Несколько мучительно долгих мгновений Амир смотрел на меня колючими глазами.
— А-а-а! — прокричал он и выругался на арабском. — Черт с тобой. Есть у меня один вариант.
Обшарпанные белые стены угрюмо встречали каждого входившего в здание. Они сопровождали гостя в любом из выбранных направлений и грозно следили за его поведением. Затхлый запах, пропитавший каждый кирпич этого строения, рассказывал о его долгой жизни и безразличии нынешних обитателей к состоянию помещений. Звук глухих шагов утопал в узком пространстве коридоров. Следуя за Амиром, мысленно готовился к любому исходу встречи. Адреналин в теле кипел так, что я не успел ни на мгновение пожалеть о принятом решении.
Открыв железную, скрипучую дверь Амир вошёл внутрь, и меня окатило шумом голосов. Войдя следом за ним, осмотрелся вокруг, увидев около десяти парней сидящих на ковре вокруг низкого стола и смеющихся за приемом пищи. В комнате тихо играла музыка. Заметив меня Хасан махнул рукой, приглашая присоединиться к трапезе. Я знал, что он будет ждать меня на ужин, поэтому не отказался и присел рядом, принимая тарелку с бобами и тушеным мясом.
— Ты хорошо проявил себя, Махди, — заговорил он, улыбаясь.
Раньше я не видел его в добром расположении духа. Сурово сдвинутые брови, расправились, а взгляд стал мягче, человечнее.
— Благодарю, — слегка склонил голову.
— Аллах будет доволен твоим вкладом в войну с неверными, — радостно проговорил он.
Поднося лепешку с завернутым в нее мясом ко рту, напрягся всем телом, сдерживаясь от того, чтобы не избить его лицемерную рожу. Называемая им война во имя Аллаха, по факту была обычным истреблением неугодных людей.
— Мне нравится как ты пропитался нашей верой и насколько самоотверженно сражаешься, — продолжил он.
Медленно пережевывая пищу, слушал его речь, боковым зрением поглядывая на окружающих парней, разговаривающих между собой и практически не обращающих на нас никакого внимания. Амир сидел с другого конца стола, время от времени бросая взгляды в мою сторону. Он так же как и я готовился к худшему развитию событий, но надеялся на благополучный исход. У него оказался хороший план. И если не случится ничего непредвиденного, то все должно завершиться так как мы задумали.
— Откровенно говоря, когда увидел тебя впервые в лагере, подумал, что не протянешь и десяти минут во время перестрелки. А ты удивил, — похлопал меня по плечу, словно старого приятеля. — Давно у нас не было таких сильных новобранцев.
— Спасибо, Хасан, — снова слегка склонил голову, отправляя в рот следующую порцию еды.
Мне не хотелось отвечать на его бессмысленную похвалу, не собирался я и лицемерить — будто убийства доставляют мне удовльствие. Все обстояло совершенно иным образом. И я благодарил Господа за еду у меня на тарелке и возможность ее пережёвывать, что давало мне необходимую тишину.
— Понимаю, возможно задания не совсем то, на что ты рассчитывал. Нет необходимого размаха. И возможно думаешь, словно так мы делаем недостаточно или слишком мало. Но скоро нас ждут большие дела, Махди. Помяни мое слово, — и снова его ладонь ударила меня несколько раз по плечу. — Сейчас как раз набираем команду из самых преданных воинов. Мне кажется ты уже готов к тому, чтобы стать самым опасным орудием в руках Аллаха и покарать иноверцев. Я прав?
— Всегда можешь рассчитывать на меня, — протараторил, словно выдрессированный, идеальный, цепной пес.
— А-а-а! — радостно воскликнул он, обнажая в улыбке крупные зубы. — Я знал, что ты готов, брат!
В третий раз его ладонь упала мне на плечо и я с трудом сдерживался от того, чтобы не скинуть ее с себя. Мне не нравилась его компания, не нравились слова, доносящиеся из его лживого рта, и тем более не нравилась его лапа, так по свойски похлопывающая меня, будто я и вправду беспризорная псина, получившая долгожданную кость и порцию ласки.
— А теперь расскажи, есть что-то, чего тебе не хватает для еще более самоотверженного служения всевышнему?
— Мне всего достаточно, благодарю за заботу.
— Ну может есть хоть что-то, что способно скрасить твои дни в перерывах между заданиями? Хочешь женщину?
Перед глазами возник образ девушки оглядывающейся по сторонам. Вот он тот шанс о котором говорил Амир. Все происходит по предсказанному им сценарию. Ужин, разговор, и в качестве поощрения секс с одной из пленниц. Оставалось лишь получить доступ к Маше и тогда я обязательно смогу что-то придумать.
— Возлежание с женщиной без брака харам, — попытался хотя бы на мгновение вернуть его к источнику, во имя которого он и всего приспешники совершают злодеяния.
— Знаешь, брат, — и снова на плече почувствовался вес руки Хасана, — ты прав. Но истиным служителям веры, своим верным воинам, проливающим во имя всевышнего кровь, Аллах делает исключения и прощает минутные слабости.
