— Я пыталась позвонить папе, но он не отвечает, — сразу выпаливаю. - Между ним и вами, что-то произошло?
— Мила, здесь я тебе помочь не могу, — с сожалением произносит он и я слышу, как он встаёт. - Но одно могу сказать: твой отец уважает Германа и то, что сейчас происходит, ни на секунду не подорвёт их отношения. Они до сих пор союзники и партнёры.
— Я не понимаю, Тигран, — восклицаю, чуть ли не плача. – Разве папа не понимает, что я приехала сюда не по своей воли? До сих пор я не могу понять, что происходит, Тигран!
— Тебе и не надо… Мила, мой брат тебя любит. Да, он иногда вспыльчив, груб и чуточку идиот, но тебе он ничего плохого не сделает. Доверься ему.
— Я пытаюсь… — признаюсь, стирая непрошенную слезу . – Но мне сложно… Я ведь его почти не знаю.
— Знаешь, в детстве мы с Германом нашли собаку. Родители не разрешили взять её в дом, но я слёзно молил Германа придумать что-нибудь, хотя он тоже был против пса. Мы спрятали его в огромной коробке и подкармливали, но через какое-то время я позабыл о псе, но Герман нет. До
самой своей смерти собака жила в той коробке и брат её кормил. Пёс неоднократно кусал его… нападал, но Герман продолжал делать то, что должен.
— Он добрый, я поняла это, — с улыбкой выдыхаю. – И весёлый.
— Гер не обижает тех, кто слабее его. Он позаботится о тебе, что бы ты ни делала. Как бы сильно ни обижала его, но прошу… Позаботиться, и ты о нём. Ничего такого особенного делать не надо. Просто будь рядом, выслушай когда надо… говорю тебе как мужчина. Иногда это ценнее всего на свете. И верь ему.
Как легко о таком просить, но должна ли я? Почему? Почему я должна заботиться о нём? Быть рядом? Выслушивать? Могу ли? Хочу ли? Что это мне даст?
Не знаю… Но знаю одно, из Испании я уеду другим человеком… с другими мыслями… и даже другими чувствами.
— Я могу звонить тебе… иногда? – спрашиваю Тигра, шмыгнув носом.
— Конечно, Мила. Я буду только рад. Всё же я скучаю по тебе и твоей маме.
— Ты её не видел? Как она? – тут же хватаюсь за соломинку.
— Мила, мне пора. Удали ненужное из книги вызовов.
— Ответь, прошу!
— Всё такая же красивая… — произносит он и отключается.
— Тигран! – кричу, но уже поздно.
Почему он не ответил? Разве это так сложно?
Вернув телефона на его предыдущее место, предварительно сделав то, что сказал Тигран, стёрла номер папы и номер Тиграна из журнала вызова. Взяла первую попавшуюся книгу и усевшись в кресла, начав плакать… Слёзы текли беспрерывно, и я даже не понимала из-за чего плачу. Из-за того, что скучаю по родным? Или потому что не попрощалась с ними? А может, из-за непонимания, что происходит? Из-за чего же?
А потом вспомнила обещание Германа. Он обещал дать мне поговорить с родителями. И я ему верю. Он меня не обманет.
Отложив книгу в сторону и оставив дверь кабинета открытой, тихими шагами направилась в спальню, где села на пол около кровати и смотря на спящего мужчину, начала с ним говорить. Зная, что он меня не услышит, но мне так будет легче.
— Знаешь, я почему-то верю тебе. Верю, что любишь. А знаешь почему? Ты смотришь на меня, как папа на маму. Может быть, ты притворяешься, а я настолько глупа, что верю… но, как говорит мама, на ошибках учатся, — шмыгаю носом, вытираю слёзы. - Но почему-то мне кажется, что ты правдив со мной… Только делаешь мне больно тем, что заставляешь быть с тобой, — лёгкая болезненная улыбка появляется на моих губах. - Птица не может взлететь, когда находится в клетке… Да, твой дом не совсем клетка, но и нет той свободы. Я попытаюсь полюбить тебя, но если у меня ничего не получится, то просто отпусти меня… не обрывай мои крылья. Ангелы не могут без них, — вытираю слёзы и, встав с пола, забираюсь на кровать.
Ложусь лицом к Герману и протянув руку, еле ощутимо глажу его щеку, не покрытую бородой.
— В детстве, когда я болела, а у мамы не было денег, чтобы вылечить меня, я представляла, что в моей жизни появится прекрасный принц, — шепчу, проведя пальцем по его виску. – Я сразу же
влюблюсь в него. Он влюбится в меня с первого взгляда, — продолжаю говорить, изучая лицо мужчины, а слёзы все идут и идут. – И вылечит меня. У нас будет прекрасный домик. Небольшой у моря и куча детишек, — шмыгаю носом. – Мой любимый будет днём ловить рыбу, а вечером у костра мы будем её есть всей семьёй… Я очень любила рыбу, — смеюсь. – А потом мы вместе будем кормить ею наших детей… Жаль, что сказки не станут реальностью… Потому что ты не принц-рыбак, а я не полюбила тебя с первого взгляда… А жаль… Ведь ты заслуживаешь того, чтобы тебя полюбили сами, а не насильно. Я буду хорошей женой… и сделаю всё возможное, чтобы ты отпустил меня к родным. А ты ещё обязательно найдёшь настоящего ангелочка…
Глава 36
Мила
— Доброе утро, — приветствую Германа, запаханного появившегося на кухне. – Что-то случилось? – спрашиваю, оглядев мужчину в одних спортивных штанах с голым торсом.
