Она привела меня к дому. Длинное бревенчатое здание окружал высокий забор, сложенный из плоских камней. За ним высились другие срубы — приземистые и без окон. Вокруг стояли загородки, в которых бродили коровы и овцы. Все постройки разом опоясывал высокий частокол с широкими воротами.
Сейчас они были гостеприимно распахнуты. Туда и направилась процессия, с конунгом и его женой во главе. За ними шли воины, а следом слуги несли добычу. Всю ее сложили у крыльца, и Корос, стоя на пороге, начал оделять соратников.
Видимо, я в общую долю не входила, или вождь выкупил заранее. Его жена ушла в дом. Меня позвали следом.
Чтобы пройти в жилые помещения, пришлось пересечь просторный холл. Вдоль стен стояли большие бочки, огромные сундуки, а на множестве дощатых дверей висели замки. Клеть? Но почему перед входом в жилище? Мне придется многое узнать, если хочу выжить.
Из хранилища мы попали прямо в главный зал. Резные колонны поддерживали крышу, и, словно почетная стража, окружала возвышение. Там стоял трон. Справа и слева разместились деревянные кресла. Вместо подушек на сиденьях лежали шкуры. Явно не овечьи. Слишком уж красиво переливался мех в свете огромного камина. В нем, истекая жиром и соком, жарились огромные куски мяса. Похоже, забили целого быка. Северяне не останутся сегодня голодными. В отличие от меня. Мне нечем здесь поживиться. По крайней мере — сейчас.
Но хозяйка помешала осмотреться как следует. Подошла к помосту, села и поманила рукой. Я не сразу заметила, за что получила тычок в спину от служанки. Ладно, позже рассмотрю. Ссориться с женой вождя сейчас нельзя, куда лучше узнать ее слабости и сильные стороны. А потом подумать, как это использовать. Поэтому единственное, на что я теперь обращала внимание — лицо госпожи.
Правильные черты не привычны глазу, но она красива. Идеальный овал подбородка, четко очерченные высокие скулы. Кожа чистая, светлая и, похоже, никогда не знала ни белил, ни румян. Зато серые глаза аккуратно подведены черным, отчего пушистые ресницы кажутся еще гуще. Губы бледные, но это естественный цвет, а не болезнь.
Хозяйка тоже рассматривает меня. И спрашивает о чем-то. Моих знаний не хватает, чтобы понять. Да и говорит слишком быстро.
И в голосе прорезаются гневные нотки.
— Не понимаю.
Я мало знаю на языке северян. Но кое-что смогла выяснить. Имена воинов, их привычки. Названия ветров. И драккаров. Когда они, распустив парус и оскалившись драконьей мордой на форштевне резали пену волн, то и вправду походили на легендарных существ. Такими, как их рисуют в древних свитках — раскинувших крылья, купающихся в облаках. Но слов из домашней жизни я почти не знала.
Хозяйка, поняв, что толку нет, махнула рукой. Из речи, обращенных к служанке, я разобрала только "уведи" и "мешать".
Служанка хлопнула меня по спине и жестом велела идти за следом. Мы вернулись в клеть, и вошли в другое крыло дома — точную копию первого, только чуть меньше размером. Так же столбы держали крышу, и в глубине на возвышении стояло высокое кресло со скамеечкой для ног. Но теперь никто не мешал рассмотреть все как следует.
Вдоль стен тянулись широкие лавки. Такие же, как в людской в доме отца. Челядь спала на них ночью. Значит, здесь похожие условия. Меня толкнули к стене и велели ждать.
Тут, с краю, сиденья покрывали дорожки, сплетенные из тряпичных полосок. Ближе к возвышению их сменили овчины.
Деревянные стены закрывала вышитая ткань, резные доски, а за троном висел настоящий ковер. У матушки в комнате был такой же, стоил он немало, и мама долго ругала отца за расточительность. Значит, и до севера дошли творения мастеров далекой страны, полной легенд?
Серебряная посуда стояла на высоких поставцах. Некоторые вещи показались знакомыми — такие делали в Ассалиии и Вейфарте. Может, какие-то из них принадлежали и моему роду.
В зале сидело несколько старух. Они возились в углах, не обращая на нас внимания, пока служанка не позвала. Убедившись, что её услышали, она умчалась, только оббитая медвежьей шкурой дверь хлопнула. Одна из старух оглядела меня со всех сторон и поманила за собой. Я снова оказалась на улице, но уже во внутреннем дворе. Проводница вошла в сарай, к скотине. И ткнула пальцев вверх. Там, над стойлами сделан был помост. На нем и жили рабы. Отныне я должна жить тут, в коровнике.
Сейчас, в середине дня он пустовал, так что было время осмотреться. Света, проникающего сквозь открытую дверь, вполне хватило.
Скатанные овчины. Груды тряпья. На маленьких, грубо сколоченных сундуках деревянные миски и ложки. Жить можно. Вши мне не страшны, гораздо хуже запах, поднимающийся снизу, из коровьих стойл. Он настолько въелся в дерево, что чисти, не чисти — не выветришь. Зато зимой будет тепло от дыхания животных. Холод я переносила плохо — мысли путались, словно замерзшие, приходилось одевать побольше одежды и сидеть у камина. Тут у меня не будет мягких, шелковистых мехов, хорошо, если овчину дадут. А зима близко — кое-где березы уже начали менять зеленый наряд на золотистый.
