Что там было сегодня?
Сосиски, картошка, овощной салат, бутерброды, апельсиновый сок и половинка маленькой дыни образовали сюрреалистический натюрморт.
К тому же голод, так мучивший девочку утром, к вечеру притупился. И, вообще, жизнь сейчас казалась не такой уж сопливой.
Без излишнего напряжения девочка пробежала на тренажере пять километров, полчаса поработала над растяжкой и, разложив на новом пюпитре тетрадку, учебники и задачник, принялась решать задачки по физике. Те, что со звездочками.
Следующие три дня были подобны трем сериям мыльной оперы для постояльцев дурдома. Первая серия:
Утром Монучар приносит воду для умывания и поднос с завтраком. Ставит его на тумбочку и с жалостью смотрит на притворяющуюся спящей Тамару. Вздыхает и, стараясь не вляпаться в остатки ужина, разбросанные по полу, выходит из камеры.
Уборкой он занимается вечером. Собирает с пола в большое ведро вчерашний ужин и завтрак, присоединившийся к нему днем, выносит все это из комнаты. Потом возвращается, ставит на тумбочку новый поднос, аккуратно накрытый белой салфеткой, и только тогда произносит первое слово.
Монучар: — Ты составила список?
Тамара: — Возьми на пюпитре. В зеленой тетрадке. Я записала там пять кассет.
Монучар: — Не маловато?
Тамара: — Все равно не успею их досмотреть. (Намекает на то, что раньше помрет с голодухи)
Все это время девочка сидит на кровати и делает вид, что внимательно смотрит сдублированный фильм о проповеднике негритянской евангелистской общины из Батон-Ружа.
Монучар: — И как, все понятно, что они говорят? Чего это там на экране одни только негры?
Тамара (с ехидной ухмылкой): — Ты прав, генацвале, одни только негры. А понятно мне только то, что в той забегаловке, где твой человек купил этот киношедевр, над ним посмеялись. Пусть он возьмет эту кассету и швырнет ее в рожу тому, кто ее ему втюхал. А еще лучше сразу отправь туда киллера. У тебя ведь есть киллер?
— Естественно, есть, — улыбается Монучар и выходит из комнаты. Перед тем, как закрыть дверь, говорит как обычно: — Спокойной ночи, Тамара. Поужинай.
Тамара: — Спокойной ночи. Поужинаю.
Вторая серия:
Утром Монучар приносит воду для умывания и поднос с завтраком. Ставит его на тумбочку и с жалостью смотрит на притворяющуюся спящей Тамару. Вздыхает и, стараясь не вляпаться в остатки ужина, разбросанные по полу, выходит из камеры.
Уборкой он занимается вечером. Собирает с пола в большое ведро вчерашний ужин и завтрак, присоединившийся к нему днем, выносит все это из комнаты. Потом возвращается, ставит на тумбочку новый поднос, аккуратно накрытый белой салфеткой, и только тогда произносит первое слово.
Монучар: — У тебя еще не появились спазмы в желудке?
Тамара (раздраженно): — Не появились.
Монучар: — Чем занималась сегодня?
Тамара: — Историей, математикой, физкультурой. Прошла шесть километров, пробежала одиннадцать.
Монучар: — И как у тебя только хватает силенок? Ты ведь не ешь ничего уже четвертые сутки.
Тамара: — Тем лучше. Скорее умру.
Монучар: — Ты так этого хочешь?
Тамара: — Я хочу хотя бы час подышать свежим воздухом! Я хочу увидеть солнечный свет! Я хочу выходить в туалет, а не мочиться в это ведро! Я хочу помыться под душем… Да сколько раз можно перечислять!
Монучар: — Скоро ты все это получишь. Я тебе обещаю: уже очень скоро, Тамара.
Тамара: — Вот когда получу… С трудом верится, генацвале. У меня куда больше шансов умереть с голоду.
В этот момент она с удовольствием смотрит авантюрный фильм про пиратов Карибского моря. В противовес вчерашней мути здесь полным-полно экшна и до минимума сокращены диалоги. Да и фильм не штатовский, а английский, так что понятно все до единого слова. Не лез бы только со своими расспросами проклятый грузин, а то придется перематывать пленку назад!
Но Монучар уже выходит из комнаты. Перед тем, как закрыть дверь, говорит как обычно: — Спокойной ночи, Тамара. Поужинай.
Тамара: — Спокойной ночи. Поужинаю. «Черт! Задолбал уже этим „Поужинай“! И ничего до него, до упертого ишака, не доходит! Или он решил посоревноваться со мной в игре „Кто кого переупрямит?“ Что ж, дорогой, я согласна. Правда, у тебя заметная фора.
А сегодня еще предстоит написать хотя бы полсочинения по Некрасову. Не забрасывать же учебу из-за того, что не ем уже четверо суток! Все еще изменится к лучшему».
«И это пройдет», — было выгравировано на перстне у Соломона.
Третья серия:
Утром Монучар приносит воду для умывания и поднос с завтраком. Ставит его на тумбочку и с жалостью смотрит на притворяющуюся спящей Тамару. Вздыхает и, стараясь не вляпаться в остатки ужина, разбросанные по полу, выходит из камеры.
Уборкой он занимается вечером. Собирает с пола в большое ведро вчерашний ужин и завтрак, уже днем присоединившийся к нему, выносит все это из комнаты. Потом возвращается, ставит на тумбочку новый поднос, аккуратно накрытый белой салфеткой, а на пюпитр кладет яркую картонную коробку.
