— Я уже говорила тебе, ярл: пока жив, есть надежда все изменить. И раб может стать свободным. Я — пример тому.
— Да, так случилось. Но что дальше? Останешься приживалкой при моей матери?
— Нет. Я вернусь домой.
— Как? Мы — не торговцы, пассажиры нам не нужны. Да если бы и согласился кто, чем платить будешь? Что у тебя есть? Одежду, и ту мать подарила.
— У меня есть я, ярл. И я не считаю твое предложение неприемлемым. Но выслушай и мое условие.
— Говори, — Магни заинтересовался.
— Как только ты добиваешься своего — отпускаешь меня. Проводишь к дому и обеспечишь всем необходимым — я буду уже немолода, а в старости тяжело начинать жизнь с нуля. Поэтому я не должна нуждаться.
— Я согласен, — Магни больше не скрывал эмоций.
Я тоже посмотрела на него по-другому.
А он красив, этот северянин. Особенно когда вот так счастливо улыбается. Интересно, какой бы гримасой исказилось лицо, узнай он о том, что детей у меня быть не может.
Известие о предстоящей женитьбе вызвало переполох.
Корос одобрительно крякнул, потрепал сына по плечу и подмигнул мне. Вспомнил, как вез меня домой? Сида помрачнела. Видимо, подумала о том же самом, но перечить не стала. Позвала с собой и собрала мне приданное: одежду, украшения, немного домашней утвари. При этом не скупилась — доставала из сундуков новое. И не дешевое. Так, на зимних нарядах искрился драгоценный черно-бурый и песцовый мех, а платья оказались полностью расшитыми алыми и синими узорами.
Рабы ахали, дварфы, прячась в тени, устроили пляски. Они-то чему так радуются? Тому, что весной я покину имение? Пусть. Лишь бы до тех пор не поняли, куда их друзья делись. Ничего страшного не сделают, но по мелочи напакостить смогут.
Ланглива примчалась, как только слух о предстоящей свадьбе достиг её отдаленного дома. Собралась просить духов назвать хорошую дату для праздника. Покрутилась во дворе, позавывала. И заявила, что боги не слишком благоволят к происходящему. Зрители, внимавшие ей с благоговением, зароптали было, попытались отговорить Магни от несчастливой женитьбы. Но он жестко пресек все разговоры. Ярл видел цель и шел к ней, не обращая внимания на преграды. А я задумалась. Действительно ли шаманка беседовала с богами, и они пытались охранить Магни? Или это предсказание — месть удачливой сопернице? Все же я добилась того, что Лангливе и не снилось. И если боги решат вмешаться, мне не так-то легко придется.
Мое положение в доме снова изменилось. Полноправным членом семьи я не стала, но морские жены — на особом счету. А еще Магни не приходил ко мне ночью. По обычаю северян, нет ничего плохого в том, что помолвленные спят на одном ложе. Да и ребенок от невесты считался законным, его даже усыновлять не приходилось.
Но, как оказалось, воин делит постель с морской женой только в походе. На берегу он к ней не прикасается, даже если холостой.
Зато эмоционально Магни открылся очень сильно. Решив для себя проблему женитьбы, частенько ходил со мной на берег или в лес. Рассказывал о Хальвейг. От его чувств Голод грыз нутро с удвоенной яростью, и то, что я не могла воспользоваться таким благодатным источником, только усиливало боль. Я внимательно слушала — если хорошо знаешь человека, то использовать его гораздо легче. Так что очень скоро стало понятно: ярл ни о чем не может думать, кроме как о воинской славе и Хальвейг.
Ухаживать, как за невестой, он и не собирался, но подарки дарил исправно. И много рассказывал о жизни хирда в походе. Об удобстве, даже небольшом, мне предстояло забыть. На корабле нет уединения. А еще мужчины перестанут видеть во мне женщину. Я стану морской женой ярла и боевым товарищем.
Но как то, в холодную ночь Магни вихрем влетел на женскую половину дома. Он пах морозом и снегом. Я сидела у очага, укутавшись в теплый плащ, и идти на улицу не собиралась, но ярл схватил за руку и вытащил из уютного кокона:
— Идем!
Спорить с Магни, когда он в таком состоянии, бесполезно. Я только плащ успела подхватить. Мороз тут же заколол иглами лицо, инеем осел на ресницах, норовя склеить веки. Ветер решил погреться под моим плащом, и завозился, завертелся, распахивая полы. На то, что меня тут же начала колотить дрожь, ему было наплевать. Магни, впрочем, тоже.
Он шел за ворота. Снег хрустел под ногами а звезды казались ярче, чем обычно. Даже радуга, что бесилась в небе, извиваясь красочной змей, не могла затмить их. Ой! Радуга? Ночью? Зимой?
Её и хотел показать мне Магни. Увел подальше от жилья, чтобы свет костров не мешал любоваться чистотой красок, которыми Зима рисовала на черном плаще Ночи.
— Смотри! Там, далеко, гремит битва.
— С чего ты взял? — быстрая смена цветов завораживала. Широкие, щедрые мазки сияли, отбрасывая отблески на снег, скалы и дальние сопки.
— Так блистают доспехи валькирий, когда они поют боевую песнь, летя за душами павших.
— Не слышно, — я честно прислушалась. Тишина. Только ветер завывает, да лают собаки в имении.
— Конечно, не слышно! — Магни тихо рассмеялся. Он сегодня вообще странный какой-то. Не шумит, не кричит.
