Четыреста метров – это для извращенцев-мазохистов. Кошмар и ужас лёгкой атлетики.
Здесь побеждает животное упрямство, здесь в клочья рвутся лёгкие и разбиваются сердца…
Никто в команде не хотел такой перспективы. Тем более, что это был не "наш" вид соревнований. Соперники из дружественной чёрной Африки прочно прибрали эту дистанцию под себя. Здесь не то, что в тройку – в десятку не сунешься. А если нет призового места, то нет и перспектив: ни квартиры, ни машины, ни наград. Да ну его. Тройной прыжок, сотня с барьерами и без них, пятиборье… есть, где развернуться. Есть чем обеспечить скорую пенсию.
Но Констанину это подходило.
Исключительность своего положения он обратил себе на пользу: его заметили.
Она его заметила.
Сама начала здороваться. Не сразу. Примерно, через год.
Через год его даже начали принимать за человека. Появились друзья-приятели. В конце концов, это была одна команда по лёгкой атлетике. Исполнительность и упорство вызывали уважение. Вот только все ошибочно полагали, что его устойчивость перед столичными соблазнами и рабское подчинение всем требованиям садиста-тренера – следствие провинциальной убогости фантазии. Это было не совсем так: столичные соблазны меркли на фоне главного – он хотел быть с Галиной. И он был доволен.
Мышцы ног, наконец, адаптировались к нагрузкам. Он удачно выступил на Содружестве, уступив только Миловичу. Прилично засветился на Спартакиаде, заняв почётное третье место. Для первогодка это был очень хороший результат. Посреди семестра его зачислили на второй курс заочного отделения юрфака МГУ и присвоили звание младшего лейтенанта. Теперь он кормился со всеми в привилегированном ресторане, получил, наконец, адидасовскую спортивную форму, стал чаще видеть Галину, и мог ночью спать.
Он чувствовал себя на взлёте. Поэтому приглашение на летние командные сборы в Чехословакию перед первенством Европы Константин воспринял как должное.
На сборах он не стал терять времени.
Ему было достаточно пяти вечеров из четырнадцати отпущенных, чтобы составить и привести в исполнение дерзкий план. Валюту Родина для своих героев не жалела, и он, купив дорогой "грюндик", начал потихоньку приучать отдыхающих спортсменов к звучанию немецкой магнитолы. Близость границы капиталистического окружения позволила слушать радиостанции, круглосуточно передающие чудесную танцевальную музыку вперемежку с непонятным сопровождением на немецком языке. Быстро изучив музыкальные вкусы Галины, Константин составил отличную музыкальную программу и на шестой вечер, тайком вместо приёмника включил магнитофон.
– Добрый вечер, добрый вечер, дорогие советские спортсмены, – забубнил диктор с сильнейшим немецким, как Костику казалось, акцентом. Текст читал он сам, но его голос был неузнаваем. – Эта музыкальная программа посвящена вам и только вам…
Танцы расстроились. Все в недоумении посматривали на магнитолу, с удивлением приподнимали брови, о чём-то перешёптывались друг с другом.
Константин с интересом наблюдал за их реакцией. "И где же ваша столичная фантазия? – спрашивал он про себя. – Неужели никто не догадается"?
Он предусмотрел этот ступор. Ему было нужно, чтобы они танцевали. После первой репризы на русском языке прошло три танцевальных мелодии, потом опять искажённый платком голос Константина двадцать секунд молол какую-то чушь. На этот раз на их лицах были улыбки. Некоторые даже похлопали далёкому "немецкому" комментатору, который сумел обратиться к ним на русском языке.
Они танцевали.
Только на четвёртый раз, Константин рискнул высказаться. Под чарующую мелодию из "Шервудских зонтиков", он описал платье Галины, сообщил, что в нём танцует самая прекрасная женщина Советского Союза, в которую безнадёжно влюблён парень, сидящий за вторым от двери столиком, в чёрной рубашке и с белой гвоздикой, выглядывающей из левого нагрудного кармана. Следующую мелодию этот парень просил прокрутить два раза, специально, чтоб подольше потанцевать с любимой…
К концу этого монолога все стояли, как статуи.
"Наш выход", – сказал себе Константин.
Решительно отодвинув стул, он встал на ноги, оправил рубашку за поясом брюк и двинулся сквозь застывшую толпу к Галине…
Это была единственная счастливая неделя в его жизни. Больше таких дней у него никогда не было.
Но истинные масштабы своей шутки он сумел оценить только по возвращении в Союз.
Им обоим закрыли визы, отобрали синие паспорта и взяли подписки о невыезде.
Они в разных кабинетах писали объяснительные и отвечали на вопросы отмороженных людей с застывшими лицами в одинаково измятых скучных костюмах.
Константин отдал кассету с записью, которая тут же получила громкое имя "Вещ. док.? 1". Других просто не было. Он настаивал на том, что идея принадлежит ему, что сообщников у него нет, что Галина тут ни при чём, что свои чувства к ней ни с кем из берлинского радио не обсуждал…
Через два месяца он вернулся в родной Днепропетровск.