Тамара (приподнимается, чтобы получше ее разглядеть): — Что это?
Монучар: — Подарок за то, что ты такая прилежная. Во всем меня слушаешься, убираешься в комнате, хорошо ешь. Я же обещал тебе кассеты с курсом английского. Здесь все пять, что ты заказала. И парочка свежих недублированных фильмов. Те ты уже просмотрела?
Тамара: — Да, просмотрела.
Монучар: — Сложи все в пакет. Я завтра швырну их в рожи тем, кто всучил их моему идиоту. Правда, киллера посылать не буду. Его услуги слишком дорого стоят.
Тамара (улыбается): — Не надо киллера. Я их прощаю. Там оказался лишь один плохой фильм.
Монучар: — Тем лучше. Я рад за тебя. И за них.
Он сегодня заметно торопится и, забрав у девочки пакетик с кассетами, сразу же направляется к двери.
— Спокойной ночи, Тамара.
— Спокойной ночи.
«Ты, кстати, забыл напомнить мне, чтобы я поужинала. А может быть, вовсе и не забыл? До тебя наконец дошло, генацвале, что ты попусту тратишь слова? И никак, начинаешь уже уступать мне инициативу в игре „Кто кого переупрямит?“ Ха, мне это нравится, „железный Казбек“… Тамара открывает коробку „Oxford / ENGLISH / Educational Programs in VHS“ и извлекает оттуда пять видеокассет и несколько ярких брошюрок, отпечатанных на глянцевой бумаге. — Даже очень нравится!
А может, прекратить эту дурацкую голодовку? К тому же это назойливое агрессивное нечто внутри меня вроде угомонилось.
Как нестерпимо хочется есть!
И как хочется снова наладить нормальные отношения с Монучаром! Как было здорово вместе с ним вечерами гонять чаи и болтать ни о чем.
Так какого же черта понадобилось все это взять и сломать?!!
Все! Решено! Голодовке — нет; здоровому образу жизни и искренней вере в светлое будущее — да!
Вот только поголодаю еще один день, закреплю свой успех… Последний день — завтра. Проклятье! Как хочется есть! Но ничего! И это пройдет!» Четвертая серия (оборвавшаяся на самом интересном моменте):
Утром Монучар приносит воду для умывания и поднос с завтраком. Ставит его на тумбочку и с жалостью смотрит на притворяющуюся спящей Тамару. Вздыхает и, стараясь не вляпаться в остатки ужина, разбросанные по полу, выходит из камеры.
В соответствии со сценарием заняться уборкой он должен вечером. Подмести пол, вынести мусор, поставить на тумбочку поднос с обреченным на уничтожение ужином.
Но вечером Монучар, не обращая внимания на висящий в уголке веник, решительно подходит к кровати и, ни слова не говоря, забирает у растерявшейся Тамары пульты, выключает телевизор и видик.
— На, — протягивает он девочке массажную щетку. — Последний раз твои волосы приводили в порядок, наверное, в детском саду.
— Я причесывалась сегодня, — удивленно хлопает ресницами Тамара. — Как только встала, сразу умылась и причесалась.
«Какой-то сегодня Монучар не такой! Агрессивный? Напряженный? Что происходит? Может быть, у него внутри тоже есть нечто?»
Тамара опускает ноги с кровати, сует их втапочки и начинает водить по волосам незнакомой массажкой, даже не вспомнив о том, что совсем рядом лежит ее — такая привычная, такая родная — расческа.
— Поторопись, Тома. Накинь кофточку, и идем.
— Куда? — ей почему-то становится не по себе.
Монучар кивает на открытую дверь, которую раньше всякий раз запирал за собой, даже если заходил ненадолго.
— Туда. Не этого ли ты так добивалась? Не это ли я тебе обещал? А свои обещания я всегда выполняю.
— И чего там? — испуганно шепчет Тамара.
— Там? Свежий воздух. И солнечный свет. Там наконец ты сможешь помыться под душем, — усмехается Монучар. — Там воля, Тамара!
— Не понимаю. Ты что, меня выставляешь отсюда?
Вот так, с ходу! Не дав ни секунды на сборы.
— Не совсем так. Там наверху с тобой сейчас встретится мой адвокат — Наум Зиновьевич Брейтман. Ему я передаю все заботы о твоем воспитании, образовании. О твоем будущем, Тома…
— А ты?
— А я умываю руки, Тамара. Позор — признавать свое поражение, но ты вынудила меня это сделать. Тебе уже сегодня может потребоваться помощь врача. А я даже не смогу вызвать «скорую». В отличие от Наума Зиновьевича. Идем же, Тамара. Он очень занятой человек. Нехорошо заставлять его ждать.
Монучар слегка подталкивает ее к двери. Как к черной дыре, из которой никогда не бывает пути назад.
Не понимаю!!! Ну почему именно в тот самый день, когда я решила всё изменить!
Она замирает напротив узкого дверного проема, ведущего в неведомое.
На долгожданную волю!
От Монучара!!! С которым, возможно, сегодня ей предстоит распрощаться навечно!
— Пошли, девочка, — обнимает ее за плечико Моча. — Зиновьич хороший человек, а жена у него воплощение всех добродетелей. Не беспокойся, все будет путем.