Она пытается протереть его лицо руками. Боль, будто только и ждавшая этого мгновения, простреливает голову насквозь, от переносицы до затылка.
Максим непроизвольно вздрагивает, кричит.
Светлана заставляет его страдать. Она отступает. Она не может понять его состояния. Не понимает причин его крика.
Теперь он чувствует. Пот, скатываясь со лба, кислотой заливает глубокие раны.
Вся голова в огне. Очень больно.
– Где остальные? – хрипло, тяжело дыша, едва сдерживаясь, чтобы опять не закричать, спрашивает Максим.
– Ах, да, – насмешливо и чуть обижено говорит Света. – Ты же теперь у нас в женатиках… а где твоя невеста?
– Рядом с Игорем, – отвечает Максим, и повторяет свой вопрос. – Герман? Калима?
– У Германа, кажется, сломана нога. А Калима дальше пошла, приказала тебя ждать.
Она сказала, что ты обязательно за нами вернёшься… – она потянула его за руку.
– Пойдём.
Максим, стиснув зубы, пошёл за ней.
– Герман? – крикнула Света.
– Да здесь я, здесь, – неохотно отозвались впереди.
– Герман? – спросил в темноту Максим и разглядел ещё одно слабое пятнышко света.
– Привет, командир, – отозвался Герман.
Максим нащупал его руку. Герман ответил пожатием.
– Как там Игорь?
– Думаю, ему уже лучше. Ты-то как?
– Нога… Что будем делать, командир? Идти я не могу.
– Я понесу тебя.
– А те твари? Как отбиваться?
– Забудь о них, – устало сказал Максим. – Они нас больше боятся, чем мы того стоим.
– Может, отдохнёшь?
– В морге отдохнём, там, заодно, и отоспимся.
Не дав времени истерике овладеть сознанием, он осторожно взваливает Германа на плечи и зовёт Светлану:
– Света, прошу тебя, не отставай. Будь всегда рядом.
IY
За весь обратный путь не было сказано ни слова.
Максим изнемогал от усталости и боли. Он чувствовал себя загнанным животным, и хотел только одного: забиться в какую-нибудь щель и там отлежаться, отстрадать…
Страдал и Герман. Каждый шаг отзывался болью в искалеченной ноге, широкие плечи Максима впивались в солнечное сплетение и давили на грудь, не позволяя, как следует, отдышаться. Но Герман не жаловался. То ли из гордости, то ли из страха, что если положат, то могут, ведь, и не поднять…
Почему молчала Света, Максим не знал, но думал, что догадывается: признать свою неправоту не позволяла гордость, тревожить тишину глупостями – честность.
Шаги складывались в стометровки, те – в километры. Максим бездушным автоматом безостановочно шёл вперёд, не очень хорошо понимая, где было начало этого движения, и будет ли у него конец. Только когда они увидели вспыхивающие огни вездехода, ощущение реальности понемногу стало возвращаться. Герман всхлипнул и попросил хоть на минуту остановиться. Сирена уже отключилась, но аварийные огни работали исправно. Светлана ещё раз попыталась выразить свои чувства в заботе к Максиму, но это опять обернулось для него сильнейшим приступом боли.
Брезентовую сумку и пластиковую пятилитровую канистру они увидели не сразу.
После многих часов полной темноты сверкающий столб вечного дня безжалостно терзал зрение. Полоса света, упираясь в зенит, слепила и заставляла болезненно щуриться.
Шагах в двадцати от выхода, рядом с канистрой и сумкой Максим объявил привал.
– Пусть глаза привыкнут к свету, – прохрипел он, усадил возле стены Германа и обессилено упал рядом.
Они с ужасом смотрели на его лицо, и Максим скривил израненные губы в кривой, неприятной усмешке:
– Что? Красавчик, верно?
Они молчали.
"И на том спасибо, – подумал Максим. Он понемногу приходил в себя. – А вон и тёмное пятно на грунте, где я оставил Машу. Серёга не подвёл. Выполнил мою просьбу, всё сделал как надо…" – Ты ранен? – спросила Светлана. – Ты весь в крови.
– Это не кровь, – ответил Максим. – Это слёзы.
– Я не про лицо, – нахмурилась она. – Твоя одежда…
Максим посмотрел на выпачканные его кровью её лицо, руки и опять скривился:
– Ты на себя посмотри… вода есть, – он положил руку на пузатый, выпуклый бок канистры. – Умойся и приведи себя в порядок. Потом займёшься нами.
Она ничего не имела против его жёстких, без всякого намёка на любезность приказов.
– Максим, – подал голос Герман. – Спасибо.
– Пустое, – отмахнулся Максим. – Вы мне так и не сказали, куда это Калима направилась…
– Дальше, вперёд, – заспешил с ответом Герман. Максим внимательно на него посмотрел: "что это он"? – Сказала, чтоб мы за неё не беспокоились. Нам следует дождаться аварийного батискафа, вернуться на сейнер и отправить под лёд аварийную бригаду.
– Бригаду?
– Подъём затонувшей лодки, – пояснил Герман. – Она сказала, что на сейнере есть специалисты.
– А нам что делать?
– Виктору – общехозяйственные задачи, ты – сам себя нагружаешь, а мне – исполнить инструкции "красного конверта", который лежит в судовом сейфе.