Ему позволили работать учителем физкультуры в ПТУ, вечерами по совместительству подрабатывал тренером на стадионе СКА.
Шли годы. Женился. Родилась дочь. Спортивные передачи не смотрел из принципа.
Когда информационная программа "Время" подбиралась к этой рубрике, под различными предлогами уходил от телевизора.
Ничего не загладилось! Ничего не забылось!
Время и не думало лечить его раны, забыло о них.
– Тебе всё-таки открыли визу? – спросил Максим.
– Да, конечно, – не сбавляя темпа, она умудряется чуть качнуть головой. – Я пропустила только Европу, но это была восполнимая потеря. Как тебя зовут на этот раз?
– Максим.
– А меня?
– Светлана.
– И как успехи?
– Как всегда.
– Понятно… – он поворачивает к ней голову и видит, что она улыбается. – Исключение из комсомола и пожизненный волчий билет?
– Что-то вроде этого.
– А знаешь, кто на тебя тогда настучал?
Максим чувствует досаду.
– Не знаю, Галка, и знать не хочу. Мы уже давно умерли, с нами умерла и та обида.
– Это не так, Костик. Люди могут умереть, но их обиды остаются. Ходят привидениями среди живых, выбирают новых участников и снова разыгрывают свой сценарий, в надежде всё-таки разрешиться… Они убили нашу любовь, Костик. Какой в этом был смысл? Какой вообще смысл в разрушении? Почему люди делают плохо друг другу? Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Я всю жизнь о тебе думала, внукам своим о тебе рассказывала. А они смотрели на мои морщины и думали: "что эта старая вешалка может понимать в любви"? Почему они с нами так поступили?
– Галка, – откликается Максим. – Физику помнишь?
– Причём тут физика?
– По-другому не объяснить. Тело, поднятое над землёй, обладает энергией относительно земли. Так и любая конструкция содержит энергию относительно окружающего её беспорядка. Чем выше тело над землёй, тем больше его энергия. Чем сложнее конструкция, не важно какая: самолёт, город, или счастье влюблённых, тем больше в ней энергии. Понимаешь?
– Кажется, да, – отвечает Галина. – И что?
– При падении потенциальная энергия тела переходит в энергию движения, которая может быть использована. Например, крутить турбину на электростанции. При разрушении конструкции тоже выделяется энергия. Человек её чувствует, воспринимает, и даже обращает себе на пользу.
– Теория вампиризма?
– Грубо, но правильно.
Они несколько минут бежали молча.
– Мутная тема, – пожаловалась Галина. – Извини, я сама виновата. Давай о чём нибудь повеселее.
– Давай, – с облегчением отвечает Максим. – Например?
– Например, я так и не поняла, почему ты выбрал такой странный способ со мной познакомиться?
– Не поняла?
– Нет, конечно. Или ты думаешь, что я в тот вечер осталась с тобой из-за этой магнитофонной записи?
Максим промолчал. "Вот это да!.." – Первым на тебя обратил внимание Андрей…
– Он поступил очень… необычно.
– Ты ожидал от него отпора?
– Во всяком случае, каких-то признаков неудовольствия. А он на следующее утро сам подошёл, поздравил…
– По его вере, глупо вмешиваться в события, которые уже происходят. Он всегда говорил, что нужно думать не о точке, в которой цель находится сейчас, а о точке, в которой цель будет находиться к моменту подлёта снаряда. Управлять событиями, которые прямо сейчас происходят, – невозможно. Есть возможность управлять событиями, которым только суждено сбыться…
– У него увели девчонку, а он думает о теории управления?
– А что ты думал? Интеллектуал! Всё подчинено красоте. Выбирает женщина. Кто становится между ней и её избранником – убийца несчётного числа возможных поколений. У него целая теория была. Народ на его лекции, как на фильмы про Фантомаса ломился…
– Лекции?
– Да. Он не доучился на юридическом в МГУ, перевёлся на философский. Потом пять лет жил в Шри-Ланке, а когда вернулся, основал свою философско-религиозную секту: медитация, восточные единоборства, любовь и гармония. У КГБ числился в активных диссидентах. Проходил принудительное лечение в психушке, но вредную агитацию не прекратил. Так и сгинул где-то в тайге в конце семидесятых.
– Да, – Максим качает головой. – Ну и приятели у тебя!
– Нет, – она вздыхает. – Из поэзии для души только ты и Андрей, остальные – проза. Вы стоили друг друга. Как интересно вас судьба друг другу показала, и как жаль, что она вас так бестолково развела…
– Интересно… – эхом откликнулся Максим. – А что ещё он проповедовал?
– Да там много чего было, – она беспечно взмахивает рукой. – Помню, принцип независимости: никто человеку не должен. Что бы он ни делал – всё делает для себя. Поэтому не вправе ждать благодарности…
– Дети?
– Ребёнок может уважать и любить своих родителей, но, во-первых, не обязан этого делать, и, во-вторых, если всё-таки любит и уважает, то не за факт своего рождения и не за то, что они для него сделали: и первое, и второе – от Бога.
Любовь и уважение к родителям только за их человеческие качества, которые не подделаешь, в которые не поиграешь…