Конечно, достаток Галиной семьи был не сравним с нашим. Помнится, в выпускном классе у Гали появилась коричневая китайская шубка из искусственного меха. Это была невообразимая красота! С большим воротником-шалькой, с широкими рукавами, расклешенная. Когда Галя надевала ее и крутилась у зеркала, ее шубка раскрывалась, словно цветок. Нужно заметить, я страшно завидовала. Не черной, конечно, завистью, просто мне хотелось иметь точно такую. Я мечтала хотя бы раз примерить ее на себя. И однажды мне выпало это счастье. Поздним вечером мы с Галей возвращались со школьного бала. Освещение в Москве было не то, что теперь. Улицы скупо освещались бледными фонарями. Свет в окнах уже не горел. Мы шли по темному переулку, и Галя предложила мне поменяться верхней одеждой. Она согласилась надеть мое скромное пальто, а мне отдала свою шубку. До дома я шла в полной уверенности, что я – королева. Правда, потом Галя призналась: она сделала это только из страха за свою жизнь. В такой дорогой вещи на нее могли напасть, убить и забрать шубку.
– Такое тогда случалось? – спросила Катерина.
– И часто. Преступность в те времена в Москве была страшная. Тем не менее я тогда испытала непередаваемое счастье…
– Вы хотели рассказать о вашем отце, – напомнила Катерина.
– Да-да. Как я уже говорила, он был порядочным человеком и очень принципиальным во многих вопросах. Как-то по Москве стали ходить разговоры, что на стадионе имени Ленина продают какие-то невероятно красивые белые шубы…
– Где это?
– Простите, я все время забываю, что вы не москвичка. Теперь стадион имени Ленина называется стадионом «Лужники».
– Ага… Теперь поняла.
– Так вот… На этом стадионе продавали неимоверно красивые белые китайские шубы. Еще говорили, что за ними была страшная давка. У стадиона стояли оцепление и конная милиция. Я набралась храбрости и попросила отца купить мне такую шубу. Он был военным и мог пройти через оцепление. До сих пор помню, как жестко он меня отчитал. Сказал, что никогда на это не пойдет. Назвал меня замшелой мещанкой, недостойной звания комсомолки.
– Даже так? – удивилась Катерина. – Хотеть шубку для девушки – это нормально.
– Мой отец жил по другим законам.
– Все закончилось ничем?
– Нет, подождите… По городу уже ходили женщины в этих самых белоснежных, божественно красивых шубах. На них оглядывались. Ими любовались. В том числе я, но, так сказать, издали. И что же вы думаете? В один из дней прихожу я домой и нахожу в углу большой сверток. А в нем была та самая шубка! Вот таким человеком был папа.
Катерина спросила:
– Вы знали, чем он занимался?
– Отец служил в НКВД, а потом в КГБ. Неужели вы думаете, что он говорил со мной и с матерью о работе? Это было небезопасно, в первую очередь для нас. В те времена говорили осторожно, обдумывали каждое слово.
– Значит, не рассказывал. – Исчерпав эту тему, Катерина переключилась на следующую, которая интересовала ее не меньше. – Сегодня, когда вы постучали в окно…
– Простите! Я потом десять раз пожалела. Конечно, мне не следовало этого делать.
– Постучали, поговорили, и слава богу. Меня другое интересует. Скажите, почему вы заговорили про моего мужа?
– А разве это не он сидел на переднем сиденье?
– С чего вы взяли?
– Мы знакомы. Я запомнила его с прошлой встречи.
– С какой такой встречи? Можете рассказать?
– Несколько дней назад поздно вечером я собралась выносить мусор. Взяла пакет, накинула кофточку, даже переодеваться не стала. Выхожу на площадку. А из вашей квартиры выходит Герман Андреевич, с ним двое парней.
– Мой муж? – Катерина не могла сообразить, что к чему.
– Увидел меня. Здравствуйте, говорит. Я ваш сосед, Трубников Герман Андреевич. Я ему: хорошо знаю вашу жену. Спрашиваю: почему же так поздно? Он мне: дескать, хлопочу по ремонту. На том распрощались. Они вынесли что-то в коробках, а я пошла по своим делам.
– Вы уверены?
– А как же?! С головой пока все в порядке. Когда увидела вас в машине, решила поздороваться с Германом Андреевичем и пригласить его в гости. – Инна Михайловна по-доброму улыбнулась. – Обходительный человек. Уважительный. Вы с ним друг другу подходите.
– Значит, вы уверены, что сегодня в машине видели моего мужа? – Катерина на всякий случай спросила: – На каком месте он сидел?
– Ей-богу, Катерина, вы меня обижаете! На переднем, рядом с водителем.
– Да-да, я все поняла.
– Но почему вы расстроились? Может быть, я что-то не так сказала? Простите болтливую старуху, целый день одна как перст. Только и жду, когда кто-то придет, с кем можно поговорить.
– Не корите себя, Инна Михайловна, дело не в вас.
– Поссорились? – старуха отходчиво махнула рукой. – Дело молодое, помиритесь.
Катерина свернула разговор, сказав, что срочно должна уйти, заверив Инну Михайловну, что дело не в ней.
И как только она вышла на лестницу, немедленно позвонила Картавину. Первый ее вопрос был таким:
– Жорес с тобой?
