После долгой работы в «Лаборатории Х» был создан яд, который назвали К-2. Он годился для чекистских агентов. После введения его в организм человек словно уменьшался в размерах, делался тише, слабел и умирал через пятнадцать минут. Яд К-2 мгновенно испарялся из тела погибшего. При вскрытии врачи выносили один и тот же вердикт: человек умер от острой сердечной недостаточности.
Захлопнув крышку ноутбука, Катерина стремглав бросилась в ванную. Там ее вырвало. Она умылась холодной водой и, вконец обессиленная, легла на кровать.
В начале поисков ей показалось, она нашла то, что имеет отношение к смерти рабочих. Однако чем больше Катерина углублялась в этот вопрос, тем дальше уходила от нужного результата и в конце концов оказалась в глухом тупике. Она не нашла ни одного факта, подтверждающего использование батрахотоксина в «Лаборатории Х». Ведь только его действие вызывало внезапную остановку сердца. Так что пока говорить было не о чем.
Провалявшись в постели пару часов, Катерина ощутила страшное одиночество. Герман задерживался, и она не хотела ему звонить.
Она позвонила Картавину.
– Нам нужно поговорить.
Борис быстро ответил:
– Не по телефону.
– Когда можем встретиться?
– Завтра.
– Во сколько?
– Часа в три.
– Я буду ждать в кафе.
– Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего.
– Голос у тебя странный.
– Гадко на душе. Хочу поговорить с живым человеком.
– А я определенно живой.
– Знаешь, тебя прослушивают.
– Знаю.
– И это тоже противно. Меня от этого просто тошнит!
– Эй-эй-эй! Что с тобой, Катерина?
– Понимаешь, Борис, я жила тихо, мирно, спокойно. И вдруг будто разбежалась и – плюх в грязную лужу. А в ней – нет дна. Такая глубокая.
– Найдем дно.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Жду завтра в три. Не опаздывай.
Отложив телефон, Катерина подумала:
«Скорей бы настало завтра».
Глава 27Пара полуботинок
Участковый Яков Иванович Рябинин прошел по Банковскому переулку и свернул на Кривоколенный. Через несколько домов еще раз свернул во двор старого здания. Здесь в цокольном этаже располагалась мастерская сапожника Вартана Карапетяна, где он починял обувь. Ему два дня назад Яков Иванович отдал казенную пару обуви.
Пошарив в карманах брюк, Рябинин вынул квитанцию и стал спускаться по лестнице. В мастерской он увидел толпу людей. Решил, что это клиенты, потом заметил: они не строились в очередь. На сапожном столе, за которым обычно сидел Вартан, стоял медицинский чемодан. Рядом – женщина в голубом костюме бригады «Скорой помощи».
Рябинин громко сказал:
– Граждане, расступитесь!
Для него освободили проход. Он подошел к прилавку и увидел, что Карапетян лежит на полу. Рядом с ним на корточках сидел врач.
– Что случилось? – спросил Яков Иванович.
– Он умер, – врач встал и обратился к медицинской сестре: – Сворачивай оборудование. Ему уже не помочь.
– Полицию вызвали?
– Сейчас вызовем…
Рябинин отыскал взглядом второго сапожника. Щуплый армянин стоял у стены, в ужасе обхватив голову. Яков Иванович спросил:
– Ты помощник Карапетяна?
– Я…
– Что здесь произошло? Как он умер?
– Я не видел!
– Что значит – не видел? Здесь работаешь?
– Здесь…
– Значит, он умер, а ты не видел?
– Я не виноват! Я ходил в магазин! Вартан сам послал меня за продуктами!
– Ну хорошо… Когда ты уходил, Карапетян был еще жив?
– Жив! Сидел за столом и работал.
– А когда ты вернулся?
– На столе валялись ботинки, а Вартана нигде не было. Я подумал, что он ушел, но когда подлез под прилавок, увидел, что Вартан лежит на полу. Я выбежал на улицу и стал звать на помощь…
Рябинин обернулся к врачу:
– Есть криминал?
– Нет. Скорее всего, сердце.
Сапожник встрял в разговор:
– Вартан был сердечником.
– Вот видите… – сказал врач и начал паковать свой баул.
Кто-то из зевак крикнул:
– Полиция приехала!
В комнату зашли полицейские.
– Ну что тут у вас?
Яков Иванович вышел вперед:
– Здравствуйте! Я – участковый Рябинин. Скончался хозяин мастерской Вартан Карапетян. Врачи сказали, криминала нет. Сердечник… Жара…
– Сейчас все осмотрим… Где медики?
– Здесь, – врач вышел вперед.
Рябинин сдвинулся в сторону и только теперь заметил, что держит в руках квитанцию. Он подошел к сапожнику.
– Прости, друг… Раз уж пришел, хочу забрать свою пару обуви.
Тот схватился за квитанцию, как за спасение. Проверив на полках, он покосился на стол.
– Они не готовы.
– Срок – на сегодня.
– Если б Вартан не умер, он бы доделал.
– Выходит, Карапетян умер, починяя мои ботинки?
– Да.
– Больше их не надену. – Рябинин спросил полицейского: – Я не нужен?
Тот ответил:
– Можете идти. Здесь все понятно.
Яков Иванович направился к двери.
– А ботинки? – окликнул его сапожник.
– Выбрось. – Рябинин осекся. – Черт… Мне ж их сдавать. – Он искоса взглянул на ботинки, стоявшие на прилавке. – Заверни их во что-нибудь.
