- Это всего лишь элементарная логика, - пожал плечами тот и продолжал допытываться. - А если у вас ничего бы не вышло? К примеру, Антуан де Баррас оказался мертв, а его сынок Флоримон ничего о золоте не знал. Или сделал вид, что не знает?
- За спрос денег не берут, отчего было не попробовать.
- Так-то оно так, но в этом случае вы бы вернулись в Россию?
- Нет. Я поехала бы в Нант, к Луизе. Она - моя бывшая гувернантка, разве я вам не говорила?
- Наверное, я невнимательно вас слушал. Так что вы собираетесь делать с золотом?
- О золоте потом, - отмахнулась Соня, попутно удивляясь своему равнодушию. - У меня получается прямо по пословице: денег много, да класть некуда. Каких-нибудь двести пудов - не правда ли, мелочи?
- Да уж, - ошеломленно протянул Тредиаковский.
- Первым делом я хочу вытащить Агриппину.
- Отрадно видеть, как вы заботитесь о своей служанке.
- Вы считаете, я должна была бы бросить её на произвол судьбы, а сама заняться золотом?
- Но ведь вы же именно для этого пересекли пол-Европы.
Княжна не могла понять, говорит ли это Григорий серьезно или просто насмехается над нею.
- Продолжайте пить свой кофе, - холодно сказала она, кивая на третью заказанную им чашку и поднимаясь из-за стола, - а я пойду в полицию.
- Погодите! - он поймал её за руку и вежливо, но настойчиво заставил сесть на место. - Случилось так, как в жизни, по крайней мере, в моей бывает редко: наши с вами интересы совпали. Я смогу помочь вам не только в том, что касается вашей служанки, но и в том, чтобы обратить ваше золото в обычные деньги, драгоценности или поместья с крепостными.
Соня недоверчиво вперила в него взгляд.
- Хотела бы я знать, как вы сможете это проделать? Или вы настолько могущественны? Но тогда почему вы путешествуете по Европе в обычной почтовой карете, как самый обычный путешественник?
- Думаю, со временем я смогу рассказать вам все о себе, а пока... Пока могу лишь сказать, что судьба свела вас с семейством, которое доставляло и доставляет немалые хлопоты своим государям. Один мой знакомый англичанин вспоминает в таких случаях строки из Писания: "Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина". Правда, старший де Баррас с возрастом угомонился, да и в совершении противозаконных дел его только подозревали, но так ничего и не смогли доказать. А вот Флоримон обскакал своего папеньку по всем статьям. И влез в такие дела, что поймай его за руку французская полиция, не миновать молодому маркизу эшафота.
- Вы хотите сказать, что случай с Агриппиной не единственный?
- Вы же сами сказали, мсье Антуан сыночку ничего не дал, но тот продолжает вести жизнь человека богатого, разъезжает по всему миру, сорит деньгами... У любого законопослушного гражданина невольно возникнет вопрос: откуда у него состояние?
- А разве не мог он зарабатывать деньги так, как зарабатывают другие люди?
- Мог бы. Но он этого не делал. По крайней мере, тайная канцелярия ни в какой работе или крупных сделках его не заметила. Зато с некоторых пор во Франции стали пропадать люди. В основном, иностранцы. А если точнее, иностранки. И не где-нибудь, а на известном курорте Дежансон. Вначале это случалось с одинокими лихими путешественницами, которые не имели близких родственников и потому их особенно не искали. Но потом работорговцы - а это были именно они, следствием доказано - обнаглели и потеряли осторожность. Одна за другой пропали дочери известных в мире людей. Одна - дочь влиятельного английского лорда, а другая - дочь человека, чей сын был фаворитом русской императрицы. Причем, брат так любил сестру, так искренне о ней горевал, что государыня дала распоряжение агентам своей тайной полиции найти девушку во что бы то ни стало.
- Неужели вы думаете, что Флоримон де Баррас...
- Есть такое подозрение, - уклончиво ответил Тредиаковский. - Главное, и русская девушка тоже пропала, находясь на лечении в Дежансоне.
- Скажите, а откуда вы об этом знаете? - поинтересовалась Соня, машинально отпивая из чашки Григория кофе, от которого недавно отказалась.
- Не забывайте, я работаю в русском посольстве в Париже и как его сотрудник, имею доступ к некоторым секретным документам...
Вслух своих подозрений Соня не высказала, но подумала, что вряд ли русская миссия в Париже занимается пропажей людей в каком-то Дежансоне. Пусть это и курортный город. А если и занимается, то вряд ли такие обширные сведения поступают в руки молодого чиновника, который работает всего второй год и вряд ли считается таким уж ценным работником.
Тогда кто он? Какой-нибудь тайный агент Коллегии иностранных дел?
- Гриша, а могу я узнать, вы знакомы лично хоть с одним из секретных агентов?
Вопрос княжны застал Тредиаковского врасплох. Он вдруг закашлялся и достал из кармана платок, чтобы, как она сама объяснила, потянуть время и что-нибудь придумать.
- Уж не вы ли один из тех тайных агентов, которых императрица послала на поиски княжны Вареньки Шаховской?
