— Мы ничего вам не должны. Все это давно в прошлом. Мы отреклись от вас и основали собственные семьи. Ваше время прошло. Поймите это. Каждому отцу однажды приходится осознать, что его силы на исходе и пора уступить место молодым и сильным потомкам.
Хотя Тонка была готова к новому приступу боли, он был таким яростным, что она не удержалась от крика.
— Тебе кажется, что мои силы на исходе?
Он снова отпустил ее, но Тонка уже не могла подняться.
— Вы отреклись от меня и не захотели больше прислушиваться к моим мудрым советам. И что из этого вышло? Вы стали слабыми и разучились пользоваться магией. Вы преследовали и уничтожали друг друга, а теперь ваша кровь настолько испортилась, что у вас больше не рождаются потомки. Я ваш общий прародитель, но даже родителям иногда нужно посмотреть в глаза жестокой правде и признать, что их потомство выродилось.
— Что вы собираетесь делать? — выдавила из себя Тонка.
— Вместе с новой родоначальницей основать семью со свежей и сильной кровью, члены которой будут почитать отца и повиноваться ему. Подумайте об этом. Еще не поздно вернуться и снова начать покорно выполнять мои приказы. Покиньте Вену этой же мочью. Я не хочу, чтобы вы мешали мне в осуществлении моих планов, и не допущу этого. И я также не потерплю, чтобы вы нарушали равновесие между кланами, пытаясь возвыситься над остальными. Идите! Возвращайтесь на родину и заберите с собой моих пернатых шпионов. Я заметил, что вороны следовали за мной от Трансильвании до самой Вены. Вам не положено вмешиваться и мои дела. Будьте готовы подчиниться моим приказам, и тогда я, возможно, смилуюсь и приму вас обратно. Но не медлите, потому что мое терпение уже давно на исходе. А теперь исчезните!
Яркая вспышка ослепила вампиров, по залу прокатился рокот, я затем в театре снова воцарилась тишина. Непроглядная тьма отступила. Сила повелителя развеялась. Он ушел.
Упири долго молчали. Наконец Малка осмелилась заговорить с Тонкой, которая, преодолевая боль, поднималась на ноги. Она двигалась словно старуха.
— И что нам теперь делать?
— Мы подчинимся его приказу: вернемся на родину и созовем большой совет Упири. Происходящее здесь касается всех нас, и теперь мы столкнулись с проблемой посерьезнее, чем пара зазнавшихся родственничков. Все это может обернуться для нас смертельной опасностью.
Йеско вопросительно посмотрел на вампиршу.
— Что за опасность? Повелитель?
Тонка закатила глаза.
— Он сказал все, что нам необходимо было знать, но то, что до тебя ничего не дошло, меня не удивляет. Пойдемте, мы снова проиграли, но думаю, нам сейчас стоит подумать над другой угрожающей нам опасностью.
— И ради этого мы, не закончив дело, вернемся на родину? — возмутился Милан, которому такое предложение понравилось не больше, чем остальным.
— Да, — проскрежетала Тонка. — А что еще нам остается?
— Но ведь это займет всего пару часов, — попыталась переубедить ее Аурика. — Мы столько ночей ждали этой возможности.
— Подыхали от скуки в этом склепе. А теперь должны просто так отказаться от решающего удара?
— Да, — с горечью ответила Тонка. — Если мы воспротивимся приказу повелителя, он нас уничтожит. И не думайте, что это не в его власти. Он ясно дал нам понять, что нас ждет, если мы ослушаемся.
— Если прежде нам удастся выполнить задание, то оно того стоит, — ответил ей Бранко.
— Возможно, — вздохнула Тонка. — Но мне бы не хотелось доводить до этого. Если мы не уедем, то следующим вечером больше не проснемся. Дракула научился преодолевать дневное оцепенение. Да, днем он слаб, но может, если ему нужно, подняться из гроба. Он уничтожит наши тела, прежде чем солнце опустится за горизонт.
Остальные Упири удрученно молчали.
Не произнося ни слова, они вышли из театра. Тонка подозвала к себе воронов, и они все вместе отправились в долгий путь на восток через бескрайние просторы венгерской Пусты[18] к стране за лесом — Трансильвании. Лишь старый одноглазый ворон и один из его пернатых спутников остались в Вене. Возможно, им все же удалось узнать, что задумал повелитель.
Тайна Иви
— Что мы будем делать сегодня вечером? — спросила Латона, войди в комнату для завтраков и усевшись за стол рядом с Брэмом.
Филипп поспешил занять свободный стул с другой стороны от нее. Девушка приветливо улыбнулась ему, а он в ответ начал щедро накладывать ей на тарелку конфеты, которые, как он знал, нравились Латоне больше всего. Рядом с Брэмом сидела старая баронесса фон Шей, за ней — ее сын Гунтер. По другую сторону стола разместились барон Фридрих, его невестка Майнхильда — мать Филиппа и Клары — и профессора ван Хельсинг и Вамбери. Лишь Клара, как всегда, отсутствовала. Если мать ей это позволяла, она никогда не выходила из спальни раньше полудня. Латона не понимала, как можно добровольно просидеть в своей комнате полдня?
