— В бриллиантах главное — огранка. И оправа. Ты — алмаз, красивый, но цена твоя не велика. Пока невелика. Я научу тебя всему, что должна знать девушка, а потом найду хозяина, который сможет дать моему созданию достойную оправу. Это будет нелегко, но дело того стоит. Ты красива, умна. Я получу хорошую прибыль. Нет, не здесь. И не в Ассалии. Я отвезу тебя дальше, за море. Туда, где в цене женщины с белой кожей и их берегут, как зеницу ока. Ну, что скажешь? Это же лучше, чем прислуживать грубым варварам и убирать навоз за животными?
Может, при других условиях я бы и согласилась. Но я не собираюсь нежиться на мягких перинах, ожидая, когда господин вспомнит обо мне. Все, чем соблазняет Бург — далеко от Ассалиии.
Но он, похоже, серьезно решил меня заполучить. Придется искать помощи у Короса. И снова черпать из скудного источника. Еще немного, и магия закончится, я стану совершенно беззащитной. Голод прикончит меня. Но самое страшное — Договор будет нарушен. Что тогда станет с Домом Орвов? Король не простит нас, и позор ляжет на род несмываемым клеймом.
И все, что я вынесла, что вынесли те, кто до меня выполнял условия Договора, все было зря.
Нужно восстановиться раньше, чем это случится. Найти способ. Если северяне устроят резню, можно будет немного заглушить Голод, и сил на мороки тогда хватит.
Но уговорить Короса не удалось. Даже сходя с ума от желания, он удержался. Словно какая-то сила хранила его от серьезных безумств.
Море? Неужели то чувство оказалось верным, и северяне тоже заключили Договор, подобный моему? Тогда что они отдают этой изменчивой стихии? Стоит узнать и дополнить библиотеку Замка. Похоже, когда я вернусь, мне придется на время превратиться в писца.
Но одного я добилась, принимая ласки северянина. Корос решил, что я ему нужна больше денег, и наотрез отказал Бургу. Какие только деньги не предлагал за меня купец, вождь оставался непреклонным.
Зато остальных пленников продали без сожаления. Купцы яростно торговались с северянами, плевались, делали вид, что сейчас уплывут, но, в конце концов, договорились. Теперь, после заключения сделки, пленники считались рабами, и получить свободу побегом, или убив хозяина, не могли.
Я вышла проводить торговый корабль — следовало быть вежливой. Но почему бывшие спутники смотрели со злобой, а один, проходя мимо, плюнул? На что они обиделись? Ведь это у северян я пленница, для слуг же и солдат сэра Норгена — знатная дама, обращаться с которой нужно соответственно. Нахала следовало наказать, но тут я была бессильна: ни северянам, ни торговцам не было дела до оскорбленной рабыни.
И очень скоро я снова свернулась калачиком на корме скачущего по волнам корабля, получая насмешки и тычки от северян, и старалась выучить несколько новых слов.
Вегард теперь охотнее разговаривал со мной. Почему-то тот факт, что Корос оставил меня себе, сильно повлиял на северян. Тычков не убавилось, но пинать, когда я засыпала в своем уголочке, перестали. И воду пить разрешили без ограничений. Такое существование стало казаться почти сносным. Я начала привыкать и к качке, и к скобленому дереву палубы, когда облака на горизонте сгустились, потемнели и превратились в полоску далекого берега.
Северяне оживились. Ветер, наполняющий парус, стал казаться им слишком слабым, и они взялись за весла. Словно так корабль быстрее резал водный простор!
Нас заметили. В месте встречи моря и суши начали собираться люди. По мере приближения толпа распалась на отдельные фигуры, стали различимы лица.
Впереди стола статная женщина в синем плаще. Правой рукой она обнимала маленькую девочку, левой придерживала за плечо подростка. Мальчик пританцовывал от нетерпения, и как только мы подошли к берегу, ринулся к волнующейся кромке.
Встречающие мужчины зашли в воду. Паренек тоже не колебался — вместе со взрослыми подставил плечо под крутой борт. Его оттирали, посмеиваясь, но он не сдавался: пыхтя от старания, упирался ногами в землю, вместе со всеми заводя корабль на услужливо подложенные катки.
Корос смотрел на его возню с улыбкой, и гордость светилась в серых глазах. Сын? Значит, та женщина — жена? Нужно узнать о ней побольше, она теперь моя хозяйка.
С корабля перекинули сходни. Первым на землю сошел Корос.
Люди, так охотно принявшие корабль, поспешно отступили, словно не человек шел им навстречу, а чудовище из тех историй, что рассказывают долгими зимними вечерами, сидя у пылающего камина. Мне нравилось их слушать, а потом представлять себя на месте героя, победившего зло. И огонь, пляшущий в очаге, я тоже любила. И теплое шерстяное покрывало, синее, расшитое желтыми цветами.
Но это было давно, очень давно и из памяти исчезло и приятное тепло очага, и как уют одеяла. Я не помнила, почему они так нравилось мне тогда.
А из отпрянувшей толпы вышла женщина. Ее одежда показалась странной — совсем не похожей на ту, что носили остальные.
Платье, сшитое из чередующихся полосок красной ткани и черного меха. С широкого пояса каскадом свисали тонкие цепочки. Белые и черные. На концах некоторых в такт шагов болталось что— то яркое.
