Вырываться смысла не было, держали крепко. Поэтому я спокойно лежала, ожидая, когда насильники закончат. В том, что рано или поздно они поплатятся, я не сомневалась. Все пятеро. И Таргет, хотя он и не воспользовался правом сильного. Даже держать не помогал, только наблюдал со стороны. Но месть ему будет изощренной. Замок всегда голоден, и время от времени требует особых жертв.
— Вот и все. Ничего страшного же? Ой, да ты даже не заплакала! Умница, — предатель поднял меня с земли.
— Таргет!
— Чего тебе, Лисс?
— Она девицей была! Смотри — кровь!
— Значит, будешь должен мне больше остальных! За невинность! — и, не обращая на возмущение приятеля, Таргет поинтересовался у меня. — Ты как умудрилась девичество сохранить?
Если я расскажу — со страху свихнешься. А ты мне в доброй памяти нужен.
— Хочешь молчать? Ладно. Идем к костру, ты дрожишь.
Снова это заботливое выражение. И голос прежний — ласковый. Тем лучше. Можно не притворяться испуганной голубкой.
— После. Дай в себя прийти!
— Уверена? К ближайшему дереву не побежишь?
— Нет. Сперва ты туда наведаешься.
Таргет расхохотался:
— Вот и молодец! Как оклемаешься — возвращайся.
Они ушли, и я позволила ногам подкоситься. Сейчас бы заплакать, смывая позор, но я не умела. Последние слезы, самые горячие и сладкие, иссякли там, на алтаре. У меня забрали все. Даже гнева Замок мне не оставил. Зато не было и чувства стыда. Только холодный расчет.
Отдышавшись, я задумалась. Насильники при мне отсчитали Таргету деньги. Значит, план у него давно созрел. А парень не так прост, как кажется. Меня умудрился провести, а уж я не склонна доверять никому, кроме Замка. Даже к брату в последнее время относилась с подозрением. Придется быть начеку.
Но это, если я вернусь. Остатки гордости противились. То, что они сделали один раз, могут и повторить. Лежать под бурлаками больше не хотелось. А домой возвращаться надо. Нелегкая задача, но я знаю, как её решить.
Честь требовала мщения. Хоть одного, да отправлю на тот свет. Правда, кто знает, что сделают тогда со мной? Может, для того, чтобы вернуться к жизни, снова пара столетий понадобится? Такой роскоши я позволить себе не могла. Да и остальные обидчики к тому времени отойдут к Богам. Может, даже мирно, в окружении безутешных детей. Это в мои планы тоже не вписывалось.
Оставался один выход — добираться до Замка самой. Об оставленных вещах придется забыть, но деньги со мной, оружие — тоже. На плечах — теплый плащ, так что не замерзну. Еды в лесу мне хватит.
Повернувшись спиной к реке, я углубилась в чащу.
Пробираясь по бездорожью, я гнала от себя страшную мысль: а если все это — зря? И голод, и насилие, и… Если Замка больше нет? Если колдун, который сумел справиться со мной, уничтожил его полностью? Немыслимо, но возможно.
Несмотря на старания, мысль возвращалась надоедливым комаром и зудела, зудела. Понимание того, что я сама без Замка покойник, успокаивало мало. Я даже не заметила, как вышла на дорогу. Очнулась, когда в нос ударил запах тухлятины. Живые пахнут по-другому!
Сколько можно напоминать себе, что теперь меня некому предупредить об опасности и надо быть внимательней!
Ведь знаю, кто бродит по лесным дорогам ночью! Хорошо, что его запах выдал! И звук! Упырь ломился сквозь кусты, не заботясь о тишине. Я прижалась спиной к стволу ближайшего дерева и приготовилась к бою.
Живой мертвец вывалился на дорогу прямо напротив меня. Какой огромный! Устоять тяжело будет. А может, и не нужно? Какая разница — в омут ли, на древесный сук, или к упырю в брюхо? И, пока хватает решимости, шагаю навстречу смерти:
— А ну, стой!
Упырь замер. Они же медлительны, может, смогу убежать? Правда, недалеко — мертвяки неутомимы. А у меня сил вряд ли хватит петлять до рассвета! И со следа не сбить, нюх лучше собачьего.
Гнилые ноздри раздулись, втягивая воздух. Мертвяк делает несколько шагов навстречу и сипит:
— Хозяйка?
Я не верю своей удаче! Неужели… Спокойно! Он меня признал, но если поймет, что я сейчас для него безопасна… Не думать об этом! Ходячие мертвецы, они словно звери, чувствуют чужую неуверенность. Нельзя сомневаться в удаче!
— Иди сюда!
Мертвяк делает несколько шагов, распространяя тошнотворный запах. Внутри начинает просыпаться Голод. Но разложившегося трупа для него мало.
Мысль приходит сама. Теперь я могу отомстить! Упырь выполнит любой приказ. Главное, уверенности побольше. Думать эта тварь не умеет, проблески разума лишь иногда просыпаются в мертвом мозгу. Особенно у свежих.
Этот давно бродит. Недолго ему осталось, от силы пара недель. Но мне и сегодняшней ночи хватит. Только бы получилось!
В свете луны его глаза белесо мерцают. Ловлю взгляд, заставляю смотреть прямо на меня. И вспоминаю обидчиков. Фигуры, одежду, запах. Пригодились и наблюдения за бурлаками с палубы баржи. Я смогла представить насильников до малейших подробностей. До заплатки, до родинки.
— Видишь?