— Нет, — выдыхает он и затем с улыбкой подходит ко мне и обнимает сзади. – Проснулся, а тебя рядом нет.
Прижимает меня к своему оголённому телу, руками бродя по моему животу, вызывая ком в горле и учащённое дыхание. Каждое его прикосновение, хоть и через одежду, отдаётся огнём внутри.
— Я встала пораньше и сделала сырники, кофе, омлет и тосты, — отчитываюсь сбивчиво бормоча. – И если ты меня сейчас не отпустишь, то половина сырников можно будет выкинуть.
— Это всё для меня? – спрашивает, отпустив из своего горячего плена.
— Ну да. А ещё для меня и Найрин, — отвечаю, старательно отводя взгляд от тела мужчины. Заметив моё смущение, Герман надел на себя футболку, которая, как оказалось, лежала наполовину у него в кармане, а половина свисала.
— Моя мама никогда не просыпается так рано, — рассказывает Герман, облокотившись о кухонную тумбу, рядом с плитой. Таким образом, что мы теперь практически друг напротив друга.
— Тогда хорошо, что я встала и приготовила хоть какой-то завтрак. Я хотела ещё кашу, но не успела, — печально вздыхаю и обращаю в сторону Айдарова виноватый взгляд.
— Мне вполне хватит и кофе с сырниками. Могла больше ничего не готовить вообще. Я мало ем утром, — говорит, пожав плечами, но бросив взгляд на сковороду, добавляет: Но омлет я тоже попробую. Больно аппетитно он выглядит. Особенно зная, что это приготовила моя любимая жена для меня, — и тянется к сырнику.
— Не кусочничай! – ругаю его и бью по руке, заставляя его одёрнуть её. - Иди за стол. Я сейчас всё принесу.
— Какие мы с утра грозные и ворчливые, — со смехом произносит Герман, улыбаясь при этом так счастливо, будто бы я его только что похвалила.
— Иди к столу. Иначе опоздаешь на встречу.
— А может отменить эту встречу и остаться с тобой и твоими сырниками? – предлагает он и всё же крадёт один сырник и быстро пихает его в рот. Весь. Полностью.
Со смехом смотрю на мужчину с набитым ртом и громко хохочу. Ну нет… это выше моих сил. Мама всегда учила меня делать сырники большими, чтобы папа, взяв один или два, точно наелся. И сейчас я большие сделала, а он весь в рот… как он там только уместился.
— Да! Теперь точно остаюсь, — проговаривает мужчина с набитым ртом. Я еле разбираю, что он вообще сказал. – Работа подождёт.
— Нет! Нет! Нет! Нельзя так говорить и думать!
— Выгоняешь? – спрашивает, пережевав всё.
Кажется, я мало теста для сырников сделала… Герман с такой скоростью поглотил мой сырник, что я и глазом моргнуть не успела. Кажется, теперь он вообще голодным останется. А тех сырников, что успела наготовить, хватит ему минуты на три. Максимум, пять.
— Заставляю работать. Иначе можно расслабиться и потом не захотеть. По себе говорю, — качая головой, отвечаю.
— Выгоняешь, значит, — печально выдыхает. – Вот так. Ты ей всю душу, а она тебя из дома выгоняет, — и хватает следующий сырник.
Нет! Это невозможно! Кажется, у меня самый голодный муж. Ну хоть целиком его в рот не засунул.
— Да, не выгоняю я тебя. Оставайся, если хочешь. Просто если ты отменишь встречу, то это покажет тебя как ненадёжного человека и потом с тобой дел иметь не захотят. Папа всегда так говорит.
— Заботишься о моей репутации?
— Немного, — отвечаю и показываю мизерное расстояние между большим и указательным пальцем, но этот жест смешит мужчину.
— Не видела мой телефон? – спрашивает, оглядывая кухню.
— Он в кабинете… И… я вчера звонила по нему, — признаюсь, опустив голову.
— Кому? – спокойно спрашивает и откусывает сырник, будто бы его вовсе не беспокоит этот факт.
— Тиграну. Мы немного поболтали.
— И как он? – расслабленно задаёт следующий вопрос. – Что рассказывал?
— Нормально. Ничего такого не рассказал. Просто поговорили ни о чём, и всё.
— Разговоры ни о чём в стиле Тиграна. Спасибо, что рассказала, — благодарит Герман и кидает в рот последний кусочек сырника.
— Но я удалила номер из журнала контактов, — продолжаю сдаваться. - Тигран сказал, и я сделала, а потом пожалела. Ведь в этом нет ничего такого.
— Хмм… да. Могла не удалять. На днях я куплю тебе телефон, и ты сможешь сама звонить Тиграну, Ларе и мне, когда захочешь.
— Хорошо, — нахмурено произношу, слегка шокированная его реакцией на моё маленькое преступление. Обещание подарить мне телефон. Да и вообще всем, что происходит.
— Я бы тебе сейчас свой оставил, но боюсь, кто-то может позвонить, — оправдывается господин Айдаров.
— Мне сейчас не нужен телефон. Если мне нужно будет позвонить, попрошу телефон у Найрин.
— Молодец. Так где мои сырники? – интересуется Герман, переводя тему, плотоядно глядя на тарелку с ними.
Да… кажется, я нашла маленький ключик к Герману. Раз любит сырники, то буду готовить чаще.
— Иди за стол. Я сейчас принесу.
— Давай помогу, а потом вместе позавтракаем. Ты же составишь мне компанию?
— А почему бы и нет?
Но знала ли я тогда, чем закончится этот завтрак? Могла ли догадываться? Всё начиналось, совсем обычно, а закончилось тем, что в моей голове родилась новая мысль… шокирующая, пугающая мысль.