полнять тарелки закусками, пирожками, квашеной капустой, мочеными яблоками, ягодами всех видов, соленой рыбой… Свадебный обед на берегу ничем не уступал тому, что проходил в доме. Сида позаботилась, чтобы гости не остались голодными.
Насытившись, а больше — напившись, северяне затеяли игры.
Принесли несколько сулиц, воткнули в землю недалеко друг от друга и мужчины метнули жребий. Тот, кому выпало начинать, счастливо рассмеялся и прижался лбом к ближайшему древку. Зрители заулюлюкали, кто-то начал громко считать. А играющий — кружиться вокруг сулицы, стараясь не оторвать лба от дерева. Получалось неплохо, хмель еще не полностью завладел людьми. На счет "десять" мужчина подхватился, выдернул сулицу и что есть духу побежал ко второй. Зрители подбадривали криками, но кружение помогло хмелю взять верх — ноги бегуна заплетались. Все же он добрался до цели и сильным ударом древка выбил вторую сулицу из земли.
Вопль восторга был ему наградой. И — полный рог пенящегося меда. Думаю, чем дальше, тем интереснее будет наблюдать за этой игрой.
Но только на беге вокруг сулиц не остановились. Тут устроили шуточную борьбу, там — пили наперегонки пиво из турьих рогов. Из кубков пили в основном женщины, стараясь сохранить разум как можно дольше.
И, хотя весенний день длится куда дольше зимнего, он пролетел незаметно. Когда солнце коснулось края земли, пришло время танца невесты.
Я вышла из-за стола и не торопясь спустилась по сходням. Последние мои шаги сопровождали мерные удары мечей о щиты — они заменили музыку.
Потянула завязки плаща, роняя его под ноги. Расстегиваю браслеты, позволяя рукавам расправиться, распуститься до самой земли. Сейчас это не ткань — крылья. Чешуйчатые, сверкающие серебром крылья дракона, что готовится взлететь высоко-высоко и, пронзив пространство, раствориться в солнце.
Стук клинков задавал ритм шелесту шагов, биению сердца. Прохожу в танце мимо морских жен. Они, на мгновение примкнув к пляске, лишают меня вуали и венца. Одну за другой вынимают из волос заколки. Теперь ветер без помех играет освобожденными прядями, но это ненадолго. Едва смолкает ритм, едва я остановилась — подошел Магни. Костяным гребнем расчесал волосы, заплел в две косы. Платка замужней женщины мне не полагалось — шлем прикроет голову в бою. Зато в пряди вплетаются серебряные колокольчики, что тихо звенят при каждом движении. И накосники в виде отлитого из серебра драккара ясно указывают мой новый статус — морская жена! После первого же выхода в море, когда суровый бог, повелевающий волнами, признает нового воина хирда, корабли сменят на золотые. А каждый выигранный бой заменит металл в колокольчике. Если жизнь наша выдастся счастливой, и мы не струсим, то вскоре голове будет тяжело под золотым убором, колокольчики переселятся на запястья, украсят одежду. Вокруг меня немало женщин, чье приближение выдает звон.
Солнце закатилось за горизонт прежде, чем все закончилось. Возле столов запылали костры, от них зажигали факелы. В их мечущемся свете Магни снова подхватил меня, и под улюлюканье гостей понес на корабль. А я даже за шею его не могла обхватить — мешали длинные рукава.
Под драконьей мордой от борта до борта растянули полотно — убежище для первой брачной ночи. Внутри — груды мехов, чтобы не замерзли, если к утру страсть остынет.
Но Магни не прикоснулся ко мне. Помог залезть в мешок из оленьей шкуры, накинул сверху лисье одеяло. Сам завернулся в мех росомахи.
— Я не трону к тебе прежде, чем мы выйдем в море. Извини.
Я впервые услышала, как Магни искренне просит прощения, а не просто бросается словами. Что ж, рядом с ним теперь не чужой человек — жена, которая в бою спину прикрывать будет. И ссориться с ней — плохая идея.
— Ничего. Я знаю — морские жены в своем праве только в походе. Земля — место для другой любви.
— Значит, не сердишься? Или все же разочарована?
Магни наклонился низко-низко, так что его прерывистое дыхание коснулось моих губ. Влажный блеск глаз хорошо виден — сквозь неплотно закрытый полог просачивается немного света.
— Ничуть. У нас ведь соглашение, мой ярл. Не разочаровывай меня, сказав, что разлюбил свою Хальвейг!
Магни отшатнулся.
— Не говори глупостей, женщина. И помалкивай о сегодняшней ночи!
— Думаешь, они слепые и глухие? — увидел ли он мой кивок в сторону веселящихся людей, не знаю. Но затих, прислушиваясь.
Там, снаружи, продолжалось веселье. Теперь к звукам праздника примешивался звон стали: друзья взяли на себя заботу о молодых. Муж занят исполнением важной, и приятной обязанности, и не может противостоять злым духам, которые могут навредить жене. Поэтому мужчины, сменяя друг друга, всю ночь будут ходить вокруг корабля, мерно колотя в щиты мечами, отпугивая нечисть. А их женщины помогут им, кружась в танцах до изнеможения. Все ради того, чтобы ни на миг не стих звон колокольчиков. Всем известно, что этот способ действует так же хорошо, как звук целующихся мечей.
— Там слишком шумно.
— А что будет утром?
Магни понял, о чем я:
— Ты взята в набеге. Ты — морская жена. Никто не ждет от тебя невинности.
Спасибо и на этом.
— Тогда давай спать. Я устала.