— Филипп предложил пойти в театр на Рингштрассе, — ответил на вопрос Латоны барон. — Сегодня во второй раз показывают «Сказки Гофмана».
— О да, мне нравится Оффенбах. В Париже мы видели его «Орфея в аду».
Вспоминая вечер, проведенный в обществе Брэма и его друга Оскара Уайльда, Латона мечтательно улыбнулась. Брэм посмотрел ей в глаза. В Париже им пришлось многое пережить. Это был захватывающий период в их жизни, который навсегда связал Брэма с Латоной, нравилось ей это или нет. Брэм стал частью ее жизни. Он заменил ей дядю и стал даже ближе Кармело, который всегда держался немного обособленно.
Филипп наблюдал за Брэмом и Латоной. На его лице застыла ревность.
— Говорят, вчерашняя премьера прошла с большим успехом, — сказал юноша, возвращая Латону к реальности. — Отзывы критиков довольно хорошие. Я уже просмотрел их сегодня в утренней газете. Мы ни в коем случае не должны пропустить это представление, после того как театр, который долго оставался закрытым, наконец снова принимает зрителей.
— На сегодняшний вечер наверняка уже не осталось свободных лож, — высказала опасение баронесса. — Ты же не хочешь, чтобы наши гости сидели в тесном партере?
Филипп пожал плечами.
— Я думаю, еще можно как-нибудь достать билеты. Бабушка, с вашими связями нет ничего невозможного! — сказал он. Филипп откровенно льстил.
Старая баронесса, как всегда, не смогла устоять перед шармом своего внука.
— Дай подумать… Либены заказали ложу на сегодня, но я не думаю, что они пойдут в театр. Анна только вчера сказала мне, что чувствует сильную слабость и не собирается выходить из дома еще несколько дней. Ее вновь одолела бессонница, и она близка к очередному приступу истерии, — сказала баронесса и сочувственно покачала головой. — Анна чрезвычайно чувствительная художница и страдает оттого, что не может жить так, как требует ее душа. По моему мнению, ее мучают не телесные страдания. Анна уже пробовала лечиться с помощью гипноза и других методов. Возможно, ей помог бы этот новый молодой врач, который полностью посвятил себя изучению душевных расстройств. По-моему, его зовут Зигмунд Фрейд. Анна говорит, что этот врач собирается провести исследование на тему истерии.
— Мы давно знакомы с Либенами, — обратился к Латоне Филипп. — Они непременно разрешат нам воспользоваться их ложей. Анна, о которой только что рассказала бабушка, урожденная Тодеско. Она всегда хотела стать художницей и совершенно не собиралась вступать в брак. У нее настоящий талант! Я видел несколько ее работ. Ее портреты настолько детально и правдиво передают внешность и характер изображенного на них человека, что их можно принять за фотографии! Анна также отлично играет в шахматы, ей удавалось обыгрывать многих талантливых шахматистов. Я показался себе последним глупцом, когда она уже через пару ходов поставила мне мат, — засмеялся Филипп. — Кроме того, Анна пишет стихи. Мысль о том, чтобы стать светской дамой, всегда была для нее невыносима. Анна сбежала к своей сестре Фанни в Лондон, но отец заставил ее вернуться и выйти замуж за Леопольда Либена. Какое-то время они жили во дворце Тодеско возле оперы, а потом переехали к родителям Леопольда во дворец, расположенный на Рингштрассе рядом с новым зданием Бургтеатра, которое, надеюсь, скоро откроет свои двери зрителям.
Баронесса строго посмотрела на внука.
— Ты решил стать достойной заменой своей сестре и вместо нее приправлять наши завтраки, обеды и ужины светской болтовней?
Филипп смущенно опустил глаза.
— Прошу прощения, — пробормотал он. — Я собирался рассказать Латоне еще о том, что Франц Ландтманн открыл на первом этаже дворца изысканную кофейню. Самая элегантная и большая кофейня Вены, как он сам ее называет. И я хотел предложить как-нибудь туда сходить.
Старая баронесса ухмыльнулась. Она просто не могла больше сердиться на своего любимого внука. И все же она решила сменить тему беседы и повернулась к ван Хельсингу.
— Насколько я слышала, вы снова покидаете нас?
Профессор кивнул.
— Да, я уезжаю завтра утром. Поскольку моя помощь тут больше не нужна, я с радостью принял заинтересовавшее меня предложение нашего уважаемого профессора Вамбери отправиться вмеете с ним в его родную Венгрию. Если быть точнее, мы собираемся поехать в расположенную на востоке Венгрии Трансильванию и добраться до самых диких уголков Карпатских гор.
— Это звучит чрезвычайно интригующе, — сказала баронесса, приняв к сведению тот факт, что еще один из ее гостей собирается уезжать.
Не только Латона заметила, как заблестели глаза Брэма, когда он услышал об этом путешествии. Ван Хельсинг посмотрел на ирландца и предложил ему сопровождать их с профессором Вамбери.
— Это будет увлекательная поездка. Наш венгерский друг собирается показать мне родной дом Влада в Сигишоаре и провести меня до самой крепости Поенари, если не будет сильных снегопадов. Разве вы не хотели бы там побывать?
Латона почувствовала знакомое волнение, по коже побежали мурашки.