Посмеялся над ней и боцман: сам-то шире её раза в три будет, да в полтора раза выше, а уж по весу… кто ж этого кабана на весы пустит? Сломает ведь! Да и в следующий раз, не таясь, к шлюпке, что с продуктами к подводной лодке отчаливала, ящик водки понёс.
А хозяйка тут как тут, даром что ростом не вышла, глазастая. Встречает его у трапа и ласково так спрашивает: "Что предупреждала, помнишь"?
– Гы-ы, – сказал боцман Унтилов, и добавил ещё что-то от себя, по поводу родственников хозяйки по женской линии.
Обе команды потом ещё месяц вспоминали, как Калима бутылку из ящика о его башку расколотила. Как боцман, весь в крови и спирте, раскинув руки, на неё кинулся. А что дальше было, про то у каждого своё мнение оказалось. Одни говорили, что она ногами его затоптала, другие, что у неё кастет был, так она его по горлу. Но одно моряки видели точно, слово своё сдержала: выбросила боцмана за борт.
Повезло боцману – высота борта у сейнера небольшая.
Тут, конечно, "человек за бортом" сыграли, пару кругов ему бросили, вытащили, а она к нему подходит и говорит:
– Думаю, маловато науки для такого мешка с дерьмом будет. Потому договоримся так, от вахт я тебя освобождаю, в Одессу отсюда за свой счёт, туристом поплывёшь.
Только сиди в кубрике: на палубе встречу – за борт полетишь…
А он уже её боится. Голову опустил, мелко-мелко трясёт, да что-то себе в грудь шепчет, будто молится…
Про обратный рейс команда сейнера помалкивает. Да только шила в мешке не утаишь.
В вахтенном журнале отмечено, тревога "человек за бортом" ещё три раза объявлялась. Это боцмана Унтилова из океана ловили. Смерть, какой неловкий был.
Всё за борт норовил вывалиться. Потому, наверное, и списали…
Максим не разделял радостного возбуждения, охватившего экипаж и пассажиров. На его режиме дня встреча в океане никак не сказалась. Да, он слышал музыку в танцевальном салоне, которая теперь гремела до самого утра. Видел усталые, посеревшие от недосыпания лица стюардов, обслуживающих его стол за обедом.
Завтракал он теперь в одиночестве. Это было даже интересно: уютный холл небольшого ресторана – всего восемь столов – с одним-единственным посетителем.
Поднос с тарелками брал прямо у окна раздачи, но и тут обслуживание, похоже, было на автопилоте.
К обеду зал был всё ещё пустым, зато на ужин стульев, как правило, не хватало.
Вечером, обычно, приходили все, вот только состав как-то причудливо менялся.
Герман повадился приводить с собой чёрненькую симпатичную девушку, которая сильно смущалась и старалась быть к своему кавалеру поближе. Её звали Вика, и она работала в аналитической группе на судне сопровождения. Максим из вежливости спросил, анализом чего её группа занимается, но Вика строго ответила, что это секрет, и в случае разглашения они все будут сурово наказаны. Максим с грустью посмотрел на её юное лицо, светлое от гордости за свою важную работу, и промолчал…
Калима за их стол уже не присаживалась. Максим видел её пару раз издали, всё больше с какими-то надутыми ответственностью людьми. Она не подходила к нему, ему не было дела до неё. Так, привет-привет… ну, и слава Богу!
Главное: чтоб не приставали, не беспокоили…
Вокруг Светланы с Виктором тоже вертелась карусель из мужчин и женщин, только совсем не напыщенных и не надутых – очень даже живых, весёлых людей. Максим даже помнил времена, когда такая компания могла его увлечь и развлечь. Но времена эти прошли, и сейчас он лишь без всякого интереса размышлял: кто из них кого бросил, кто с кем и кому изменил. Потом он ещё немного подумал и решил отказаться от ужинов…
Это утро было необычным.
Во-первых, музыку накануне вечером выключили в одиннадцать. Во-вторых, завтрак обслуживали свежие стюарды, которые деловито накрывали столы, не забыв в своих хлопотах отметить появление Максима и даже должным образом на него отреагировать.
Во всяком случае, идти к окну раздачи ему не пришлось. Фаршированные яйца под майонезом, бутерброды с ветчиной и сыром, йогурт, сок и чай…
В-третьих, едва он приступил к завтраку, к его столику подошла миловидная женщина, "не старше тридцати пяти", – тут же для себя определил Максим, и, нисколько не смущаясь, уселась рядом.
Это настораживало.
Если учесть, что за последние четыре дня он произнёс не больше двух десятков фраз, из которых три четверти – "добрый вечер" и "спокойной ночи", неудивительно, что он поперхнулся и совершенно неприлично уставился на женщину, будто на пришельца из ночных кошмаров.
– Доброе утро, – сказала женщина.
– Доброе утро, – сипло отозвался Максим.
– Может, познакомимся?
– В этом мире всё возможно… – уже приходя в себя, согласился он.
Она не ожидала такой холодности. А он и не собирался ей как-то помогать.
– Я совсем не напрашиваюсь на любезности. Я – врач экспедиции. У меня к вам профессиональный интерес.
Это становилось забавным. Расторопные официанты уже успели её обслужить, и она красивым, отработанным движением пригубила стакан с соком.
Максим окончательно пришёл в себя и сосредоточился на собеседнице. Первое впечатление было приятным: смотрит спокойно, шея прямая, короткая, стильная причёска. Вот только удивляла её одежда: широкий просторный комбинезон с многочисленными пряжками, молниями, застёжками; на левом предплечье из узкого кармашка выглядывал блестящий наконечник неизвестного прибора. Максим скосил вниз глаза и чуть отодвинулся: обувь соответствовала общему стилю – высокие ботинки с мелкой, тщательно уложенной шнуровкой.
– В самом деле: легко и удобно, – пояснила женщина, по-своему поняв его недоумение. – Как и обещали.
– А это что? – Максим кивнул на её левую руку. – Прикуриватель? Как в машине?
– Дозиметр, – немного растерянно ответила незнакомка. – Вы не были на инструктаже?
– Если вы – врач экспедиции, в чём "профессионализм" интереса к постороннему лицу?
– Почему же к "постороннему"? Зовут вас Максим, и вы входите в основной состав добровольцев. Поэтому интерес к вам вполне объясним, особенно учитывая ваше поведение.
– Я – доброволец? – оскорбился Максим. – Следите за семантикой. В реальной жизни добровольцев нет, – только необходимцы. А при чём тут моё поведение?
– Необходимцы? – она была шокирована. – Только не говорите, что не чувствуете, как несколько… выделяетесь.
– Не скажу, – пообещал Максим.
– Почему? – немедленно заинтересовалась женщина.
– Потому что вы меня об этом попросили.
Он вернулся к завтраку, привычно погружаясь в анализ бесконечно малых составляющих человеческого счастья, которого нет и, по всей видимости, никогда не было. Попутно он подумал о том, что качество еды несравнимо улучшилось, наверное, поменяли кока. А может, Калима провела разъяснительную работу на камбузе… Вот только с какой это радости она решила отправить его в экспедицию?
Они так не договаривались. Впрочем, об экспедиции они вообще не говорили…
– Меня зовут Наташа, – напомнила о себе женщина.
– Очень приятно, – автоматически отозвался Максим.
– Как вы находите яйца под майонезом?
"Идиотизм какой-то!" – обречённо подумал Максим.
– Без миноискателя, – ответил он и добавил. – Впрочем, в фарше чувствуется чеснок. Для завтрака – непростительная ошибка кока.
– Вы знаете, что о вас много говорят?
– Я не знаю, что я знаю.
– А-а, – она рассмеялась. – Знаю, это кто-то из древних сказал.
– Вряд ли, – возразил Максим. – У древних перед глазами был слишком большой мир, чтобы их по-настоящему заботило, что там, внутри.
Она задумалась. А он не мешал ей. Нельзя мешать думать. Любая мысль – ступенька к Истине. Истина – есть Бог. "А кто нечестивее того, кто препятствует"?
– Почему вы избегаете людей? – прямо спросила Наташа.
– Остерегаюсь, – неохотно поправил её Максим.
– Почему?
– Общение – обмен частицами души. Каждая из сторон, теряя, что-то получает взамен. В последнее время я перестал чувствовать это. В ответ – всегда пустота и холод.
– В моём кабинете мы могли бы поговорить об этом…
– Вы опять руководствуетесь профессиональным интересом? – улыбнулся Максим.
Но она уже отвлеклась, перевела взгляд ему за спину.
– Сюда идёт один человек, – торопливо сообщила Наташа. – Я хочу вас познакомить…
– Это высокая честь для меня, – пробормотал Максим, не делая попытки обернуться, чтобы проследить за её взглядом. – Если бы вы знали, как их осталось мало…
Вымирающий вид.
– Вид? Кого осталось мало?
– Людей.
– Та-ак, – пророкотал сзади голос. – А здесь у нас кто?
– А здесь у меня я, – ответил Максим. – Вместе с Наташей.
"Неужели и от завтраков придётся отказаться? – обречённо подумал он, чувствуя, что страдает. – Моя популярность растёт. Придётся в обед запасаться бутербродами на вечер… Беды в этом не будет, тем более, что не сегодня-завтра этот праздник жизни закончится: от топлива танкер уже избавился и ушёл ещё вчера; экипажи сменились… Что там ещё? Пресная вода, продовольствие, инструменты? Так это всё, наверное, и было в тех палетах, что перегружались с теплохода на сейнер всю эту беспокойную неделю. Ещё две машины были: огромные и тяжёлые, матросика авральной команды чуть не придавило. Крюк стропы не на ту проушину накинул. Салага. Хорошо, – я рядом оказался".
Незнакомец вынырнул, наконец, из-за спины, шумно отодвинул стул и без приглашения, по-хозяйски уселся напротив Максима. На нём был точно такой же комбинезон, как и у Наташи. Они были похожи, как брат и сестра: одинаковая одежда, одинаково правильные черты лица, чистая, ухоженная кожа… Даже наконечники дозиметров и те блестели одинаково… Впрочем, разве могло быть иначе?
– Счастлив познакомиться, – заявил незнакомец, привстал и прямо через стол протянул руку. – Сергей.
– Поздравляю, Сергей, – осторожно ответил Максим, растерянно глядя на его руку.