- Я этого не говорил, - задумчиво пробормотал ювелир, с видимым трудом отрывая взгляд от слитка, - но если даже это золото самой высокой пробы мне ведь придется это проверить! - я все равно не смогу дать вам за него больше пяти тысяч ливров. Просто потому, что у меня больше нет. Но зато я могу дать вам адрес моего коллеги по цеху - он даст вам подлинную цену...
"Пять тысяч ливров. Сколько же это будет в пересчете на рубли? попыталась сосчитать Соня. - Небось, Агриппина сделала бы это в два счета".
- Как вы думаете, этих денег хватит на то, чтобы доехать до побережья Атлантики? - спросила она у Рене Бежара.
- Думаю, хватит и на билет на пароход, - сказал он, с интересом поглядывая на Соню.
- Я согласна, - сказала она, - пусть будет пять тысяч.
- Но мне, ей-богу, неловко, - начал было он, но махнул рукой. Впрочем, вам виднее!
Ювелир проверял подлинность золота недолго. Соня успела выпить всего две чашки кофе и съесть два пирожных, которые принесла служанка Рене.
Вскоре он вышел сам и вынес плотный пакет с деньгами.
- Здесь пять тысяч двести ливров, но это и в самом деле все, что у меня есть, - сказал он и неожиданно добавил. - Не знаю, что у вас за беда, но я желаю вам удачи. От всей души.
Его лицо было таким добрым и участливым, что Соня едва... Нет, нет, она не должна отныне доверять самым добрым лицам, пока кто-то, кого княжна знает лично, не отрекомендует ей этого человека. Французские мужчины так рыцарски вежливы! Обходительность с дамами у них в крови. Разве что, кроме Флоримона де Барраса... Со своими делами Соня попробует справиться одна.
Потихоньку подвигаясь к центру Дежансона княжна Астахова изменялась. Конечно, внешне. Прежде всего, в ателье дамской одежды она поменяла свое бежевое прогулочное платье на синее и купила себе темный парик.
При этом она не ушла с центральной улицы. Сами французы говорят: хочешь, чтобы тебя не заметили, стань под фонарем.
С этим новым внешним видом Соня казалась непохожа на саму себя, хотя теперь её наряд был куда ярче, ежели не сказать, вызывающе.
Для начала она решила наведаться в гостиницу "Золотой лев". У неё было мало надежды, но кто знает, вдруг некто Григорий Тредиаковский решил выполнить свое обещание и навестить её в Дежансоне? Она взяла извозчика, чтобы вблизи центра не ходить пешком, и два смутно похожих на лошадей одра потащили повозку, спотыкаясь и останавливаясь.
Она уже направилась к отелю, но в последний момент резко остановилась, потому что в голову ей пришла мысль далеко не глупая: а что если и хозяин "Золотого льва" получает от маркиза Флоримона кое-какое содержание за то, что рассказывает ему обо всех приезжающих в город? Она начнет спрашивать, нет ли какой почты на имя госпожи Астаховой, а тут её и захватят маркизовы слуги.
С другой стороны, Соня ведь может просто узнать, не остановился ли в отеле Григорий Тредиаковский. Отчего-то она была уверена, что уж он-то добыл бы себе номер, а не стал брать комнату у какой-то неведомой старушки, пусть она и де Шовиньи...
Княжна так и поступила, прежде купив в близлежащей лавчонке широкополую шляпу, которые тоже существенно меняют облик женщин.
И подошла к дежурному, и спросила. Каково же было её удивление, когда на вопрос о Григории она услышала:
- Остановился. Сегодня. Но в комнате пока его нет, пошел прогуляться по городу.
Несколько разочарованная, но больше обнадеженная, Соня вышла из отеля и стала не спеша прохаживаться в отдалении, но так, чтобы видеть входящих в "Золотой лев" людей. В какое-то мгновение ей показалось, что она увидела знакомую фигуру, но тут чья-то крепкая рука схватила её за локоть; Соня так испугалась, что замерла столбом, не в силах обернуться.
Глава семнадцатая
- Мне всегда говорили: "Григорий, когда-нибудь твои шуточки кончатся весьма печально!" Я вас напугал, Софья Николаевна, извините.
Соня облегченно вздохнула и обернулась. Она так обрадовалась Тредиаковскому , что даже не стала пенять ему на то, что из-за него пережила настоящее потрясение. Ведь она была уверена, что слуги молодого маркиза таки добрались до нее.
- А я смотрю и глазам своим не верю: вы это или не вы? Все-таки у женщин куда больше средств для маскировки, чем у нас грешных.
- Не скажите, - улыбнулась Соня, - женщине не бороду не прицепишь, ни усы - вот что по-настоящему изменяет внешность!
Наверное, в словах Сони послышалась излишняя горячность, так что Тредиаковский внимательно на неё посмотрел и покачал головой:
- Мне кажется странным ваш интерес к этому вопросу.
- Эх, Гриша! - тяжело вздохнула она, - знали бы вы, в какую историю я здесь попала! По-хорошему, мне бы надо бежать отсюда со всех ног, но я не могу бросить Агриппину в беде. Подумать страшно, что с нею, бедняжкой, сделают эти изверги...