– "Красного конверта?" – переспросил Максим. У него резко обострилась боль, он никак не мог понять инструкций Калимы. "Неужели пара царапин на лице могут доставить столько неприятностей"? – Ничего не понимаю…
– Нам нужно возвращаться к вездеходу, – пояснила Света. Она уже сняла кепку и теперь безуспешно пыталась открутить крышку канистры. – Дождаться батискафа и вернуться к сейнеру. Калима сообщила Герману пароль, по которому капитан сейнера передаст ему "красный конверт" с дальнейшими инструкциями. Герман – наследник и исполнитель последней воли Калимы!
– Теперь понятно, – пробормотал Максим. – Ещё один микроруководитель, значит…
С трудом оторвавшись от прочного упора камня, он на четвереньках подполз к Свете, отобрал у неё канистру и одним движением открутил пробку.
– Я помогу тебе, – сказал он, со стоном поднимаясь на ноги.
Она тут же расстегнула комбинезон, вытащила руки из рукавов, опустила его по пояс и без всякого стеснения сняла майку.
Максим, стараясь не смотреть на Германа, наклонил канистру. Света благодарно подставила под струю руки, потом принялась растирать водой шею, грудь…
– Что это вы глазки потупили? – посвежевшим голосом обратилась она к мужчинам. – Не переживайте, остальным я займусь, когда доберёмся до вездехода.
Максим промолчал, Герман что-то хрюкнул, но от комментариев тоже воздержался.
Максим посмотрел на него и понял, что всё это время, пока Света умывалась, Герман разглядывал тёмное пятно на грунте, на том месте, где лежала Маша.
– Отлично! – по-прежнему жизнерадостно сообщила Света. – Кто-то там полцарства за коня обещал. Чудак! Надо было на ванну горячей воды выменивать.
Максим, не выпуская из рук канистру, подошёл к Герману.
– Давай, дружище, как в старые добрые времена.
Герман протянул руки, потом, роняя тяжёлые россыпи капель на одежду и землю, неловко умылся. Максим снял с него кепку, и тонкой струйкой стал поливать ему голову. Герман с наслаждением подставил лицо и даже открыл рот, безуспешно пытаясь вот так, с лёту, напиться.
Света, уже в майке и кепке, подала стаканчик. Максим наполнил его и передал Герману.
– Максим, – напившись воды и переведя дыхание, сказал Герман. – Я твой должник…
– Чепуха, – прокаркал Максим. Он снова наполнил стакан и вернул его Светлане. – Теория разумного человеколюбия. Что бы мы ни делали для спасения ближнего, делаем это, в конечном счёте, для себя.
– Жаль только, что не все делают для себя то же, что для себя сделали их спасители, – сказала Света. – Давай-ка, Максим, ты не будешь дуться и позволишь заняться твоими ранами.
Максим переглянулся с Германом.
– Ну, Светка, ты загнула! – восхищённо оценил Герман.
– С кем поведёшься… – ответила она, отбирая у Максима канистру. – Присаживайся к стене поудобнее. Наташа оставила подробные инструкции. Пообещала, что будет немного неприятно…
Неприятно?
Да он чуть не умер от боли!
Максим зажмурился и вжался спиной в холодный камень. Видно раны и в самом деле оказались глубокими. Как Света ни старалась, он с трудом держал боль.
"Наташа предупреждала: нужно зашить…" – Теперь эти шрамы у тебя останутся на всю жизнь, – заметила Светлана.
– Сколько той жизни осталось… – прошипел Максим.
"Молодец Натали, – тепло подумал он. – И в самом деле, позаботилась: вон какой список составила. Баночки-скляночки. Жаль только, что всего предусмотреть невозможно. Вряд ли в сумке найдутся лубки и бинт, чтобы справиться со сломанной ногой Германа. Деревьев здесь нет, в вездеход не сунешься – радиация. Что делать?
Нужно обязательно зафиксировать кость, иначе острая кромка изнутри измочалит мышечную ткань, и он навсегда останется инвалидом".
Максим чуть приоткрыл глаза и сквозь слёзы посмотрел на пластиковую канистру.
– Сиди спокойно, – прикрикнула на него Света.
"Если использовать всю воду, то шины можно будет нарезать из канистры. Резать пряжкой от застёжки сумки. Пряжку заточить о камень. Чего-чего, а этого добра тут хватает. Как его угораздило сломать ногу? Ровная дорога, стены тоже не гнутые. Шёл, упал, очнулся – гипс. Гипс? Это идея. Глины здесь в избытке, вода есть. Хватит воды. Может, вправить кость и зафиксировать глиной? В местном климате она должна быстро высохнуть и стать как камень".
– Всё, командир, принимай работу.
Максим прислушался к ощущениям и нашёл их вполне сносными. Он почувствовал облегчение. Света марлевым тампоном вытирала ему пот со лба, и это было приятно.
– У тебя ласковые руки, – сказал он. – Ты, наверное, здорово делаешь массаж.
– Это ты так напрашиваешься?
Максим открыл глаза. Неужели в её голосе и в самом деле прозвучало предложение?
– Нет, – жёстко сказал он. – Не прошу и не напрашиваюсь. Спасибо за заботу.
Он отстранил её руку, поднялся и подошёл к Герману.
– Ну что, дружище? – сказал Максим. – Твоя очередь.
Герман с готовностью кивнул на ногу и спросил: