— Госпожа, только не выдавайте меня, умолю!
— Кому? Лангливе? Мне это зачем?
Эйри дернулся еще пару раз и неожиданно успокоился.
— Госпожа Ланглива об этом знает. Да и другие тоже. Значит, ничего дурного не случится, если я и вам расскажу?
— Хватит языком о зубы молотить. Что там за тайны? Зачем Магни с метелью рубится?
— Он не рубиться, он ждет.
Ночные тренировки мало походили на ожидание.
— Господин Магни воспитывался в доме ярла Халльтора. Вы же знаете, что у нас мальчики растут в чужом доме?
— Знаю. Не отвлекайся.
— Над ярлом простерто благословение небес, это его жена постаралась. Она у него вельва, с самими богами говорит. Но чаще — с валькириями.
— А это еще кто такие? Духи?
— Нет, госпожа… Неужели вы и вправду не знаете?
Эйри выпучил на меня глазенки. Пришлось тряхнуть разок:
— Рассказывай давай.
— Валькириями становятся дочери знатных родов, если при жизни почитали Богов и их законы. Или были знаменитыми воительницами. Но таких мало. Разве что Халла да…
— Дальше. Мне не интересно, кто кем стал. В чем их сила?
— Ну… я не знаю. Только то, что они служат Божественному Конунгу. Оседлав крылатых коней, реют над битвой, чтобы проводить души павших воинов в Вальгаллу. А иногда приносят нам, смертным, приказы Богов.
— Что такое Вальгалла? Рай?
— О чем вы, госпожа Улла. И что такое рай? Ладно-ладно, — наткнувшись на мой взгляд, Эйри решил не задавать лишних вопросов. — Вальгалла — это небесный чертог, где души храбрецов пируют и веселятся, ожидая конца света. Его крыша сделана из золотых щитов, а вместо колонн стоят крепкие копья. Каждое утро воины делятся на два лагеря и без устали рубятся друг с другом. А вечером убитые воскресают и все вместе усаживаются за пиршественный стол. Самому отличившемуся в битве весь вечер прислуживает валькирия, поднося турий рог с хмельным медом. Говорят, его, дает волшебная коза, которую кормят листьями с Мирового Дуба.
Эйри, похоже, увлекся. Сейчас обо всех Богах расскажет. И об их детях, земных и небесных. Узнать, конечно, не мешает, но позже. В данный момент меня интересует только Магни.
— Я поняла. И что у Магни с валькириями?
— Мальчиком его заметила Хальвейг, одна из Двенадцати.
— Их двенадцать всего? Валькирий?
— Нет, госпожа. Валькирий гораздо больше. Точное число знают лишь вельвы и шаманы. А нам, простым обитателям срединного мира, известны имена только Двенадцати. Это…
— Я все равно не запомню. Рассказывай дальше.
— Ну, значит, однажды, когда Магни тренировался с мечом, его заметила Хальвейг, которая как раз пришла к вельве. Он понравился валькирии, и она взяла мальчика под свое крыло. Сама обучила и бою, и рунной магии, и заклятиям. Магни оказался не силен в волшбе, но воином стал отменным.
Только вот получилось так, что он влюбился в Хальвейг. Понимал, конечно — ему, простому человеку, пусть и сыну конунга, нечего и надеяться стать мужем валькирии. Но ничего не мог с собой поделать. Все его существование свелось к ожиданию. Ждал, пока Хальвейг снизойдет до общения с ним, когда придет, чтобы дать очередной урок.
Валькирии же не было никакого дела до чувств Магни. В Вальгале рядом с ней пировали герои, чьи имена стали легендой. Она жила среди Богов. Зачем ей простой смертный? И валькирия запретила даже надеяться на взаимность.
Магни в том поклялся. Он прекрасно понимал, что ему, мальчишке, не стоит и смотреть в сторону посланницы Божественного Конунга. И Хальвейг продолжала обучать его. Чем дальше, тем сложнее становились уроки. Валькирия могла прийти ночью, вытащить сонного мальчика из кровати и вывести под дождь, заставляя клинком разрубать капли. Являлась в бурю, и Магни приходилось сражаться еще и с ветром. Но больше всего Хальвейг любила устраивать уроки в метель, когда снег залепляет глаза, а поземка путается под ногами.
Магни терпел и учился. И в первом же походе, в который отец взял его с собой, показал себя умелым бойцом. Сражался, не задумываясь о силе и умении врага, и выходил из схватки победителем.
Правда, через некоторое время пошли слухи, что удача на стороне Магни только из-за валькирии, которая осеняет его своим крылом. Но он смеялся, говоря, что нет беды в том, чтобы учиться у дочери Бога. И когда Хальвейг пришла на пир в честь его совершеннолетия, сел у её ног, как простой раб. И в том тоже не было позора, ибо это место почетнее трона конунга. Мало кому валькирия позволит прислуживать себе. А Магни не уступал этой чести даже отцу. И Хальвейг подставляла рог, в который Магни наливал пенный мед, и ела мясо, которое парень отрезал для неё от жаркого. Вырастить воина, что оставит след в легендах — вот стремление любой валькирии. И ученик не посрамил её.
Только и сам уверовал в свою исключительность. И нарушил обещание, данное Хальвейг. Сказал, что герой должен бросать вызов судьбе, и попытал счастья.
Но когда он пришел в храм, разразилась гроза. Да такая сильная, что тесовая крыша разлетелась на щепки. А ливень, хлынувший следом, смыл все подношения. Храм был единственным строением, которое пострадало в ту бурю. Божественный Конунг, отец Хальвейг, гневался. И только прошлые заслуги Магни спасли его от гибели.
