— Хорошо, — кивнул он. — Сады Вестерлинга, три часа. Не забудь.
Взгляд Лютеции стал бархатным, ласкающим. Раньше она никогда так не смотрела на Эрика.
— Не сомневайся, — откликнулась она, и чарующий тон ее голоса заставил Эрика задрожать в предвкушении чего-то невозможного. — Я не забуду.
Брюн еще спала. Эрик тихо прошел к кровати, осторожно опустился на край, надеясь, что не разбудит девушку. Она действительно выглядела больной. Под глазами залегли синие тени, на бледных щеках цвел румянец, а губы потемнели. Цепочка артефакта, подаренного Эриком, была намотана на правое запястье наподобие браслета.
Эрик ощутил невольную жалость и мимолетное прикосновение нежности. Брюн казалась маленькой и хрупкой, фарфоровой куклой, а не живой девушкой. Эрик погладил ее по руке. Все должно наладиться, она поправится, заказчик наверняка вызвал сюда лучших медикусов столицы.
Осталось только догадаться, почему обезумел принц Патрис.
Его нервный срыв закончится очень предсказуемо — отстранением от престола. За свою историю Хаома повидала множество самых разных правителей, но вот сумасшедших среди них точно не было. У ее величества Аврении есть еще и дочь, совсем юная девушка, которая еще не начала выходить в свет, и наверняка найдутся те, кто сделает на Марселлин вин Габен особые ставки.
Брюн шевельнулась и, открыв глаза, сонно посмотрела на Эрика — и сразу же встрепенулась и села в постели.
— Лежи, лежи, — негромко проговорил Эрик. — Тебе надо отдыхать, Брюн.
— Тебя уже выписали? — спросила она. Лямка сорочки соскользнула с плеча, но Брюн этого не заметила. — Как ты, Эрик?
— Медикус говорит, что полностью здоров, — ободряюще улыбнулся Эрик. — Спасибо тебе. Ты меня спасла.
Брюн нахмурилась, став невероятно нежной и трогательной в своем неожиданном смущении.
— Я ничего особенного не сделала, — сказала она. — Не надо меня за это хвалить.
— Сделала, — уверенно произнес Эрик. — Ты позвала на помощь, хотя могла просто уйти.
«Лютеция так и сделала бы», — невзначай подумал он. Вспомнился букет, который она забрала, изящный наклон головы и мимолетное прикосновение к руке, словно Лютеция поставила на Эрике свою печать.
Брюн посмотрела на него так, словно он закатил ей пощечину.
— Никогда, — твердо сказала она. — Никогда бы я так не поступила. Понятно?
— Понятно, — улыбнулся Эрик, стараясь не показать, насколько он тронут и этой серьезностью, и этой честностью. — Как ты себя чувствуешь?
Брюн посмотрела по сторонам и ответила вопросом на вопрос:
— Ты можешь определить, есть ли в комнате артефакт, который помогает подслушивать?
Эрик кивнул и вынул из кармана сюртука небольшую плоскую коробочку — походно-полевой набор артефактора. Щелкнул крышкой — коробочка открыла свое таинственное содержимое, лежащее в обитых бархатом отделениях: плоские серебряные пластинки артефактов, которые позволяли оказать первую помощь, кого-нибудь убить либо отыскать себе подобных. Эрик извлек нужный артефакт и некоторое время согревал его в ладонях. Брюн зачарованно смотрела, как над руками Эрика поднимаются прозрачные струйки сиреневатого дыма. Когда они растаяли под потолком, Эрик произнес:
— Тут только твой артефакт и те, которые у меня. Комната чиста.
Брюн вздохнула с видимым облегчением.
— Слава Господу, — промолвила она. — Тогда я могу тебе все рассказать. Ты даже не представляешь…
Эрик слушал ее рассказ о событиях минувшего дня и чувствовал, как становятся дыбом волоски у него на руках. Значит, безумие принца Патриса было подстроено, и министр Тобби, вполне вероятно, хочет посадить на престол принцессу Марселлин. То, что у заказчика есть еще один артефактор, который справился с задачей быстрее и чище, вызвало у Эрика какие-то двойственные чувства. Он ощутил обиду — его обошли с легкостью профессионала, который оставляет позади неопытного ученика, и какое-то неожиданное облегчение — значит, они с Брюн смогут отправиться домой.
В следующий миг он понял, что раз эксперимент окончен, то Брюн уже нечего с ним делать. Они расстанутся навсегда.
— Это та самая Лютеция? — спросила Брюн после того, как закончила свой рассказ, и в комнате на несколько мгновений воцарилась тишина. Эрик печально улыбнулся.
— Да. Та самая.
— Она очень лихо охотится на министра, — Брюн нарочито смотрела в сторону, изо всех сил делая вид, что ее не интересует ни Лютеция, ни отношение Эрика к ней.
Эрик усмехнулся. Он был достаточно умен и достаточно знал свет и то, как дела делаются в свете, чтобы понимать: Лютеции нужен не он, а его банковские счета. Ради этого она способна разыграть целое представление, которое убедит давнего поклонника в том, что звезда упала с неба, воспылав к нему страстью.
Вот только ее не хватит надолго. Да и Эрик слишком ценит себя, чтоб принимать подачки. Лютеция ошибается, считая его собакой, готовой броситься на кость.
— Господь с ними обоими, — махнул рукой Эрик. — Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо для того, чтоб покинуть это место, то давай вернемся в лабораторию.
Брюн вздохнула и снова отвела глаза, словно необходимость смотреть на Эрика внушала ей отвращение.
— Ты займешься косичкой в моем колене, — едва слышно промолвила она. Эрик отрицательно мотнул головой.
— Боюсь, нам предстоят вещи намного важнее и опаснее, чем я предполагал, — признался он. — И нам надо все обдумать, чтоб выбраться из них живыми.
Лабораторию привели в порядок, и теперь тут ничего не напоминало о взрыве артефакта. Пол влажно блестел — его старательно надраили совсем недавно. Брюн почему-то поежилась.
— Нас как будто ждали, — сказала она. Эрик прошел по лаборатории, убедился в том, что все в порядке, все артефакты на своих местах, и ни один из них не собирается вызревать и взрываться.
— Вряд ли, — откликнулся он. — Просто есть люди, которые занимаются этой лабораторией. Независимо, есть мы с тобой здесь или нет.
Брюн покосилась в сторону двери, словно всерьез опасалась, что в лабораторию ввалится дюжина головорезов с пистолями. Эрик невольно улыбнулся — настолько она была милая.
— Если бы нас хотели убить, — проговорил он, — то мы вряд ли бы вышли из дома министра. Да что там, мы бы остались прямо тут. Так что тревожиться тебе не о чем.
— Хорошо, если так, — вздохнула Брюн. — Но после вчерашнего мне трудно сохранять спокойствие.
Эрик задумчиво провел кончиками пальцев по деревянной лаковой шкатулке с исцеляющими артефактами и сказал:
— Я бы очень хотел узнать, кто именно помогал министру. Какой артефактор.
Глухая обида, которая назревала в его сердце, росла и становилась все больше и глубже. Она давила, не давая дышать. Был кто-то еще — опытный, знающий, которому досталась беспроблемная подопытная, и он просто работал, совершая переворот в артефакторике. То, что теперь принца Патриса считают безумным, а Хаому со временем ждут очень серьезные перемены, сейчас казалось Эрику незначительным, пустяшным.
Он ловил себя на совершенно омерзительном желании разнести лабораторию вдребезги. Дать выход гневу. Кто-то просто взял и утер ему нос. Можно отправляться домой и, например, уйти в запой с Альбертом — он только рад будет.
— Самое странное, — медленно промолвила Брюн, — что мы с принцем испытывали одинаковое ощущение. Манипулировали нами обоими, не только им.
Эрик печально усмехнулся.
— Вполне возможно. Даже косичка не помешала. Видит Господь, — он горько рассмеялся, — я хотел бы познакомиться с этим человеком. Он гений артефакторики, не иначе.
— Вряд ли этот гений поделится с тобой секретами, — с искренним сочувствием сказала Брюн. — Что нам делать?
Эрик вдруг подумал, что самым лучшим выходом будет незамедлительный побег. Даже если министру не нужны его изыскания, Брюн остается опасным свидетелем. И что-то подсказывало Эрику, что Тобби не станет с ней церемониться, если дела примут неожиданный оборот.
Впрочем, вряд ли у них получится сбежать. Такие, как Тобби, достанут тех, кто им нужен, даже с того света.
Но обсудить свое будущее они так и не успели — в дверь лаборатории постучали. Брюн вздрогнула, натурально шарахнувшись в сторону от испуга, но в лабораторию вошли не агенты министра с пистолями в руках, а Лютеция собственной персоной.
Она успела сменить легкое, почти домашнее платье, в котором ее увидел Эрик, на более подходящий для прогулки наряд. Сладковатый аромат духов стал сильнее, но не настолько, чтоб казаться вульгарным. Лютеция была невообразимо, невероятно хороша собой — она очаровывала и соблазняла, не будучи ни наглой, ни навязчивой. В плавном движении ее рук, повороте головы, волнах подвитых светлых волос было то, что заставляло сердце биться быстрее.
Брюн рядом с ней была дурнушкой. Цыпленок рядом с королевским лебедем.
— Доброе утро! — свежо прозвенел голос Лютеции, и она тотчас же поправилась: — Вернее, уже добрый день, Эрик. Я помню, что ты всегда был несколько рассеян и наверняка уже забыл о времени нашего свидания.
— Я не забыл, — ответил Эрик. — Добрый день, Лютеция.
— Поэтому я решила заехать за тобой, — в сторону Брюн она не смотрела: бросила взгляд, когда входила, вот и все. Девушка словно была мебелью или прислугой, на которую господа обращают внимание только тогда, когда она понадобится. — Сады Вестерлинга нас ждут, все уже готово для пикника. Погуляем, вспомним старые добрые деньки и обсудим дни грядущие.
Эрик покосился в сторону Брюн: та стояла неподвижно, и на ее побледневшем лице была только страшная обида ребенка, которого обманули и жестоко высмеяли взрослые. Должно быть, она в очередной раз почувствовала, что является просто пленницей Белого Змея.
Эрик вдруг ощутил злость. В конце концов, какое ей дело?
— Разумеется, — кивнул он, и в глазах Лютеции засветилось торжество, которое, впрочем, почти сразу же скрылось за доброжелательностью. — Брюн, тебе лучше отдохнуть, — добавил Эрик, обернувшись к Брюн. — Я скоро вернусь.