— А чего шепчешь?
— Нельзя громко — спугнем! Валькирии гневаются, если людские голоса нарушают звучание их песен. Они гасят сполохи, оставляя нас в темноте.
Мне понятно его сожаление. Зрелище и вправду величественное. А для Магни — еще и способ узнать о любимой. Хоть отблеск её шлема увидеть! Нет, влюбившись, люди сходят с ума. Кэм тоже обезумел, встретив даму сердца. Хорошо, что мне это чувство не грозит. Не хочу потерять голову.
И только когда сполохи растворились вдали, Магни начал замечать окружающее. И то, что я замерзла. Мороз, и днем кусающий за нос и щеки, сейчас совсем разошелся.
— Ты дрожишь? Почему раздетая? В таком плаще и насмерть замерзнуть можно!
Не страшно. К весне оттаю. И явлюсь в имение. Что делать будешь?
Но вслух я, разумеется, ничего не сказала. А Магни пытался быстро развязать шнурки своего подбитого волчьим мехом плаща. Застывшие пальцы слушались плохо, но ярл справился. Мягкий мех лег мне на плечи, укутал теплом.
— Да ты еще и босиком!
Ну, не совсем, в легких суконных сапожках, которые в доме ношу. В меховых у очага жарко.
— Из-за меня голышом выскочила? Извини.
Прощения Магни просил своеобразно — подхватил на руки, и чуть не бегом понес в усадьбу. Ворвался в дом, усадил на лавку и велел рабыне принести мне горячего сбитня.
— И специй положи побольше. Я же много привез!
От чашки обжигающего, пряного напитка комната наполнилась запахом меда и жаркого лета. Он согрел лучше теплого одеяла, которым меня укутала Улька. Рабыня как-то незаметно вслед за мной перебралась в дом. Ни Сида, ни Магни не возражали против чернавки, ну а я тем более. Все-таки, невеста ярла. Мне положены служанки!
— Эх, в парную бы тебя, госпожа! Но сегодня не топили её, выстыла уже, — причитала Улька, укутывая меня еще одной медвежьей полостью, как одеялом. Холод уходил из промерзшего тела, от тепла потянуло в сон. Так и уснула, и не почувствовала, как перенесли на кровать.
Утром Улька все беспокоилась, что я простыла. Просила Лангливу позвать, чтобы отогнать от меня духов болезни. Но видеть шаманку желания не было никакого. Тем более, что день свадьбы она нам так и не назвала. Как могла оттягивала неизбежное.
Когда зима перевалила за середину, и надо было начинать готовить корабли к выходу в море, Магни решил сам разобраться с проблемой. Ланглива теперь редко появлялась в усадьбе, избегая постоянных вопросов о времени свадьбы. Но того, что Магни лично приедет за ответом, не ждала. После нахрапистого визита Ланглива явилась в усадьбу и провела обряд. Может, духи подсказали, а может, сама побоялась оттягивать, но день назвала. И в доме закипела подготовка к празднику.
Для начала Сида раскрыла сундуки и долго подбирала ткани на свадебный наряд. Оказалось, невест северяне одевают в черные платья, богато расшитые серебром. Женихов — в синий. Потом из клетей вынесли меха. Сида осматривала их днем. Если солнце не слишком ярко играл на шкурке, её отвергали. Из мягкой груды моя будущая свекровь отобрала серебристого песца и белого горностая. И засадила рабынь за работу: времени оставалось мало.
Кузнецам тоже досталось. Им предстояло выковать для меня свадебный венец в виде цветочного венка. И широкие обручья с узором из переплетенных драконов, чтобы не волочились по полу.
Тщательному осмотру подверглись так же запасы продовольствия. Сида наизусть знала, что у неё в закромах, но свадьба вообще дело затратное, а свадьба старшего сына конунга — тем более. И пусть он берет всего лишь морскую жену, а не ту, что продолжит его род, никто не должен уйти голодным. А людей много явится — гонец с приглашениями уже оправился в путь. Навестит все знатнейшие семьи, не забудет и просто уважаемые.
Похоже, пир беспокоил Сиду больше всего. Обычно свадьбу играют осенью, после сбора урожая. Наша же намечалась на весну, когда запасы подъедены. Корос даже отправил людей к соседям, с просьбой продать излишки зерна.
Меня работой не нагружали. В отличие от обычных невест. Те должны сами сшить жениху свадебный наряд, и угощение помогать готовить. Иное дело — морская жена. Ей не надо следить за усадьбой, растить детей, заботиться о домочадцах. Ей — идти за мужем в сечу, беспокоиться о хирде. Потому и отдыхают они зимой, их не тревожат рутинными женскими заботами.
Зато стали учить танцевать. Оказалось, после обряда невеста должна сплясать особый танец, каждое движение которого наполнено магическим смыслом. С этим я справилась, спасибо преподавателю танцев в доме отца, научил двигаться.
Незадолго до назначенного дня, когда гости уже начали съезжаться в усадьбу, Улла нарядила меня в алое платье, украсила волосы расшитой лентой и серебряными подвесками. Потом я долго сидела на лавке, ожидая посланного из Длинного Дома воина. Вооруженный щитом и мечом самого Короса, он вел меня кружным путем, чтобы запутать следы и не дать злокозненным духам навредить невесте. Для пущего эффекта воин то и дело испускал боевой клич, но дварфам это не мешало. Прячась по углам, тенью скользя вдоль стен, духи проводили меня до выхода, и встретили в Длинном Доме.