После турнира пир продолжился. И только поздно ночью, когда звезды усыпали небо, гости разошлись по комнатам. А мне спать не хотелось.
Ветерок гулял по галерее, обдувая лицо. Как хорошо — снять вуаль! Можно смотреть на мир прямо, а не сквозь ткань. И не слишком следить за выражением — здесь я одна. Хотя нет. Кто-то в другом конце галереи остановился, вглядываясь в темноту. Никак не дадут побыть наедине с собой. Впрочем… Встреча с Норгеном может оказаться полезной. Жаль, магией пользоваться нельзя. Но ночь, звезды и поющий где-то вдали соловей её заменят. А танцующее пламя факела само по себе сотворит чудо.
— Леди Улла?
— Господин Норген! Вы меня напугали.
Вот так. Быстрый испуганный взгляд и вуаль, опущенная на лицо чуть медленней, чем следует. Что влечет мужчин больше сражений и славы? Тайна. Правда, оружие это обоюдоострое. Женщины тоже весьма любопытны.
— Извините. Не хотел вам мешать. Но я должен был проверить галерею.
— Ничего. Я понимаю, — тихий голос заставляет собеседника вслушиваться в каждое слово, пробуждая интерес. — Спокойной ночи.
— Нет-нет, — протянутая рука замерла, так и не коснувшись моей. — Это ведь я помешал вам.
— Все равно. Уже поздно. И я устала.
— Я провожу вас.
— Разве в этом доме мне что-то угрожает?
Он послушался. Остался на месте, но смотрел вслед, не отрываясь.
Весь следующий день Норген провел во дворе, тренируя воинов. Их навыки впечатляли. Нужно быть еще осторожней, а то ведь от меча не успею увернуться.
Фехтуя, Норген поглядывал на окна. Похоже, меня высматривал. Хорошо, мне удалось пробудить любопытство. Но увидимся мы только вечером. Я буду ждать там же — в галерее.
Он пришел поздно, когда в замке уснули все, кроме стражи. И нас. Долго стоял у выхода, но подойти не решился. А я сделала вид, что не заметила его взгляда.
Так продолжалось с неделю. Смелый воин оказался робким кавалером. Пришлось действовать самой.
— Ой! — словно случайно замечаю скрытого темнотой Норгена.
— Я вас опять напугал! Простите!
— Нет, это вы меня извините. Но тут так темно!
— Да, факел погас.
Минут двадцать назад он сам же его и загасил. Я видела.
— Снова проверяете стражу?
— В такое неспокойное время нельзя расслабляться. Чуть не досмотришь, и…
— Как странно. Вы вернулись с войны, где-то гремят битвы, а тут так мирно! Тишина. Птицы поют.
— Вам нравятся соловьи?
— Да, — я молчу, а потом, словно вспомнив об обете, спешно прощаюсь. — Спокойной вам ночи.
Утром служанка принесла сплетенную из ивовых прутьев клетку. Внутри сидела невзрачная серая птичка. Вот только соловьев мне не хватало! Сдохнет ведь.
— Зачем это?
— Сэр Норген прислал. Он надеется, что его дар хоть немного отвлечет вас от грустных мыслей.
Как же. Эти пичуги такие нежные! Пару дней в моем обществе, и можно выбрасывать трупик. Но вернуть подарок нельзя.
— Госпожа, что вы делаете?
Птица металась по клетке, ударяясь о прутья, пока не вылетела в открытую дверцу. В панике рванула вверх и скрылась с глаз.
— Передайте сэру Норгену, что я благодарна ему за заботу.
Вечером он уже не прятался в темноте.
— Вы выпустили соловья…
— Да. Птицы не должны жить в клетках. Их песня по-настоящему прекрасна, только когда певец свободен.
Тихий вздох был ответом. И прерванное движение руки к моему лицу. Хочешь откинуть вуаль? Хорошо. Очень хорошо. Но это будет не сегодня.
Как же ты юн, рыцарь! И пусть считаешь себя взрослым мужчиной, по сравнению со мной ты — ребенок. За твоими плечами только твоя собственная жизнь, только твой опыт. Во мне же — вся мудрость Замка, что копилась веками. Ты проиграешь, а я даже не смогу тебя пожалеть.
— Проводите меня?
Мужская ладонь под моими пальцами груба от мозолей. Норген много тренируется. Возможно, слава о его подвигах дойдет и до Ассалии. Но даже тогда я не буду радоваться.
— Вы почти все время проводите в комнате. Не скучаете?
— Нет. Молитвы очищают душу и помогают справиться с болью. А еще… Я мечтаю.
— О чем же?
— О возвращении домой.
— Боюсь, леди, вашего дома уже нет.
Ошибаешься, он есть. Ведь я пока жива.
— Не страшно. Мне бы только на могиле Арди побывать. Больше ничего и не нужно.
— А потом?
— Потом… — пытаюсь рассмотреть выражение лица Норгена. Из-под вуали видно плохо, но снять нельзя. — Спасибо, что проводили, сэр. Спокойной ночи.
Дремлющую на стуле Солли не разбудил даже скрип двери. Ничего, сама разденусь. В Замке слуги менялись часто, и время от времени приходилось обходиться без них.
— Госпожа? — голос Солли сонный, много ли от неё проку будет?
— Ложись спать.
— Я помогу… — девушка вскочила со стула, покачнулась и села обратно.
— Иди отдыхай, я сказала. Сама справлюсь. И разбуди меня завтра пораньше.
