– А жизнь там есть?
Максим разглядывает далёкие золотистые облака у самого горизонта. Над ними и ближе к зениту – чистое небо. Даже в эти утренние часы – небо жаркое, бледное, быстро теряющее остатки своей голубизны. "Ещё час, – сказал он себе. – Посижу здесь ещё один час и, как обычно, в пустую каюту на встречу со своим одиночеством. Светлана теперь с Виктором. В мою сторону даже не смотрит и не здоровается. А ведь обещала научить танцевать. Нет, не обещала. Это я только что придумал… Герман меня тоже избегает. Что я здесь делаю? Это не моя женщина, а значит, и не моё приключение"…
– Должна быть, – он равнодушно пожимает плечами. – Думаю, в местах геотермальной активности должно быть много водорослей, живущих за счёт хемосинтеза. Они составляют низшую ступеньку пищевой пирамиды. Кто-то будет кормиться этими водорослями и собой кормить хищников. Словом, как всегда…
Океанские волны безуспешно пытались раскачать теплоход. Их сил хватало лишь на гулкие размеренные удары в борт, да на щедрые снопы брызг, исполинскими фонтанами вырывающимися из-под неутомимо режущего водную гладь форштевня. Где-то неподалеку крепко штормило.
– Что-то ты приуныл… – не то спросила, не то поставила диагноз Калима. – Это из-за Светланы?
– Она не хочет верить, – вырвалось у Максима. – А я не могу думать.
– Это её выбор.
– В том-то и дело.
– В любом случае не стоит падать духом. – Максим пренебрежительно фыркнул, и Калима поспешила пояснить свою мысль. – Твои друзья уже со всеми перезнакомились.
Если мы договоримся, а я думаю, что это неизбежно, приятельские отношения сослужат хорошую службу. Многим из нас придётся идти туда, под лёд. Очень важно чувство товарищества…
Она замолчала, а Максим ничего не ответил.
– Я тебе не мешаю?
– Не было вопроса – я и молчу.
– А ты говоришь, только когда спрашивают?
– Да.
– Это принцип?
– Долг.
– Интересно, – она вежливо улыбнулась. – Тогда вот тебе вопрос: чем ты отодрал жука от кунга?
– Жука?
– Металлическая коробочка, электромагнит был включен.
– Руками.
– Руками… – кивнула Калима и внимательно посмотрела на его руки. – Вот так взял и отодрал… руками.
– А что это было?
– Подслушивающее устройство. Из-за него у меня к тебе меньше вопросов, чем ты ожидал.
Максим пожал плечами и опять промолчал.
– Меня тревожит противоречие, – всё ещё пыталась втянуть его в беседу Калима. – Ты – нелюдим, но знаешь людей, к тренировкам не приучен, но сверхтренирован. Ты можешь это объяснить?
– Нет.
– Я поясню, – и она принялась отгибать пальцы. – На судне четыре ресторана, бар, три спортзала, бассейн и тренажёрный зал. Много молодёжи и красивых женщин.
Каждый вечер дискотека. Кстати, Светлана замечательно танцует. Ты не урод.
Пользуешься заметным успехом у женщин. За словом в карман не полезешь. И, тем не менее, бываешь лишь в трёх точках: каюта, ресторан и это место на верхней палубе.
Причём в одно и тоже время. Палуба – раннее утро, ресторан – только в часы приёма пищи, только свой столик и часто в одиночестве: твои друзья обедают с новыми знакомыми и в других местах. Всё остальное время – каюта. Отсюда можно сделать вывод об отсутствии всякого интереса к жизни, – она внимательно посмотрела на свои ладони. – Почему?
Максим вспомнил, что обещал отвечать на вопросы и почувствовал себя неловко.
– Наверное, ей больше нечем меня удивить, – невыразительно ответил он.
– Это не единственное твоё заблуждение, – с подъёмом заметила Калима. – Но как быть с твоим телом?
– А что такое? – вскинулся Максим.
– Ты к тренажёрам не подходишь, но твоё тело не просто тренированно, – она с восхищением его оглядела. – У нас есть крепкие парни, но на празднике Нептуна я точно буду знать на кого поставить в некоторых видах соревнований…
– Сомневаюсь, чтобы ты меня увидела на празднике Нептуна.
– Не дури, это закон. Ты впервые пересекаешь экватор…
– Это не так – возразил Максим. Общество Калимы тяготило его, он не видел смысла в этой беседе. Ему было скучно. Он хотел к себе, в каюту. – Кроме того, в празднике по принуждению больше социализма, чем удовольствия.
– Ты сторонник отшельничества и аскетизма?
– С незнакомыми – не знакомлюсь, – отрезал Максим. – Больше одного не собираюсь.
Толпа людей безлика, личность в ней растворяется и гаснет.
Он переводит взгляд на горизонт. Облака уже потерялись в знойном мареве.
Становилось жарко.
– Насколько жизнь без Солнца возможна с точки зрения современной науки? – вернулась к прерванной теме Калима. – Жизнь, основанная не на фотосинтезе?
– Современная наука – слепа, – с лёгкой грустью ответил Максим. – Она не хочет и не может видеть ничего, что выходит за рамки её представлений о реальности.
Учёный люд даже придумал для себя специальное словосочетание "физическая реальность", чтобы лишний раз подчеркнуть свою слепоту. Мы, мол, рассматриваем только физическую реальность, а все прочие в нашем миропонимании – отсутствуют.