Пожалуй, пока не трогают, надо отдохнуть. Пол под ногами до сих пор качается, словно я на корабле, а не в доме, крепко стоящем на берегу. Хотя кто этих северян знает? Может, и земля у них плывет по морю. Тогда не удивительно, что они уходят так далеко от родного берега. Это просто, если дом следует за хозяином.
Доски помоста чисто выметены, да и не задерживается грязь, сваливается в большие щели. Зато и сена не постелить, все вниз утрусится. Дома у отца челяди отводились особые комнаты — людские. Даже для конюхов и скотников предназначались отдельные помещения. Люди не жили вместе со скотиной. Ну, а в Замке животных вообще не было, их держали в деревне.
Я нашла овчину, которая казалась почище остальных. Но пыли в ней было немеряно. Вытряхивать я не стала, побоялась задохнуться. Да и зачем заботиться о чужих вещах? Все равно придет владелец и отнимет. К тому же, не должна дочь Орвов прислуживать простому рабу. Пусть остальные и считают иначе.
Овчина оказалась мягкой, лежать было даже удобно. Завернув край под голову, я закрыла глаза. Земля тут каменистая, как в родных горах. Возможно, получится связаться с Замком.
Но увидела лишь темноту, а уши слышали звуки, долетающие со двора. Замок, даже если и почуял мой зов, не спешил откликаться. Нити, связывающие меня с ним, совсем истончились. Усталость взяла свое, от бесплодных попыток разболелась голова и я заснула.
Пробуждение было резким. Сильный тычок в бок, так что перехватило дыхание, прогнал сон. Открыла глаза. Надо мной, зло бормоча, наклонился мужчина. Короткая борода подстрижена неровно, клоками, но ветхая одежда аккуратно заштопана. Заплат столько, что это уже напоминает наряд ярмарочных скоморохов. Неужели хозяева так скупы? Неужто не стыдно перед людьми? Матушка всегда говорила, что внешний вид слуг скажет гостю куда больше, чем все драгоценности Дома, выставленные на показ.
Но надо вставать, пока этот бородатый не рассердился еще сильнее. Тут мне нужны союзники, а не враги. За оскорбления отплачу потом. В том, что бородач призывает на мою голову проклятья, сомнений нет.
Пусть орет, лишь бы руки не распускал. Я не понимала, чего он хочет. Тычет в овчину — недоволен, что спала на ней? Все-таки люди неблагодарны! Сегодня бородач будет спать в относительном комфорте — половина вшей передохла. Правда, сначала меня покусали, но я переживу. Эх, размазать бы крикуна по стенке, чтобы знал, как на леди голос повышать, да не могу. Придется быть вежливой.
— Простите, я не понимаю. Может, здесь есть кто-нибудь из Ассалии?
Судя по воцарившейся тишине — никого. Странно. Раз уж северяне не боятся заходить в Ассалию, у них должны быть и рабы оттуда. Может, позже встречу?
Спокойствие длилось недолго. Бородач снова заругался. Но тут из жмущейся к стенке кучке рабов вышла женщина. Отстранила меня плечом, развернулась к крикуну, уперла руки в бока. И ответила на крик.
Бородач почти сразу уступил. А моя нежданная заступница еще поорала ему в спину, и принялась разгонять зевак. Потом схватила меня за руку и потянула в сторонку, к кучке тряпья. Покопалась в ней и вручила сверток.
Тонкое одеяло, сшитое из лоскутков. Тот, кто выбирал ткань, совершенно не имел представление о красоте. Даже по цвету не подобрал как следует! От пестроты зарябило в глазах. Но одеяло, пусть и такое, тоже хорошо. Не придется спать на голом полу.
А женщина решила познакомиться поближе. Ткнула себя в грудь, улыбнулась и четко, как будто разговаривала с глухой или умалишенной, произнесла:
— Улька.
Ее имя? Следует ответить? Пожалуй, да.
— Улла, — хватит и этого, род называть не буду.
Ответ привел Ульку в восторг. Она чему-то обрадовалась и принялась повторять свое и мое имя. Ну да, похожи. И это вызвало такую реакцию? Моя новая знакомая эмоциональна. Наверно, она была бы хорошим угощением для Замка. Увы, ему придется обойтись без этого. Хотя, если представится возможность…
Мои мысли и восторг Ульки прервал шум. С пастбища вернулась скотина. Коровы и козы заходили в сарай, и чуяли меня. Пастухи не могли понять, что случилось, и только без толку метались между беснующихся животных. Надо выйти. Может, в суете это удастся сделать незаметно?
Удалось! Но скотина успокаиваться не собиралась. Хорошо, меньше вероятность, что панику свяжут со мной. А на шум из дома уже выскочили хозяева вместе с гостями. Попробовали управиться с животными, а когда не удалось, отступили в сторону. Челядь тут же последовала их примеру. Интересно.
Похоже, решили, что причиной паники стал сглаз. И во двор, отстранив стоящих на пути мужчин, вышла шаманка.
Двигалась она медленно, скорее, плыла над землей. Красно-черный подол льнул к ногам, а на голове словно не шапку несла, а царский венец. Прошла мимо, даже взглядом не повела. Не догадалась? Хорошо, а то после прошлого общения думала, что теперь все беды на меня вешать будут.
А шаманка оглядела скотину и что-то тихо сказала хозяйке. Та тут же отдала приказ, и стоящие во дворе люди отпрянули. Подскочившая Улька схватила меня за рукав и оттащила к воротам. Глаза ее блестели, она явно ожидала увидеть что-то интересное.