Кашель Григория усилился. Наконец он убрал платок, показал княжне свое непроницаемое лицо и проговорил:
- Я не понял, Софья Николаевна, вы доверяете мне спасение вашей служанки или нет?
- Конечно же, доверяю! Во-первых, вы мой соотечественник, а во-вторых, я знаю вас немного больше, чем тех же французских полицейских. А вдруг и они куплены Флоримоном, как мадам Альфонсина де Шовиньи?
Соня говорила одно, а думала совсем о другом. То есть, не то, чтобы сам предмет её мыслей был иным, но на самом деле она вовсе не доверяла Тредиаковскому так безоговорочно, как своим видом хотела показать. Теперь ей было ясно, что и Григорий ей говорит не все, а какой у него был к её делу интерес? Во всяком случае, не прекрасные Сонины глаза... Ах, да, он же ей что-то говорит!
- Кстати, о мадам Альфонсине. Есть подозрения...
- Как, и о ней вы тоже знаете?
- Вы так всему удивляетесь, ваше сиятельство...
- То есть, почему это - всему? Только лишь вашей осведомленности. Разве вы, Григорий Васильевич, не говорили мне, что прежде никогда не были в Дежансоне?
- С вами очень трудно разговаривать, княжна. Прежде я и не подозревал, что женщины - такие дотошные.
- И часто вам приходилось иметь дело с женщинами?
- Не очень, - признался Тредиаковский, но при этом так явственно смутился, что Соня решила про себя: "Врет!"
Вслух же она сказала:
- Не стану больше вас допрашивать, что да как, а то вы ещё подумаете, что женщины не только дотошны, но и неблагодарны. Вы бескорыстно предлагаете мне свою помощь. Другая на моем месте на колени бы перед вами стала...
- Не надо на колени! - испуганно привстал он.
- Вы только скажите, что мне делать? Куда деваться без документов...
- И без денег, - докончил он, вытаскивая из кармана портмоне.
- Оставьте, деньги у меня есть, - отмахнулась Соня.
- Позвольте, Софья Николаевна, разве вы только что не сказали мне, что все ваши деньги остались у Альфонсины?
- Остались. Все деньги, что я брала с собой из России, - терпеливо пояснила Соня. - Но у меня уже появились другие.
- И вы можете мне сказать, откуда?
- Ну, и кто из нас дотошный? - лениво осведомилась княжна, с удивлением прислушиваясь к собственному тону. Откуда в ней эта томность, эта авантажность? Отчего она чувствует себя этакой светской львицей, что прежде ей не было свойственно? - Лучше скажите, вы сможете достать мне другие документы?
- Думаю, что смогу, - Григорий тоже сменил тон, исподволь рассматривая свою визави; какая-то мысль явилась ему в этой связи так отчетливо, что отпечаталась даже в некую гримасу. Словно он подобно Архимеду тоже захотел воскликнуть: "Эврика!" Однако, вслух он ничего не сказал.
- И что мне делать сейчас?
- Ваше сиятельство, согласны ли вы временно побыть моей женой? спросил он вдруг как о чем-то вполне обыденном.
- А разве бывают временные жены? - изумилась она.
- Если они настоящие, то вряд ли, но я говорю о жене, которая существует только на бумаге. Видите ли, я будто чувствовал, что может случиться непредвиденное, и ещё в Германии вписал в свою подорожную жену Анну Николаевну Тредиаковскую. Потом, когда мы вызволим ваши документы, все расставим по своим местам, вы из мадам опять станете мадемуазель.
- В таком случае, - начала Соня и осеклась, все ещё не в состоянии осознать то, что предлагал ей Григорий.
- Придется всего лишь жить нам с вами в одном номере с двумя смежными комнатами.
- В одном номере?
- Вашу комнату можно будет закрывать на ключ.
- В "Золотом льве"? - тихо спросила она.
- В "Золотом льве".
- Почему же в этом отеле не нашлось комнаты для меня? А вы устроились, и, небось, не в худшем.
- Скорее всего, ко времени вашего приезда у них остались только самые дорогие комнаты.
- А с чего они взяли, что я не могла бы оплатить самую дорогую?
Самолюбие Сони было уязвлено: ей, княжне, отказали, а простому дворянину, без титула, всего лишь чиновнику посольства... Странно, что она прожила четверть века в бедности, в невозможности позволить себе те же наряды или, например, заграничные путешествия, а другие девушки, куда менее знатные, имели все, но её это прежде не очень задевало. Отчего же теперь она злится и негодует?
Тредиаковский терпеливо наблюдал её метания. Соне, как и всегда, трудно было скрывать обуревавшие её чувства.
- Думаю, у гостиничных работников глаз наметанный. Вы приехали в наемной недорогой повозке. У вас была всего одна служанка. Да мало ли...
Он явно решил пощадить её чувства.
- Но вы вообще приехали один, с небольшим саквояжем.
- Просто я умею разговаривать с прислугой. - успокоил он, но ей показалась в его словах некая недоговоренность. - Но и вы, ваше сиятельство, скоро научитесь. Тем более, что ваше богатство исчисляется даже не рублями, а пудами. А его у вас, как вы сказали, их двести. Для начала прямо скажем, неплохо. Или вы так не считаете?