Но он не внял. Поклялся, что добьется своего. И валькирия рассердилась. Одно дело — воспитать великого воина, и совсем другое — выйти за него замуж. Хальвейг — дочь Бога, и нашла бы кого получше простого смертного. Высказала Магни все, что думает по этому поводу, и ушла. Ярл сперва бесился, потом успокоился. Для всех — живет, как и прежде. А на самом деле, мечтает увидеть хотя бы перо из крыла Хальвейг. Встретиться с ней, вымолить прощение. Потому и бьется с вьюгой, вспоминая прошлое. Надеется. И никак не женится. Даже морскую жену не берет.
Морская жена… Я слышала о них, но выяснить подробнее удалось только теперь.
— Расскажи.
— Госпожа Улла, вы не знаете? — что-то часто удивляется местная нежить. — Правда не знаете?
— Мне повторить?
— Простите. Воины надолго покидают берег. А в море без женщины тяжело. Нет, конечно, настоящий мужчина выдержит это, но ярлы… Они доказали всем, на что способны, им больше не надо испытывать себя. А еще ярлы заключают союз с морем. Оно терпит тех, кого выбирают воины, ведь только бесстрашная может встать рядом со своим мужчиной у форштевня. Так же, как и в бою. Но никаких других прав они не имеют. И дети, что рождаются в этом браке, отдаются морскому богу. Так ярлы выплачивают свою часть договора.
— Справедливо. Плоть от плоти и кровь от крови в обмен на удачу. Значит, женщины все же выходят в море?
— Да, госпожа.
Плохо, что раньше не поинтересовалась. Столько времени потеряла. А ведь могла бы уже пересечь море. А там, на родине, уйти от северян — проще простого.
Что ж, по крайней мере, у меня появилась возможность. Впереди — долгая зима. И до весны Магни останется в доме отца.
Все повторяется — для выполнения задуманного требуется мужчина. А чтобы он подчинился, необходима любовь. Прием, старый, как мир.
Но Магни уже влюблен. Значит, придется вытеснить из его сердца валькирию. Или хотя бы затенить её образ. Это сложнее, чем подчинить романтичного рыцаря. Но сделать — надо. На кону — мой Замок. Если вернуться я могу только так…
— Скажи Нери, чтобы принес учебный меч.
— Что, госпожа?
Опять дварф удивлен. Чего ждал-то? Ахов и умиления от любовной истории? Не дождется.
— Сказала, пусть Нери меч принесет. Можно учебный.
Судя по тому, как быстро дварф выполнил приказ, хранитель оружейной обрадовался, что я перестала требовать настоящее оружие. Но сейчас мне и учебное подойдет. Только бы метели дождаться.
Тело помнило вбитые дядюшкой навыки. Правда, без практики потеряло былую ловкость. Но кружиться в снежном вихре оказалось легче, чем уклоняться от его ударов. Старый Гард давно забыл, что такое жалость, а метель, хоть и кидалась снегом, сдачи не давала. Куда сложнее оказалось найти место, где мои упражнения окажутся незамеченными до поры до времени.
Расчет оказался верным. В одну из ночей Магни буквально наткнулся на меня. Он был так стремителен, кинувшись ко мне сквозь снежную завесу! Я не устояла на ногах и села в сугроб, когда северянин сбил меня с ног, пытаясь обнять.
Но Магни уже понял свою ошибку.
— Ты? Что ты тут делаешь? — в голосе клокотали раздражение и гнев.
— Прошу прощения, господин. Я знаю, мне нельзя… Но не удержалась. Эта метель напомнила дом, и уроки, которые давал дядя.
— Тебя учили сражаться?
— Да.
Магни задумался. Потом махнул рукой:
— Иди в дом. Нечего крутиться во дворе ночью.
Начало положено. Но еще не раз молодой ярл видел меня, кружащуюся в стремительном танце с метелью. И однажды мой меч ударился о его.
Стук дерева заглушил песню вьюги. Удар, другой, третий… Магни действительно оказался прекрасным воином, я без своей силы не соперник ему. Но Гард как раз и учил меня надеяться только на себя. Так что я продержалась. Недолго, но продержалась. Я смотрела не на северянина, а на выпавший из руки деревянный меч. Снег засыпал его невесомым одеялом, быстро, словно скрывал следы преступления. А Магни, закончив поединок, даже не удостоил меня взглядом. Повернулся, и пошел в дом.
Но, когда через несколько дней снова началась метель, Магни уже не раздумывал. А я продержалась чуточку дольше. Эх, как мне не хватало силы для морока! Совсем чуть-чуть, только чтобы стать хоть немного похожей на Хальвейг внешне. Никак не могу привыкнуть обходиться без магии.
За исключением этих ночных схваток моя жизнь не изменилась. Работы много, скучать было некогда. Воды натаскать, хлеб из поварни принести, подмести пол и засыпать свежей соломой. Помимо этого хозяйка, никогда не сидевшая сложа руки, находила кучу занятий. То вещи из сундука достать, перетрясти их все на свежем воздухе, проморозить от моли, то серебряную посуду начистить до блеска. А коли управилась — сиди, шей или пряди. Фела из кожи вон лезла, чтобы работу мою выправить. Но это становилось все труднее — Ланглива проводила в доме много времени. Почему не возвращалась к себе, я не понимала. Слишком непонятны даже для меня оказались её мысли. Трудный и достойный противник. Отсутствие страха играло м