучало в этих словах.
— Башир, прости меня! — придвинулась к краю кровати, стараясь хоть как-то успокоить мужа. — Мы же сможем сделать это когда перестанет идти кровь. Ведь у нас теперь целая жизнь, чтобы делить вместе ложе.
В несколько широких шагов он оказался напротив меня.
— Заткнись! — взвился он, отводя правую руку к левому плечу и ударяя меня по лицу наотмашь. Глухой звук разлетелся по комнате, и я упала навзничь на кровать.
Тупая боль пронзила скулу, выбивая из меня, словно монетки из копилки, ложные картинки с идеальным образом Башира. Схватившись за ушибленное место, я медленно поднялась, усаживаясь, посмотрев на обидчика, за которого добровольно вышла замуж. Его взгляд не смягчился, в нем не было даже намека на сожаление или тем более сочувствие. Абсолютная уверенность в собственной правоте давала ему право на вседозволенность в дальнейших действиях. Он мог сделать со мной все что угодно, а мне оставалось лишь уповать на его благоразумие. По иронии судьбы, первым словом, что мне приходило на ум, когда я думала о нем во время приготовлений к поездке, было — благоразумный. И я до конца верила, что хотя бы это не окажется в нем фальшью.
— Ты обманула меня, проклятая ведьма! Всегда знал, что нельзя верить русским потаскухам!
— Башир, остановись. Послушай, какими страшными словами ты называешь свою жену.
Мужчина приблизился, наклоняя свое лицо к моему так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
— Ты не жена мне, нечистая… — прошипел он, пронзая острым, как клинок, взглядом.
Я содрогнулась, почувствовав неладное, но не подала вида, что его слова произвели на меня такое впечатление.
Он выпрямился, смотря на меня сверху вниз, снова демонстрируя, насколько я ничтожна по сравнению с ним.
— … до соития, — добавил он. — Приведи себя и комнату в порядок, утром вылетаем.
Судя по голосу, он успокаивался, только вот внутри меня все твердило о том, что это лишь видимость. Башир развернулся, направляясь к выходу из комнаты, больше ни разу не посмотрев на меня.
— Куда ты? — спросила, тут же отругав себя за то, насколько жалко это прозвучало.
— Мне нечего делать рядом с тобой, до тех пор пока ты нечиста. Утром пришлю за тобой машину. Будь готова к пяти тридцати, — остановился возле двери, так и не повернувшись ко мне.
— Хорошо, — ответила одновременно с тем, как за его спиной захлопнулась дверь.
Глава 11
Металлический летающий гроб! Именно так и никак иначе я воспринимал самолеты. Никогда не любил летать. Если быть честным до конца, то просто ненавидел. Чтобы затащить меня в эту машину смерти обычно требовалась лошадиная доза снотворного, помогающего безболезненно перенести дорогу. Не знаю, откуда у меня появилась эта фобия, ведь в детстве, как и многие мальчишки, я мечтал управлять самолетом и даже межгалактическим кораблем. Но стоило впервые ступить на борт авиалайнера в качестве пассажира, как путешествия по воздуху стали единственным, чего я боялся до одури. И плевать мне было на все статистические данные, доводы разума и прочую ерунду, которая переставала иметь хоть какое-то значение, стоило мне оказаться перед трапом самолета. Пчёлка постоянно подшучивала над этой моей слабостью и придумывала варианты, как именно я должен избавиться от страха. Пару лет назад даже записала меня на прием к гипнологу, куда я, естественно, не пришел. Конечно, теоретически задумка была неплоха, но осознанно бояться летать — это одно, а позволять кому-то ковыряться у тебя в мозгах, задавать некие установки, что по итогу могли оказаться еще более нежелательными, чем фобия, с которой я все-таки сжился, — это шло вразрез с моими взглядами на жизнь и на свободу выбора.
Помню, как после прогулянного сеанса гипноза прослушал от Маи целую тираду о моей безответственности и чертовом упрямстве. Она ходила за мной по пятам, будто тень, отчитывая, как маленького, нахмурив брови и насупив носик. Чёрт. Как она была прекрасна в тот момент. Мне хотелось подхватить ее на руки и целовать эту маленькую морщинку на носу, наблюдая за тем, как она расслабляется, а после целовать ее розовые губы до тех пор, пока они не станут алыми. Но мысль переступить черту пугала меня даже больше очередного авиапутешествия. Она была моей маленькой Пчелкой, другом, сестрой, родственной душой. Поэтому я ненавидел себя за подобные мысли. Хотел промыть себе мозг кислотой, только не допускать этих непристойностей в ее адрес. Как сейчас помню, когда исчерпав свой запас аргументов, указывающих на то, что я поступил безответственно и даже по-детски, она обессиленно села рядом и призналась в том, что предвидела подобный исход событий и не ожидала от меня иных действий. Тогда я обнял ее, прижимая к себе, и молча вдыхал запах ее волос.