- Вот даже как, - протянул молодой человек и на этот раз предложил княжне руку:
- Давайте-ка мы с вами посидим вон под тем полотняным навесом, где подают напитки и легкие закуски, и вы не спеша мне расскажете, что с вами случилось. Я уж и не чаял с вами встретиться! Письмо ваше мне передали, но хозяйка квартиры, на которую вы ссылались, сказала мне, что никакой княжны Астаховой, ни её горничной она в глаза не видела.
- Еще бы, она стала говорить вам утвердительно! Ведь она знала, куда мы с Агриппиной пошли, и, наверное, уже считала, что никогда нас больше не увидит. Как вы думаете, стоит ли мне идти в полицию? Впрочем, что за глупый вопрос я задаю! Мне придется идти туда в любом случае, ведь в доме у этой преступной женщины остались не только наши с Агриппиной вещи и деньги, но и все документы.
- В полицию мы всегда сходить успеем, - рассудительно проговорил Григорий, - но предлагаю вам вначале поесть. Знаете, в отличие от многих представителей рода человеческого я очень плохо соображаю на голодный желудок! Да и вам не мешает поесть. Подумать только, вот уже несколько минут я не наблюдаю на вашем лице того розового отсвета на щеках, который поразил меня в первую минуту нашего знакомства. Назвать его румянцем у меня не поднялся бы язык. Это именно был нежный свет, который удивительно шел к вашим зеленым глазам.
- Спасибо за комплимент, - сказала Соня несколько растерянно; Григорий говорил о её румянце так чувственно, при том, что во все время их знакомства он поражал девушку своей сдержанностью.
- Это не комплимент, - покачал он головой, - а скорее недоумение: с вами и в самом деле произошло что-то настолько серьезное, что померкли даже ваши природные краски. Вряд ли это следствие только утери денег и документов. Вы отчего-то беспокоитесь за жизнь вашей горничной? А что случилось с нею? Вернее, где она?
- Наверное, мне таки придется рассказать вам все, как на духу, сказала Соня и покраснела.
- Весьма здравое решение, - согласился он, подвигая ей стул и подзывая слугу.
Княжна сидела безучастно. Казалось, что сам вопрос еды для неё сейчас неприемлем, и когда Григорий спросил: "Что вы хотели бы поесть?", она лишь пожала плечами.
- Понятно, - объяснил он самому себе, - как раз в таком настроении лучше всего попробовать что-нибудь экзотическое. Вы ели устрицы.
Соня отрицательно покачала головой - язык у неё к небу присох, что ли?
До того, как им принесли заказ, и Григорий в основном молчал, словно давая Соне окончательно прийти в себя.
А потом, жадно уплетая горячий бифштекс, кивнул княжне на её тарелку с устрицами.
- Приобщайтесь к европейской кухне, ваше сиятельство. Итак, вы решили наконец рассказать мне все?
Соня опять покраснела - как легко она краснеет! Значит, Тредиаковский догадался, что княжна в дороге была не до конца с ним откровенна?
- Решила, - твердо сказала она.
- Думаю, вы не пожалеете о своей откровенности.
- Но она дастся мне вовсе не так легко, как может показаться.
- Понятное дело, - продолжая есть, кивнул он, - правда вообще редко выступает в привлекательном обличье. Вы, наверное, слышали? Иногда её даже называют голой.
Он одобряюще посмотрел на Соню, которая никак не могла решиться начать разговор.
- Начните с вашего дедушки. Вернее, с того, что удалось узнать о нем во время ваших исторических изысканий.
- Откуда вы знаете, что все началось именно с этого?
- Изредка я думаю, - он смешно постучал себя по лбу.
И Соня начала свой рассказ, от волнения так теребя недавно купленный вышитый платок, что едва не истрепала на нем вышитый шелковыми нитками узор.
Он не спеша покончил со своим бифштексом и теперь медленно попивал горячий кофе - вторую чашку ему по знаку принес слуга.
- Значит, вы утверждаете, что над вашей служанкой совершили насилие? прервал Григорий воцарившееся после рассказа княжны молчание.
- Понятное дело, раз я видела это собственными глазами! - возмутилась Соня и осеклась: она не хотела говорить о том, что Флоримон заставил её смотреть за этим насилием в глазок.
- Видели собственными глазами, - эхом повторил Тредиаковский. - Иными словами, вы при этом присутствовали?
- Иными словами, я за этим подглядывала! - рассердилась Соня.
- Понятно, - протянул он, - хотя и не очень.
Пришлось бедной княжне, опять краснея и отводя взор, на этот раз действительно рассказать все.
- Наконец я разобрался, зачем вы приехали в Дежансон. Решили попытаться вернуть дедово наследство? В незнакомом городе. Можно сказать, совсем одна... Кажется, внученька выросла отчаянная, вся в деда.
- А что мне ещё оставалось, - огрызнулась Соня; совсем недавно сравнение с дедом-авантюристом польстило бы ей, а нынче она вынуждена была оправдываться. - Мой брат все найденное забрал себе и мою часть обещал вернуть только на своих условиях.
- Если вы выйдете замуж за того, на кого он вам укажет?
- За старого генерала. Вдовца! - выпалила она и с подозрением посмотрела на Тредиаковского. - А вы откуда знаете?