Утром нас встретили неприличными шутками. Манги зубоскалил и отвечал за обоих, и не всегда вежливо. Но на него не обижались — таков был обычай.
День прошел, как в угаре — приходилось быть одновременно в нескольких местах: в Длинном доме и на берегу, заглянуть к нескольким бондам, тем, у кого первенцами были сыновья. Одарить младенцев и матерей, в надежде, что часть их удачи и мне достанется.
Еще пришлось танцевать с каждым лордом и ярлом. И со всеми хирдманнами Короса и Магни. К вечеру ноги гудели так, что, казалось, вместо костей — раскаленные железные вертела. Но это ерунда, не стоящая внимания. Ни муж, ни его родичи, ни гости, с которыми я общалась, ничего не заметили.
Зато ночью, впервые за все время, мне не снился Замок. Я провалилась в темноту, и открыла глаза на рассвете. Уставшая, с ноющим телом, но выспавшаяся.
Так продолжалось неделю. И еще три дня провожали припозднившихся гостей.
Корабль завели обратно в сарай, сняли с форштевня драконью голову. Ленты, украшавшие его, осторожно свернули и убрали — они станут даром водным девам, когда я впервые выйду в море.
Мы переселились обратно в дом, но жить продолжали раздельно — я на половине Сиды, но уже в качестве морской снохи. Магни делил крышу со своими хирдманнами.
Жизнь невестки оказалось совсем нетрудной. Все, что от меня требовалось — позаботиться о доспехах для похода, да тренироваться. В оружии недостатка не было, и Нери послушно приносил то один клинок, то другой.
Ночные схватки с Магни тоже возобновились. А днем он учил меня стрелять из лука. Наука давалась с трудом. К вечеру болело все: плечи и спина — от напряжения, руки — от ударов тетивы, пальцы покрывались кровавыми мозолями… Постепенно стрелы стали чаще достигать цели. Правда, я никогда дважды не могла попасть в одно и то же место. Но к тому времени, как наш корабль вспорет форштевнем весеннюю волну, я буду стрелять наравне с остальными. Так что скучать было некогда. Я изо всех вил постигала воинскую науку, стараясь приблизить возвращение домой.
Море взломало ледяную темницу ночью. Я как раз уворачивалась от выпада мужа, как громкий хлопок словно сотряс землю. Да так, что вздрогнули стены домов!
Магни тут же прекратил схватку. Расплылся в улыбке и кинулся к воротам. Открыть их быстро не получилось из-за спешки, слишком суетливы были движения.
Пока он возился со створками, во двор высыпали проснувшиеся люди. Мужчины — в одних штанах, женщины кутались в шерстяные шали, второпях наброшенные на плечи. Многие выскочили босиком.
Я не стала слушать их радостные вопли, побежала за мужем. Магни летел, не разбирая дороги. Но скоро нас догнали такие же нетерпеливые. И началась гонка.
Смеясь и улюлюкая, мужчины старались первыми добежать до моря. Самые отчаянные попытались влететь в воду, но пласты льда, давя на берег, сминали друг друга, образовав непроходимый затор. Пройдет несколько дней, а то и недель, прежде чем волны очистят пляж.
Треск летел над сопками. Что происходило там, вдалеке, мешала увидеть темнота. Но люди не расходились. Кто-то, озябнув, все же сбегал домой за одеждой, кто-то пришел на берег уже укутанным. Даже Корос и Сида вышли встречать пробуждение моря.
Я ждала вместе со всеми. Под утро грохот стал оглушительным. Солнце осветило голубовато-серый, пропитанный водой простор. И почти тут же море вздрогнуло, и поверхность расчертили толстые белые линии — ледяной панцирь сдался под могучим напором. Они расширялись, бугрились перетертым в крошку снегом, и скоро на воде качались куски разномастной мозаики — льдины готовились отправиться в последний путь.
Немало понадобится морю времени, чтобы очиститься, но северяне были полны нетерпеливого ожидания. Весна разогнала по жилам горячую кровь, и сидеть у очага, невесть чем занимая скучные дни, стало невмоготу.
Корабли в сараях тоже словно почуяли скорую дорогу. Их привели в порядок еще зимой — просмолили борта, сменили испорченные доски, обновили канаты и паруса. Но теперь проверяли снова, доделывая что-то по мелочи.
День, когда первый корабль сбежал по каткам в объятия волн, превратился в праздник. Мужчины ждали, пока Ланглива проведет обряд, призывающий удачу в море и в бою. Но мысли их были о другом, и едва стих рокочущий бубен шаманки, как хирдманны кинулись к кораблю, подставили плечи под выстывшие за зиму просмоленные бока и, помогая себе ритмичными выкриками, бережно проводили "Морского Дракона" к воде.
Конунг не отставал от своих людей. Босиком, в рубашке, которую тут же покрыли пятна смолы, он старался изо всех сил, чтобы не соскользнул киль с бревен, не завалился драккар, ведущий остальные корабли. А потом, вбежав в воду, первым взобрался на борт.
Гребцы, последовавшие за ним, заняли свои места. Весла опустились в воду одновременно, словно корабль крылья отрастил. И "Морской Дракон" помчался по волнам, красуясь перед стоящими на берегу людьми. Хирдманы, которые еще ждали своей очереди, с жадностью всматривались в этот полет, их кулаки сжимались и плечи начинали подрагивать в такт взмахам весел. Они сейчас были там, на открытой ветрам в брызгам палубе, предвкушая шторма и битвы, до которых осталось так мало времени.