Ублюдок! Насилие он называл «слабостью», а убийства выставлял за покаяние. Слова старшего напоминали речи змея искусителя. Меня тошнило от его двуличности. Как можно говорить об истинности веры и в то же время совершать поступки идущие в разрез с ее догмами. Замерев на несколько секунд, сделал вдох- выдох, скидывая с себя морок безумия. Каким бы омерзительным мне не казалось происходящее, но нужно было играть дальше. На кону стояло слишком многое. Возможно мне удастся не только спасти Машу, но и выйти на след Маи.
— Могу я сам выбрать себе женщину? — повернулся к нему, понимая, что самый подходящий момент уже настал.
— А-а-а! — пропел он, засмеявшись. — Сразу бы так! Можно, брат! Тебе все можно!
Глава 20
Неделя спокойной и размеренной жизни расслабила меня. Изолированная от мужчин, не считая охраны, я снова стала спокойно дышать, даже улыбаться во время общения с девушками. Чем больше я узнавала новых подруг или как они считали друг друга — соперниц, тем понятнее становилась их жизнь. Они сплетничали, улыбались, ругались, ели, курили кальян и ждали момента когда смогут увидеть своего мужчину. Фаворитками Хаммада бен Ахмад Аль Муджтабы были Бахира, Амаль — самая молодая девушка и Зикраят.
Последняя находилась в гареме дольше других, на протяжении десяти лет она занимала место главной наложницы. И хоть возраст ее близился уже к тридцати годам, Господин не терял к ней интереса. Судя по разговорам подруг, он прислушивался к ее мнению. Поэтому многие девушки из кожи вон лезли, чтобы подружится с ней, рассчитывая получить тем самым больше расположения от Хаммада. Но Зикраят не торопилась помогать конкуренткам. В отличие от них она слишком хорошо знала, чем сулит потеря интереса у её мужчины. А в ее глазах он принадлежал ей весь без остатка. Даже наличие законных жен не вызывало тревоги у этой девушки. Коварство черноглазой красавицы, сумевший выжить ни одну противницу, хватило бы и на то, чтобы при желании избавиться и от жен. Но для нее в этом не было необходимости. Она жила здесь как настоящая королева. У нее было все необходимое для счастья восточной женщины: мужчина, способный выполнять любые ее прихоти, лучшая еда, одежда, прислуга, и верные подданные.
В первый день моего знакомства с гаремом я даже не выделила Зикраят на фоне других девушек. Она казалась не самой эффектной или бойкой. Наоборот, будто старалась стать как можно менее заметной. И лишь на второй день во время обеда обратила внимание как заискивали перед ней остальные, все они взглядом будто спрашивали ее одобрения прежде чем обратиться ко мне. Через пару дней, когда ее интерес к моей персоне ослаб, схлынул и ажиотаж у ее свиты. Только разговаривая с аутсайдерами гарема, смогла разузнать об иерархии среди девушек.
— Не смей ей перчить, — шептала мне Мансура. Она уже несколько месяцев не была с господином наедине. Для этого хватило одной ссоры с Зикраят. — Она может не подавать вида, что ты волнуешь ее или смогла задеть. Но затаит лютую злобу и сделает все, чтобы превратить твою жизнь в ад.
Тогда я и начала более внимательно присматриваться к местной королеве и остальным обитательницам этого восточного замка.
Все они оказались настолько разными, что я удивлялась как они до сих пор не убили друг друга. Единственным объединяющим их фактором оказался Хаммад бен Ахмад Аль Муджтаба. Они одинаково тяжело переносили его длительное отсутсвие и жаждали его внимания. Все-таки жизнь в клетке, пусть и в золотой, вносила свои коррективы в поведение людей. Даже я начинала привыкать к мелким склоками, группировкам и сплетням. Мне начинало казаться, что жизнь приобретает некую форму, а мысли о недолговечности наступившего затишья гнала куда подальше. Чем сильнее я им сопротивлялась, тем отчётливее осознавала неизбежность перемен, всем нутром чувствовала это. И оказалась права.
Ставший привычным обед в компании девушек не предвещал ничего дурного. Лишь нечто неуловимое, витавшее в воздухе и заставляющее задерживать дыхание на пару секунд, заставляло поежиться от дискомфорта. Но я не придавала этому никакого значения.
За шумом я не заметила как дверь во внутренний дворик распахнулась, как и не сразу заметила вошедшего мужчину. Внезапная тишина и радость появившаяся на лицах остальных девушек заставили повернуть голову в ту же сторону куда они устремили свои взгляды. Но стоило мне посмотреть в том направлении, как мир снова разлетелся на мелкие осколки. Прямо на меня взирали надменные глаза цвета черного кофе. Несколько мгновений он не позволял мне отвести взор в строну и лишь убедившись, что полностью сумел завладеть моим вниманием, отвернулся, заговорив на арабском.
За рухнувшим вниз живота сердцем и внезапно охватившие ознобом, я не замечала ни восторжено — влюбленных взглядов его гарема, ни смеха поднявшегося вокруг. Я смотрела на ворот белоснежной рубашки, оттеняющий карамельную кожу еще сильней, боясь отвернуться и показать тем самым всем окружающим свой страх. Казалось, стоит мне хоть немного изменить положение, как я больше не смогу скрывать своей дрожжи и все в этом помещении узнают как сильно я боюсь этого человека и всего того, что он приготовил для меня.