Высокий головной убор украшен такими же цепочками, а сбоку, у виска, свисает лисий хвост. Черный, с белым кончиком. Он шевелится во время движения, и почти закрывает лицо, стоит женщине хоть немного наклониться.
Тишина повисла над берегом, когда шаманка, вытянув перед собой накрытый белым полотенцем поднос, подошла к Коросу. Шла медленно, степенно, останавливаясь на каждом шагу. И всякий раз, замерев, громко спрашивала о чем-то. И Корос послушно отвечал. Так, чтобы его слова были слышны всем собравшимся.
Подойдя вплотную, шаманка протянула поднос. Конунг сдернул полотенце и накинул себе на шею.
На деревянной резной дощечке стоял потемневший от времени кубок, лежал большой нож и каравай с солонкой наверху. Корос показал железное лезвие людям и демонстративно отрезал кусок хлеба. Потом посолил и впился в краюху зубами. Прожевал и запил из кубка.
За его действиями следили так, словно от их правильности зависели жизни. Едва Корос допил, шаманка закружилась в танце, обходя вождя против солнца. Завершила круг и замерла, прислушиваясь. А потом громко прокричала что-то остальным.
Толпа ожила. Нетерпеливой птахой ринулся навстречу отцу сын, но замер в нескольких шагах. Оглянулся на мать и остался ждать, признавая за ней право первой обнять дорогого человека.
Она подошла, не торопясь. Протянула к мужу руки и несколько слов приветствия походили на музыку. Корос крепко прижал жену к себе и долго не отпускал.
Я не сводила с них глаз. Что они чувствовали? Как хотелось дотянуться до них сейчас! Обычно такие чувства тягучие, сладкие, по вкусу напоминающие мед.
Да, Замок бы насытился сегодня, будь у меня возможность выпить эмоции — воины спрыгивали с корабля и кидались к родным. Крики радости заглушили чаячий ор, и всюду взгляд натыкался на счастливых людей. Странно, ведь северяне привезли с собой несколько мешков с неприятным грузом.
Вскоре я осталась одна. И звать меня не спешили. Я отвлеклась от созерцания встретившихся, и оглянулась на остальные корабли — они возвышались справа и слева. Пустые. Но и груз с них разгружать не торопились. Я нынче тоже была грузом. Ценным или нет, узнаю чуть позже.
Я нашла взглядом Короса. На руках он держал дочь, и с интересом слушал, о чем ему рассказывал сын. Лицо мальчика пылало, видно, давно мечтал поведать отцу о своих успехах. Во время рассказа вождь то и дело смотрел на жену, и глаза его блестели.
Наконец, первый пыл встречи прошел. Вспомнили о добыче, что ждала своего часа.
Воины сами перенесли ее на берег. Сложили в общую кучу почти у воды, но так, чтобы не добрались любопытные волны. Туда же Корос привел и меня. Поставил рядом с грудой вещей и отошел, уступив место шаманке.
Та снова двинулась противосолонь, тихо подвывая какие— то заклинания. Жезл в правой руке выписывал замысловатые узоры, и казалось, воздух начал закипать. А вой нарастал.
Неожиданно шаманка вскрикнула и остановилась напротив меня. Замерла, вглядываясь в лицо, и забормотала, быстро-быстро, так, что невозможно разобрать отдельных слов. И закричала, тыча жезлом мне в грудь.
Люди заволновались. Но подойти решился только Корос. Он долго слушал, что вещает шаманка, и его лицо мрачнело. Похоже, ничего хорошего меня не ждет.
Но конунг на все имел свое мнение. Мотнул головой и резко ответил. Однако, его власть сильна, раз приказывает служителю духов, а тот не смеет ослушаться!
Шаманка немного подумала, и начала действовать. Под ее руководством северяне разложили костер, причем каждое полено женщина лично проверила, и многие отложила в сторону. Дождалась, пока прогорит огонь, собрала алые угли в странную посудину с мелкими дырками, и привязала лохматую веревку. При этом ни на миг не переставала бормотать. Но едва из раскачиваемой курильницы повалил дым, как тихие заклинания сменились воплями. Шаманка опять затянула непонятную песню, обходя меня теперь уже по солнцу.
От дыма захотелось кашлять. А она все махала и махала курильницей, словно хотела, чтобы я задохнулась в едком чаду. И когда казалось, я перенеслась в туманное нигде, швырнула в меня горсть соли. И все закончилось.
Что это было? Зачем? Кроме головокружения от дыма я ничего не почувствовала. Да и заклятья не действовали. Неужели все так плохо, и я уже не вижу чужой магии? Но ведь силы еще есть! Ладно, разберусь с этим позже, сейчас нельзя отвлекаться.
Как следует окурив меня дымом, шаманка довольно кивнула, позволив Коросу подойти. Он тут же сцапал мою руку и подвел к жене. Из длинной речи я поняла только, что теперь принадлежу ей.
Что делать? С мужчиной я бы нашла общий язык. Но с женщиной? Ей известны все мои уловки, и она проследит, чтобы мужчины держались от меня подальше.
Что ж, переждем. Пусть жена вожака молода, человеческий век не долог. Правда, мой тоже сокращается, но я что-нибудь придумаю. А пока буду слушаться хозяйку.