А сейчас… Сейчас я совершил первый перелёт без сопровождения и без медикаментов, осознавая, что самое страшное со мной уже произошло. И если даже случится авиакатастрофа, то она покажется мне спасением от невыносимой боли, терзающей меня уже на протяжении недели. Но умирать до того, как верну Пчёлку домой, не входит в мои планы. Я молил всех известных мне богов о том, чтобы уберегли мою девочку. Понимая, во что она ввязалась, пребывал на взводе, представляя происходящее с ней в данный момент. Я не мог думать о чем-то другом, кроме Маи, не мог нормально спать, есть, разговаривать. Люди, встречавшие меня в последние несколько дней, говорили, как я изменился: скинул вес и был похож на живого мертвеца. И я не спорил. Без нее я умирал. Лишь знание о том, что она в беде и нуждается в моей помощи, заставляло механически запихивать в себя что-то съестное в целях сбережения сил для ее поисков.
Выйдя из здания аэропорта, я не стал заезжать в отель и напрасно терять время. Багажа с собой у меня тоже особо не было, лишь дорожная сумка со сменным комплектом одежды и предметами гигиены. В любом случае, регистрация в гостинице сейчас могла обернуться против меня. Оставлять следы не самая лучшая идея. Кто знает, чем в итоге обернется встреча, назначенная через два часа, с человеком, который, как я надеялся, сможет вывести меня на след Маи или хотя бы указать на того, кто способен задать нужный вектор движения.
Приехав на оговоренное место за час до установленного времени, заказал чашку кофе, снова чувствуя, что не смогу запихнуть в себя ни грамма чего-то более питательного. Так и не притронувшись к чашке перед собой, мысленно прокручивал, как и что именно должен говорить этому парню, убеждая его направить меня по необходимому следу. Натянутые как струна нервы не позволяли сосредоточиться на задаче. Оглядываясь по сторонам, осматривая посетителей ресторана и прохожих за окном, напрасно отыскивая взглядом Маю. Пусть я и понимал, насколько чертовски ничтожна вероятность того, что она до сих пор находится в городе и может свободно гулять по улицам, но все равно не слышал голоса разума. Я надеялся разглядеть в одной из прохаживающихся по тротуару женщин свою Пчелку. Но как бы сильно ни желал этого, ее не было ни среди прохожих, ни среди посетителей ресторана. И самое жуткое: ее уже могло и не быть среди живых. Задвинув эту мысль в дальний чулан и заперев на тысячу замков, вернул мысли в нужное русло, веря, что обязательно увижу ее вновь, и мне не смогут помешать в этом ни Бог, ни Дьявол.
— Надо же, какие люди! Уж кого-кого, а тебя я точно не ожидал здесь увидеть, — остановился у стола мужчина в белой тенниске и джинсах.
— Тоже не думал, что снова увижу тебя, Стекло, — встал с кресла, обнимая и похлопывая парня по плечу.
— Удивил, — похлопал меня по спине в ответ старый приятель, слегка отстраняясь и осматривая с ног до головы.
— Да, брат, похоже, твои дела дома совсем плохи, выглядишь дерьмово.
— Зато ты, по всей видимости, процветаешь, — посмотрел на его мясистый живот, выпирающий из-под футболки.
— Да-а-а, как говорится, хорошо жить не запретишь, — хрипло рассмеялся он, пошлепав себя по пузу и усаживаясь за стол. — Есть будешь?
— Спасибо, я уже пообедал, не стал тебя дожидаться.
— Я все же сделаю заказ, — поднял руку парень, подзывая официанта.
Пока Стекло или по другому Стёпка Стекленев тыкал пальцев в меню, я смотрел на него, не узнавая парня, с кем мы вместе брали заказы на сомнительные дела, мечтая заработать на свой бизнес и перестать жить вразрез с совестью Вроде и веснушки на лице те же, и рыжие волосы пострижены точно таким же ёжиком, что и годы назад, но что-то неуловимо изменилось в нем. Пусть, мы никогда не были с ним близкими друзьями, нас столкнул случай, желание заработать любым путем и заказчик, нанимающий сопливых пацанов, готовых выполнять всякую грязную работенку, я мог на него положиться. Мы провернули десятки незаконных дел, начиная от кражи машин и заканчивая запугиванием должников. Я знал, что могу доверить ему свою жизнь.
В те годы в нем боролись такие понятия, как «хорошо» и «плохо». Пусть, брать чужое для него относилось больше к тому, что «хорошо», но красть девчонок и продавать их на черном рынке явно воспринималось как «плохо», а прикрыть напарника было честью пацана. И Стекло дорожил своей пацанской честью. Со временем деньги размыли для него грань между черным и белым. Именно в тот момент наше общение полностью прекратилось, как и мое участие в незаконных делах. А спустя какой-то промежуток времени до меня дошли слухи о его переезде сюда и причине этого вояжа. Направляясь на встречу, я не надеялся увидеть все того же Степана, с кем прятался по мусорным бакам от ментов, понимая, как время и обстоятельства способны ломать людей, вылепляя из них совершенно других личностей, но хотел верить в то, что он, как и во время наших дел, прикроет пусть и бывшего напарника. Человек, сидящий напротив меня, был абсолютным незнакомцем, обрюзгш