– Уже нет. Хотела о чем-то спросить?
– Нет. Нам с тобой нужно срочно увидеться.
– Ты еще на Мясницкой?
– Да.
– Сейчас я подъеду.
– Жду.
Глава 35Такие люди, как он
Картавин приехал минут через пятнадцать, как обещал. Заметив Катерину, затормозил и распахнул дверцу переднего сиденья. Катерина села, и он сразу же тронулся.
Она спросила:
– Куда мы?
– Покатаемся, и ты расскажешь мне, что там стряслось. – Он наклонил голову, посмотрел через лобовое стекло на небо и сообщил: – Кажется, начинается дождь.
И вправду, на стекло упали тяжелые капли дождя.
– Вовремя ты приехал, – заметила Катерина.
– Ну так что там?..
– Твой Жорес не тот, за кого себя выдает.
Картавин повернул голову и удивленно посмотрел на нее.
– Откуда у тебя такая информация?
– Сегодня Инна Михайловна назвала Жореса Германом Андреевичем.
– Старуха спутала его с твоим мужем.
– Дело не в этом.
– А в чем?
– Инна Михайловна видела, как ночью он выходил из нашей квартиры. Он представился Трубниковым и произвел на нее хорошее впечатление. Он был не один. Еще двое парней выносили из квартиры коробки.
Картавин пошутил:
– Хочешь обвинить его в краже строительных материалов?
– В квартире есть только мусор. Больше ничего нет, – ответила Катерина.
– Так… – Борис выпрямил спину и покрутил головой, разминая затекшую шею. – Что-то я не пойму.
– Я тебе сейчас кое-что расскажу, – сказала она. – Помнишь, я тебе рассказала, что нашла в голландке клочок бумаги, на котором было написано название яда? Ты рассказал Жоресу. Той же ночью в квартиру кто-то проник. Они зашли через черный ход. В результате – из печки выгребли всю золу. Второе проникновение в квартиру состоялось недавно, в ту ночь, когда там побывал Жорес. Из тайников, оборудованных в стенах, вытащили и вынесли какую-то аппаратуру.
– Откуда ты знаешь?
– Прораб показал. В нишах за панелями остались только оголенные провода.
– Нетрудно догадаться, что это было.
– Что?
– Жучки, видеонаблюдение, звукозаписывающая и передающая аппаратура. Все, что обычно устанавливают в конспиративных квартирах. Думаю, в девяностые годы об этом просто забыли. А когда Жорес поинтересовался этой квартирой, выяснилось, что демонтаж не производили. Неудивительно, что ему самому пришлось этим заняться. Не понимаю, что тебе кажется странным.
– Говорю тебе: он не тот, за кого себя выдает.
– В этом ты заблуждаешься. – Борис помолчал и наконец произнес: – Нас связывают кое-какие дела, и я точно знаю, что Жорес – офицер ФСБ.
– В таком случае он ведет двойную игру. Как только он узнал про записку, найденную в голландке, из нее исчезла зола. И думаю, проверили не только ее.
– Тогда почему бы им сразу не вынести аппаратуру?
– Кто-нибудь помешал, – предположила она.
– Не исключаю… Знаешь, на таких людей, как Жорес, нельзя полагаться. Они никогда не скажут всей правды. Только то, что лежит на поверхности.
– Он рассказал, что квартира была конспиративной.
– Не бог весть какая важная информация. Думаю, ты в своих поисках подобралась к этому очень близко. Или же коснулась того, от чего тебя нужно было отвлечь.
– Значит, он все это время контролировал мои действия? – Катерина по-настоящему испугалась.
– Повторюсь: я не исключаю и этого.
– А что, если он все наврал?
– Не думаю. Просто хладнокровно отсекал от тебя часть информации. Хотя все проконтролировать невозможно.
– И ты говоришь об этом спокойно?
– Не вижу повода волноваться. Квартира – твоя. Сделаешь ремонт, въедешь и будешь жить-поживать. Хотя, признаюсь, мне показалось, Жорес намеренно пугал тебя, чтобы ты продала эту квартиру. По-видимому, за ней тянется внушительный шлейф.
– И мы никак не можем на него повлиять? Не можем потребовать от него сказать все как есть?
– Почему же… – Картавин взял телефон. – Сейчас я ему позвоню.
– Не надо! – вскрикнула Катерина.
– Почему? – удивился Борис.
– Мне кажется, здесь нужно действовать по-другому.
– Ты что-то придумала?
– Да.
– Рассказывай. – Он убрал телефон.
– Ты должен сказать ему, что рабочие нашли в квартире аппаратуру и в ней какая-то запись. И еще: прораб завтра с утра позвонит в полицию.
– Не впадай в детство, – улыбнулся Картавин.
Однако Катерина не собиралась искать компромиссы.
– Ты или помогаешь мне, или нет.
Взглянув на нее, Борис произнес:
– Хорошо, я ему позвоню.
– Лучше – при личной встрече.
– Сделаю все, как ты скажешь.
– В одиннадцать часов жду тебя на квартире.
– Думаешь, он придет?
– Уверена.
– Предположим, что он пришел. Дальше что?
– Неужели не понимаешь? Поймаем его с поличным.
– И что потом?
– Он должен будет все объяснить.
– Я так не думаю.
– Почему?
– Слишком хорошо его знаю.