— Да, — утробный рык вырывается из недр упыря.
— Что видишь?
— Пищу. Много.
Что еще может увидеть упырь? С самого момента смерти только одно чувство заставляет его убивать, пожирая добычу — голод. Конечно, он мало похож на тот, что терзает меня, но мертвец будет идти по следу, пока плоть не слезет с костей, а скелет не рассыплется в прах. Бурлаки получат свое. Правда, и мне придется отдать упырю его долю.
— Этих — до мельчайших подробностей представила Лисса и Таргета — приведешь ко мне. Остальные — твои. Ступай.
Покачиваясь, мертвец ломанулся в чащу. А я нашла ручеек, искупалась, смывая с тела следы позора, и уселась под деревом ждать.
Обидчиков упырь притащил еще до рассвета. К вони разлагающегося тела добавился пронзительный запах свежей крови. Похоже, слуга очень старательно выполнил приказ. Вон, как трясутся. И Лисс, и Таргет.
— Давай этого!
Мертвец разжал пальцы, и первый насильник сунулся лицом в землю. Подниматься не стал, одним рывком преодолел разделяющее нас расстояние. Я едва удержалась, когда трясущиеся руки вцепились в юбку. А Лисс спрятал голову в складках ткани и замер. Да, с упырем водиться — это не девок под кустами заваливать.
Я наклонилась. В нос ударил тошнотворный запах. Обделался, храбрец!
— Ну, поговорим теперь?
Но ответил мне упырь. Прошлепал сгнившими губами про амулет. Предостерегает! Молодец какой! Посмотрим. Вдруг пригодится?
Железный кружок с затейливой вязью Лисс прятал под нижней рубахой. Я порвала шнурок, не слишком заботясь, что на шее останется след. Ого! И где же он его нашел? Мужчина, видя бесполезность амулета, совсем обмяк. Я села рядом с ним и почти ласково обняла за плечи:
— Что страшно? Ну, потерпи. Сейчас легче будет!
Растущие клыки царапнули язык, и рот наполнился свежей, пахучей кровью. Жизнь выходила из Лисса толчками, а вместе с ней уходили и чувства.
Боль и ужас рождения. Колыбель материнских рук. Сладость невинного поцелуя, и объятия первой женщины. Она не любила Лисса, но он щедро заплатил. И сквозь пелену наслаждения пробивается страх — если отец узнает, кто выкопал спрятанный под яблоней горшок с серебром… Неурожай и боль — без денег, что откладывала семья, голодный год пережил только сам Лисс. Родители до последнего подкладывали единственному сыну кусочки побольше. Он понимал, и ел. А потом всю жизнь корил себя! Ох, это чувство вины! Оно придавало моему обеду хмельной аромат.
А ужас, когда упырь ворвался на стоянку! Хозяин баржи не посмел нанять мага. Так что мой посланец убивал безнаказанно. Песок впитал немало крови, мало кто пережил ночь. Только Лисс и Таргет, и то из-за приказа.
Обмякшее тело соскользнуло на траву. По подбородку течет кровь. Щекотно. Я вытираю липкую струйку, не сводя взгляда с Таргета. Кажется, от страха он забывает дышать. Ах, этот сладкий запах ужаса! Впитываю, сколько получается, но жалко терять даже капли лакомства. Надо скорее покончить с этим.
— Теперь его!
Упырь подтянул ко мне бурлака. Лицо у Таргета — бледнее луны, что выглядывает из-за облачной вуали.
— Тебе тоже страшно?
Рыдая в голос, несчастный валится на землю, целует мои сапоги, перемазывая соплями. Пинком отталкиваю воющего парня в сторону. Пожалуй, он мне еще пригодиться. Голод немного стих. А страх Таргета поможет удержать его в узде. Станет невмоготу — бурлак под рукой.
Правда, теперь придется менять планы. Я и упыря хотела выпить. Конечно, своих чувств у него давно уже нет, но он как губка, впитал ужас убитых людей. Правда, мне его теперь не забрать — мертвяк развалится тут же. А мне еще им Таргета пугать. Ладно, продержусь пока.
— Ступай!
Упырь, неуклюже повернувшись, уходит. Он сыт и доволен. Может, завтрашний голод опять погонит его по моему следу, и хватит ли тогда сил справиться снова? Возможно, я еще пожалею о своем решении пощадить обоих, но с помощью бурлака шанс добраться до дома возрастал.
— Жить хочешь? Тогда запоминай — даже дышать будешь только по моему приказу. Все понял?
Ответит он не смог — язык от страха заплетался. Зато головой закивал так, словно шея без костей.
— Если я решу, что ты подумал ослушаться — упырь тебе милым другом покажется. А теперь — идем.
Таргет заторопился. Встал сначала на четвереньки, потом — на ноги. Тело содрогается от страха, и он спотыкается при каждом шаге. Так мы далеко не уйдем.
— Ты из Сугура?
— Да, госпожа. Но давно оттуда уехал.
Заикается.
— Зачем же врал про невесту?
— Не врал я! — крик заставил меня вздрогнуть. Испугался, что не поверю. — В Сугуре невеста!
— Так в Сугуре сейчас война! Ты шпионишь?
— Нет, госпожа. Сугур не воюет, он только союзник Вейфарту. А сюда я еще до того пришел, вернуться домой боюсь, вдруг в предатели запишут.
— А в насильники, значит, податься безопаснее?
— Но я же… я же не трогал!
— Ты продал. Это куда хуже.
— Госпожа! Умоляю!