– Но почему лодка затонула? Кто-то открыл вентиляцию балластных цистерн?
– Не обязательно. – Максиму удалось успокоиться. – Судно шло против течения полным ходом. Если с рулевым что-то случилось, и он навалился на горизонтальные рули, то судно дало сильный дифферент на нос, волна накатила на открытый верхний рубочный люк, и они приняли внутрь прочного корпуса воду. С учётом открытых переборок для вентиляции дизелей, вода ринулась на нос, в первый отсек. Тут уже лодка так нырнула, что вряд ли кто-то устоял на ногах, а надстройка оказалась ниже уровня воды. В общем, камнем на дно…
– И что сказала Наташа?
– Она пришла к выводу, что все утопленники умерли в результате утопления.
– Не смешно. И не все.
– Извини, – Максим уселся на землю, привалился спиной к колесу вездехода и тут же отметил про себя, что впервые назвал этот грунт – землёй. "Наверное, это как-то связано с могилами. Покойников никогда не закапывают в грунт, всегда предают земле…" – Не все. У Пака в лёгких воды не было, плюс необычно сильное окоченение трупа.
– Это было с самого начала странно, – Калима присела рядом. – Я была уверена, что его смыло за борт и унесло течением. Он же стоял верхним вахтенным в надстройке, как он оказался внутри прочного корпуса? Причём, сначала умер, а потом спустился по трапу в центральный отсек…
– Возможно, он успел что-то почувствовать, кинулся вниз. Что-то крикнул. Нервы у рулевого не выдержали: переложил рули на погружение.
Максим сделал паузу. Калима промолчала, тогда он продолжил: -… И никаких следов на теле. Так что Пак не упал вниз, а спустился по трапу.
Он мог успеть поднять тревогу, но забыть сообщить, что люк остался открытым.
– Лампочка на пульте… – напомнила Калима.
– Если он, умирая, свалился на рулевого, тому все лампочки одним цветом стали.
Они помолчали.
– Ты вовремя приказал свернуть барак. Вид морга действовал всем на нервы.
– После того, как Наташа закончила свою работу, в бараке не было необходимости.
И надо было их чем-то занять.
– Они и сейчас на неё косятся. Столько вскрытий за трое суток, в полевых условиях. Одна…
– Конечно, одна, – не удержался Максим. – Как Маша "вырубилась", так Наташе одной и пришлось отдуваться. Ты специально такого биолога подобрала, чтобы он от вида крови в обморок падал?
– Вот и помог бы, – недовольно отрезала Калима. – А то все умные. До сих пор кровь на грунте не просохла. Руки от вёдер воды едва не отвалились. И ведь не чужих людей резала. Я волнуюсь за её состояние…
– Забудь об этом. С Наташей всё в порядке.
Калима повернула к нему голову:
– Что ты имеешь в виду?
– Теперь я с ней, – спокойно пояснил Максим. – Она больше не считает себя изгоем и неприкасаемой.
– Вот это ты молодчина! Но как вы умудрились? Где?
Максим смежил веки и усмехнулся: диалог двух солдат на привале, если не о водке, то о женщинах. Он не ответил.
– Молодцы! – в голосе Калимы слышалось восхищение.
– Отсюда надо уходить, – повторил Максим.
– Но не на подводной лодке?
– Нет. Даже если мы успеем её поднять до того, как погибнем, останется ещё одна проблема.
– Ах да! – вспомнила Калима. – Второе сомнение…
Максим приложил холодные ладони к воспалённым глазам и несколько мгновений сидел неподвижно.
– Всё очень просто, – наконец, произнёс он. – Вместе с подъёмом подводной лодки мы поднимем вопрос о возвращении. Но я совсем не уверен, что мы имеем право возвращаться.
– Теория неизвестной заразы?
– Вот именно.
– Но тогда, следуя этой теории, мы никогда не вернёмся!
– Я тебе об этом с самого начал говорил. И просил, умолял, чтобы ты оставила Светлану у Виктора, на сейнере.
– Что толку в этих упрёках? – осадила она его. – У прошлого нет альтернативы. Мы говорили о вирусе. Может, это что-то вроде столбняка?
– Нет, на вирус это не похоже. Я справлялся у Наташи, лимфоузлы в норме, все срезы – нормальная здоровая ткань, никакой патологии. Уснули и не проснулись.
Сердце взяло и остановилось. Нет. Это больше похоже на неизвестный биофизический фактор. Что между этими смертями может быть общего?
– Думаешь, если мы найдём что-то общее между погибшими, то сможем предположить причину их смерти?
Максим уточнил:
– Нужно думать не о том, что было между ними общего, а о том, чем они занимались в последние минуты своей жизни.
– Ну, как же? – удивилась Калима. – Пак стоял на мостике и подавал команды "лево-право" в центральный отсек. Чекерез пытался сделать аэрофотосъёмку местности.
Стриженова ты поставил часовым, чтоб осматривал окрестности. Водители сидели в машинах. Нина страховала водолазов…
– Иными словами, – вставил Максим. – Все они были на открытом воздухе.
– Мы все на открытом воздухе, – напомнила Калима. – Даже сейчас. Кроме того, водители были в машинах.
– Ничего подобного. Когда нашли лодку и начались погружения, они сидели на крышах вездеходов.
– Они целый день были рядом с водой.
– Водолазы из воды не вылезали…
– На то они и водолазы, – усмехнулась Калима. – Может, смерть где-то на берегу?
– У нас ещё есть кореец Пак… и часовые, они вообще были чёрт знает где.
– Стоп! – Калима даже немного повысила голос. – Это похоже на ключ: Пак был один в надстройке; водители в одиночестве сидели на крышах своих машин; Чекерез был один, когда изводил метеозонды; часовые были одни. Все они продолжительное время были в стороне от остальных людей. Смерть косит одиночек!
– Хорошая мысль, – кивнул Максим. – Вот только мы с тобой тоже были в карауле, в одиночестве. И живы…
– Но мы-то с тобой не совсем обычные люди, не так ли?
Максим немедленно открыл глаза и повернулся к ней.
Калима спокойно встретила его взгляд.
– Мы не будем обсуждать этот вопрос, – успокоила она его. – Сейчас важно другое: то, что несёт смерть обычным людям, для нас, похоже, безвредно.
– Если принять твою точку зрения, то наши действия будут квалифицироваться как хладнокровное убийство. – Он ещё секунду-другую смотрел ей в глаза, потом привалился обратно к колесу, на своё место. – Нет, Калима, – сказал Максим. – Мир велик. В нём можно встретить что угодно и кого угодно. Некоторым повезло настолько, что они видели Господа, разговаривали с ним, касались его. И я готов поверить, что ты – не человек. В конце концов, у каждого своё горе. Если ты в свои расчёты будешь закладывать мою необычность, то это не будет ошибкой. Но лишь потому, что обычных людей не бывает. Все люди – равнонеобычны. Прошу прислушаться к моим словам. Я знаю, что говорю. Я – человек.
Калима хмыкнула и промолчала.
– Кроме того, у нас ещё есть Игорь, – спустя минуту добавил Максим.
– При чём тут Игорь? – неохотно отозвалась Калима.
– Из первой группы остались только мы трое. И он тоже стоял в карауле. Что в нём необычного?
– Он ходит в кепке, – ответила Калима. – Совершенно идиотская кепка с длинным козырьком, закрывающим ему половину лица. Игорь Дзюбенко – хороший парень, всегда начеку и гениальный каптёрщик.
– Каптёрщик?
– Интендант, начальник по материальному обеспечению… – она внезапно оставила свой расслабленный тон и совершенно другим голосом спросила: – Только сейчас дошло: а куда ты, собственно, собрался?
Резкая смена была Максиму неприятна. Он был уверен, что они вплотную подошли к чему-то важному. Возможно даже к решению. У него было чувство, будто выключили радио на середине мелодии, и приходилось мучительно догадываться о направлении музыкальной темы, без всякой надежды узнать, а что же там было дальше на самом деле.
– На вездеходах прочь отсюда, – недовольно ответил он.
– Куда? Если всюду такая же пустыня, как здесь…
– Это ты на фотографиях Чекереза увидела? – ответил вопросом на вопрос Максим. – Что там у него получилось?
– Ничего у него не получилось, – неохотно признала Калима. – Загубил два зонда из десяти возможных, да и концы отдал.
– Но изображение на мониторе…
– Не было никаких изображений! – отмахнулась Калима. – Эта штука на куполе излучает во всём диапазоне частот. Да ещё с такой мощностью, что Останкино заглушит…
– А как он их потерял?
– Кого? – не поняла Калима.
– Метеозонды, – пояснил Максим.
– Потерял и потерял, – пробормотала Калима. Чувствовалось, что её мысли уже заняты другим. – Не всё ли равно?
– А всё-таки? – настаивал Максим.
Калима тяжело вздохнула, неохотно отвлекаясь от своих раздумий, и ответила:
– На высоте около ста метров мощный воздушный поток.
– В каком направлении?
– В южном, – Калима неопределённо махнула рукой против течения реки. – И если нам уходить, то, по всей видимости, туда же. Вот только если всюду пустыня…
– Нет, – прервал её Максим. – Не всюду. Я знаю.
– Знаешь… – задумчиво повторила Калима. – А из водителей у нас только механик Сергей Блинов, золотые руки…
– Как-то мрачновато это у тебя прозвучало.
– Он на полигоне в блиндаж с наблюдателями врезался… Когда сдавал вождение.
Кто поведёт машины?
– Одну поведу я, другую – Света.
– Света? – изумилась Калима. – Вот уж не думала, что она – сильный водитель.
– Она не водитель, – возразил Максим. – Но я ей обещал дать порулить чем-нибудь большим и тяжёлым.
– Максим, – прервала его Калима. – Это не просто машина. Это двухсекционный восьмиколёсный вездеход-амфибия. В каждой секции свой двигатель. У него пульт управления, как на самолёте. И весит это железо больше тридцати тонн.
– Ну, что ж, – Максим хлопнул в ладоши. – Подходит. А что восемь колёс, так это даже лучше – не велосипед, не свалится. И вот ещё что: займись-ка ты кепками.
– Кепками?
– Да, кепками с длинным козырьком. Кажется, на складе на подводной лодке что-то такое было. Пусть все наденут.
II
На второй день пути показались горы.
Сначала в виде тёмной полоски на горизон