Вот только этих "прочих" несравнимо больше. Говорить с точки зрения современной науки – столь же нелепо, как обсуждать проблемы дальтонизма со слепым. "Считают они ложью то, знание чего не объемлют. И когда приходит к ним истина, они говорят – колдовство…" – М-да, – спустя минуту откликнулась Калима. – Сейчас побегу к себе в каюту и напишу в твоём личном деле: "Особенно хорош в роли обличителя". Мне показалось, что вопрос был о другом…
– С вопросом – порядок, – поспешил её успокоить Максим. – Была бы энергия, бактерии всегда к ней приспособятся. А от них и до простейших недалеко. И пошло-поехало: водоросли, мхи, лишайники. Жизнь находят и в гейзерах, и на дне океанов; жизнь, не видевшую света от начала времён…
– Но на что это может быть похоже?
– Хемосинтез – слишком общее понятие. Пока неизвестен источник энергии, фантазировать можно сколько угодно.
Калима отошла к поручням и склонилась над ними, вглядываясь в стремительно уносящуюся назад вспененную форштевнем воду. Максим искоса взглянул на женщину и тут же отвернулся. Ему почему-то стало неловко.
"Странно, – подумал он. – Великолепная фигура, но я не чувствую ни влечения, ни желания. Неужели Светка так околдовала? Калима… хитрая бестия. Вынула из рукава Виктора и тут же ситуацию зеркально обратила. Себе на пользу, разумеется.
Теперь она дёргает за ниточки марионетку-Виктора, Виктор – Светлану. По её логике Светлане следовало бы управлять мной, но тут вышла осечка: Светлане на меня наплевать. Спит в каюте Виктора, обедает с Виктором, не отходит от Виктора.
По утрам пробежки по палубам, днём – бассейн, вечером – дискотека. Здоровый образ жизни…" Максим чувствовал обиду. Он выпростал из-под себя затёкшие ноги и опять взглянул на застывшую Калиму.
"Это как же надо ненавидеть своё тело, чтобы довести его до такого состояния?
Всякая крайность – грустный абсурд. Каждую мышцу руками потрогать можно, как на анатомическом муляже. Что-то её тяготит. Что-то мучает. Что-то заставляет двигать железо, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. Тоска, одиночество… по глазам видно. Да это и понятно. Любить – значит сдаться. Не любит она сдаваться, и подчиняться тоже не любит".
– Что ж, – сказала Калима, отвлекаясь от океана. – Приятно было поболтать. Будет время, продолжим нашу беседу. Только ты тут не задерживайся. Жарко…
Она тут же отвернулась и легко двинулась к трапу.
Максим проводил её взглядом, отмечая скупость и отточенность движений.
"Ей автомата не хватает, – подумал он. – И серого от пыли берета, лихо заломленного к левому виску, а ля Че Гевара…" Он глубоко вздохнул. Жар поднявшегося солнца выпил влагу из воздуха, придавил к раскачивающим горизонт пологим волнам запахи зелени, и ничего не оставил, кроме зноя и пустоты. И в самом деле, жарко…
Он поднялся на ноги. Тёмная линия на востоке почти сливалась с горизонтом. Это была Африка.
"Воинствующий примитивизм, – сказал он себе. – Ревность оглупила тебя, и ты потерял остроту восприятия. Ведьма теряет свой дар, переспав с мужчиной, ведьмак – ревнуя женщину…"
III
– Что ж, – внушительный бас Виктора выдавал усталость и удовлетворение человека, сознающего важность проделанной работы. – Итоговый документ на три четверти готов. Если претензий к последнему черновику нет, думаю, пора его передавать на обработку юристам. Потом ещё неделя на вычитку и тонкую доводку, а там и подпишем…
– Это ты, что ли, подписывать будешь? – неприятным голосом спрашивает Герман.
– Нет, не я, – спокойно отвечает Виктор. – Подпишут партнёры, указанные поимённо в первых пунктах устава и учредительного договора.
Мне их перепалки и колкости безразличны. Инициатива Виктора, взявшего на себя роль посредника и ответственного секретаря в наших переговорах – тоже. Кроме того, Виктор представляет интересы Светланы, которая молчит и во всём соглашается со своим духовным поводырем. Здесь, конечно безучастным оставаться тяжело. Но я пытаюсь.
Удивительный человек!
– Мне не совсем понятно, с чьим юристом будет советоваться Светлана, – говорю тихо, но внятно. – После того, как мы закончили обсуждение основных вопросов, приводить наши договорённости в соответствие с действующими международными нормами будут, насколько я понял, юристы Калимы. Несложно себе представить, чьи интересы будет отстаивать итоговый документ после этой обработки. Свой экземпляр я отправлю в Женеву. А куда и кому отправишь свой экземпляр ты, Светлана?
– У Светланы нет этих проблем, – немедленно вмешивается Виктор. – Я её юрист, она доверяет моей компетенции…
Удивительный человек. И разносторонний.
– Виктор, – мой голос тих и спокоен. Я – сама кротость. – Твоё имя мне известно.
Когда будет нужен твой голос, я тебе скажу об этом. Светлана, проснись, ты – наш равноправный компаньон. Я хочу слышать твоё мнение: кто будет отстаивать твои интересы в международном арбитраже, если я или Калима нарушим условия соглашения?