– Я лучше в пакет положу, – армянин сноровисто засунул ботинки в пакет и протянул его участковому.
– Спасибо, – буркнул Рябинин, забрал пакет и вышел из мастерской.
Он вернулся по Кривоколенному, свернул на Банковский, оттуда – на Мясницкую улицу. Взглянув на пакет, в котором лежали ботинки, Рябинин почувствовал себя неуютно и сам удивился этому чувству.
– Яков Иванович!
Рябинин обернулся. К нему подошла Катерина Трубникова.
– Здравствуйте! Вы к нам?
– Признаться, не собирался.
– А я решила проверить, как дела у рабочих.
– Тогда идемте. Пройдусь вместе с вами. – Рябинин подстроился под ее шаг.
Катерина спросила:
– Что нового?
– Имеете в виду следствие по вашему делу? – он неопределенно пожал плечами. – Не знаю.
– А что насчет Зоткина?
– С ним все уже ясно.
– И что?
– Он был сердечником. Спускался в темноте, стало плохо, упал с лестницы. Сердце, знаете ли…
– И у него тоже, – мрачно обронила Катерина. – Это какая-то эпидемия.
– А что удивительного? Я сам раз в году ложусь в кардиологию. Восемь из десяти мужчин подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям.
– Но не все восемь безвременно умирают.
– А это у каждого по-своему. У меня, например, жена – врач. Я сам ничего не чувствую, но она уж видит: что-то не то. Когда нужно – таблеточку. Приспичит – укольчик.
– Ну, с такой женой вам точно ничего не грозит.
– До сих пор бог миловал. – Рябинин посмотрел на пакет с ботинками и непроизвольно поморщился. – Сегодня паршивый день…
– Почему? – живо поинтересовалась Катерина.
– Вы не поверите. Только что умер сапожник, который ремонтировал мои полуботинки.
– Дайте-ка, я догадаюсь… Сердце?
– Не надо иронизировать. Смерть человека – не повод для шуток.
– Простите, – смутилась Катерина. – Не знаю, как реагировать на эту напасть.
– Думаете, мне это нравится? Сами понимаете – против медицинского заключения нет аргументов.
– Есть.
Рябинин замедлил шаг и посмотрел на Катерину.
– Сказав «а»…
– …говорю «б», – продолжила она. – Вам известно о существовании ядов, которые вызывают сильную аритмию и, как следствие, – остановку сердца? При этом в теле погибшего не остается следов.
– Слышал. И, как я понимаю, речь идет о шпионских спецсредствах. Понимаю, к чему вы клоните. Приведу серьезный контраргумент: любое преступление должно иметь смысл. Скажите, для чего убивать рабочих, один из которых приехал из Белоруссии, два других – с Украины? Чтобы ими заинтересовались спецслужбы, они должны быть, по крайней мере, суперагентами. Согласитесь, это смешно.
– Вы только что сказали, что смерть людей – не повод для смеха.
– Виноват.
Рябинин и Катерина зашли в арку и увидели во дворе Инну Михайловну, которая болтала с соседкой. Завидев Катерину, она всплеснула руками:
– Как хорошо, что я вас встретила!
– Что такое?
Распрощавшись с соседкой, Инна Михайловна ринулась к ним.
– Этой ночью мне не спалось… У стариков такое случается. До самого утра проворочалась, о чем только не передумала. И знаете, мне вспомнился один родительский разговор. Это было вскоре после того, как разделили коммуналку. Мы жили в отдельной квартире, а в вашу часть вселилась контора, об этом я уже говорила. Так вот, мама сказала отцу, что видела, как туда входила Фаина Евгеньевна.
Катерина уточнила:
– Мать Лили Глейзер?
– Да, ее мать. – Инна Михайловна с большой охотой продолжила: – Отец тогда сказал ей, что она обозналась. К тому времени жильцов расселили, и Глейзеры получили другое жилье… Помнится, родители поругались. Мама обиделась, что папа ей не поверил. Он же стоял на своем: квартиру занимала контора, и Фаине Евгеньевне там нечего было делать.
– Это все? – спросила Катерина.
– Вспомню что-нибудь – непременно вам расскажу. – Старуха попрощалась и двинулась в сторону магазина.
– Это что-нибудь значит? – поинтересовался Рябинин.
– Что именно?
– То, что рассказала Инна Михайловна.
– В нашей квартире в пятьдесят втором году обосновалась контора. Инна Михайловна вспомнила, что туда приходила бывшая жиличка. Они с дочерью до расселения занимали одну комнату.
– Мало ли… – заметил Рябинин. – Может, на работу хотела устроиться.
Катерина не стала распространяться, что на самом деле находилось в этой квартире и за чем приглядывал отец Инны Михайловны. То, как настойчиво он переубеждал жену, говорило о многом.
– А я не верю в подобные совпадения, – сказала она и посмотрела в глаза Рябинину. – Но я уверена, что гибель рабочих и смерть Зоткина прочно связаны между собой.
– Скажете тоже… – усмехнулся Яков Иванович. – И смерть сапожника?
– Не удивлюсь.
– Экие небывальщины…
– Только на первый взгляд. – Катерина продолжила: – Задумайтесь: сколько мелочей и подробностей ускользает от внимания человека. Мы смотрим, но часто не видим, не замечаем важных деталей. А они, эти детали, могли бы в корне поменять ситуацию.