Вечерние прогулки по галерее постепенно вошли в привычку. И темы для бесед нашлись. Я проявила интерес к местным обычаям, и Норген с удовольствием взял на себя роль наставника.
Потом рыцарь стал сопровождать меня в прогулках по саду. И в розарии обязательно срезал для меня цветок. Белый, едва начавший раскрываться бутон.
— Он похож на вас. Такой же хрупкий и невинный.
Я скромно опускала взгляд и смущенно молчала. И вскоре букеты из белых роз стали появляться в моей комнате каждое утро. Я благодарно улыбалась Норгену при встрече, а сама любовалась строгой красотой темно-бордовой, почти черной розы. И вдыхала её тонкий, свежий аромат. Так же пах ветер, прилетавший в Замок по весне с горных вершин.
Постепенно прогулки удлинились. Норген уговорил меня полюбоваться окрестностями, и все чаще мы стали выходить из замка. Солли, которой приходилось сопровождать нас, была в восторге — тихонько брести по тропинкам и смотреть, как солнце прячется за горными вершинами куда приятнее, чем суетиться по хозяйству.
Людей попадалось мало. Разве что челядь из замка выходила обработать огороды. Делянок оказалось немного, каменистая почва не располагала к земледелию. Поэтому крестьяне и жили у подножия гор. А продукты для людей и сено животным доставляли в замок специальными караванами.
— Вы не скучаете? А то я говорю, говорю… — Норген старался понравиться.
— Напротив, я чувствую как эти прогулки исцеляют мое сердце. Я ведь выросла в горах. Знаете, у нас там горные козы водились. Мы с крестьянскими детьми любили за ними гоняться.
— Вы лазили по скалам? — Норген, казалось, удивился. — Это опасно.
— Зато весело, — я сорвала растущий на обочине бессмертник и показала рыцарю. — А еще мы искали эдельвейсы. И жутко боялись Горных Дев.
— А кто это?
— Души обманутых девушек, умерших от горя. Эдельвейсы растут из пролитых в тоске слез, поэтому Девы их и охраняют. И чуть что — скидывают охотников за цветами в пропасть.
— Вы их встречали? — Норген принял у меня бессмертник и вставил в петлю камзола.
— Нет. Я даже не знаю, существуют ли они. Но легенда мне нравится. Я люблю такие истории. И одну сказку услышала вот буквально на днях. Про колдуна.
— Из белого замка? Так это правда. Развалины еще видны. Хотите увидеть?
— Ой, а можно?
— Конечно! — рыцаря явно забавлял мой восторг. — Только добираться придется целый день. И ночевать в горах. Согласны?
Согласна? Да хоть сейчас готова!
Но Долора и старый рыцарь оказались против скорого отъезда.
— Улла не может даже подойти к лошади!
— Поедет в паланкине.
— А вещи как повезешь? Шатер, еду. Улла — не воин, чтобы на голой земле под плащом спать. Она — благородная леди. И ей нужно создать все условия. Отправим обоз заранее.
С легкой руки Долоры путешествие и вправду оказалось комфортным. В паланкин положили достаточно подушек, чтобы удобно устроиться. Я было задремала под мерный шаг носильщиков, но громкий голос Норгена вернул меня в реальность:
— У вас все хорошо?
— Вполне. А вы почему идете пешком?
— Надоели паланкины, — рыцарь поправил сбившуюся занавеску. — Належался в них, пока ранен был. Вы не замерзли? Сегодня свежо.
— Нет. Погода прекрасная, хоть ветер и холодный.
— Он прилетает с тех вершин, — рыцарь указал на двойную гору. — Посмотрите, как сверкают! Там даже летом снег лежит.
— Да, красиво, — снежные шапки действительно ослепляли, но им не под силу было сравниться с белизной развалин Проклятого Замка.
Даже растения опасались прикасаться к его останкам. Руины вырастали из темного камня, словно покрытые изморозью, но не пушистой шубкой, а тонкими, острыми иглами инея.
Осторожно, стараясь не пораниться, прикоснулась. Колко. Холодно. И тихо. Ни эха воспоминаний в мертвых камнях. Только смертный ужас впечатался в самое сердце Белого Замка. Страх перед чем-то, уничтожившим его много лет назад.
Нажимаю сильнее. Иглы прокалывают кожу, алая кровь пропитывает каменные поры. И — не уходит, остается красным пятном на белой поверхности. Замок молчит. Путь проделан зря, надо возвращаться.
— Госпожа, — Норген решился прервать мои раздумья — Не стоит ночевать в развалинах. Люди боятся призраков.
— Вы тоже?
— Ну… — на губах рыцаря заиграла улыбка — Живых я боюсь больше. С ними мне есть что делить, а с привидениями я не встречался.
— Вам повезло.
— Вот как? А вы?
— Приходилось, — я поправила вуаль, чтобы Норген не заметил усмешки, — но сейчас нам пора. Люди будут волноваться.
Сильная рука поддерживала меня на протяжении всего пути до лагеря. Норген кидал задумчивые взгляды, думая, что я не замечаю. Но к концу спуска не выдержал:
— Вы — удивительная женщина.
В этот раз я позволила ему увидеть улыбку.
— Вы умеете льстить, сэр Норген.
— Я говорю искренне. Вам пришлось пережить такое потрясение, но это не заставило вас отказаться от жизни. Вы опасаетесь за свое будущее, но держитесь так, словно у ваших ног — весь мир. Поверьте, я на самом деле восхищен! — теплые, сухие губы коснулись моей руки. — Что это? Кровь? Вы поранились?