— Батюшки! — охает Фосия. — Какая гаргулья его укусила?
— Я не знаю, — качаю головой. — Только знаю, что никогда мне не снять проклятые браслеты и никогда не видеть больше Вайета. После того, что случится…
Снова захлёбываюсь в рыданиях.
— Делаа, — озадаченно тянет Фосия.
Чувствую её мягкие морщинистые пальцы у себя в волосах. Тихо потрескивает и шипит свеча в канделябре. Пахнет деревом, к которому я прислонена спиной. Во рту солёно, глаза пощипывает от слёз.
— Разве всё так плохо? — вздыхает Фосия. — Райгон хороший человек, он даст тебе защиту и не обидит…
— Не обидит? — взвиваюсь я. — Не обидит? Шутишь, что ли? Кто бросил меня в темницу, будто грязную нищенку? Кто нацепил мне, свободному человеку, эти рабские браслеты? — потрясаю в воздухе своими запястьями с металлическими железяками. — Кто держит меня в комнате, как собаку в конуре? Разве хороший человек так поступает? Опомнись! Не обидит! Скажешь тоже! Да он только это и делает! Он живёт этим! Хочет моей смерти, и знаешь что, кажется, он победил, потому что я и сама уже не понимаю, зачем мне жить!
— Ну-ка брось мне эти разговоры! — строго рявкает Фосия. — Ишь, чего удумала! Даже не заикайся! Всегда есть выход, всегда! А сейчас поднимайся. Вставай, кому говорю!
Чувствую, как меня тянут за рукав вверх.
— Не хватало ещё, чтобы тебя здесь увидели. Жакар прознает — проблем не оберёшься. Идём ко мне на кухню. Там и подумаем, как быть. Идём, идём. Чай заварю с ульдеей, твой любимый.
Вытираю щёки, заталкиваю на место замковую книгу, с тяжёлым вздохом встаю на ноги и иду за Фосией.
После истерики накатывает странная апатия. Я ничего уже не хочу. Всё становится безразличным.
Сижу на уютной тёплой кухне, за массивным грубо сколоченным деревянным столом, подперев щеку ладонью и глядя в одну точку — выступающий камень у печки.
Вдыхаю фруктовый аромат любимого красного чая на листьях ульдеи, но пить его не спешу. Отодвигаю полное пышных пирожков блюдо, и даже аромат ванильной сдобы не разжигает аппетит. Мне всё безразлично, и это состояние, словно ядовитая зараза, разливается по телу всё больше и больше.
Вероятно, что-то в моём взгляде заставляет Фосию засуетиться.
— Свобода, говоришь, — причитает кухарка, — а что бы ты делала с этой своей свободой-то?
— Съездила бы в Драконью обитель, как того хотел старый лорд, повидалась бы с Вайетом, — при одном только воспоминании о белом драконе всё внутри болезненно сжимается. — Жила бы в столице, вышла бы замуж… когда-нибудь.
— И наверняка, за молодого Лингерли? — хитро подмигивает Фосия.
— Если бы он позвал — пошла бы не раздумывая, — соглашаюсь с ней и мечтательно разглядываю тонущий в темноте потолок.
Рабские браслеты противно звякают о деревянный стол. Смотрю на них раздражённо и чувствую, как зажёгшийся было в глазах огонь — гаснет.
— Ладно, уже поздно, — говорю и не узнаю свой голос. — Я пойду. Не знаешь случайно, дверь на главную башню открыта? Хочу постоять подышать воздухом перед сном.
— Воздухом, значит, — осуждающе качает головой Фосия. — Ну-ну.
Она скрещивает руки на груди и принимается ходить из одного угла кухни в другой, задумчиво нахмурив брови. Вздыхаю и рассматриваю связку сушёных грибов над печкой, вышитую заботливыми руками Фосии салфетку на столе.
Улыбаюсь кончиками губ, услышав привычный скрип третьей от стены половицы — она всегда скрипит. Впитываю в себя всё это. Запоминаю с теплом и благодарностью, затем встаю из-за стола и иду к выходу, не прощаясь. Хватит. Достаточно наревелась, больше нет слёз.
— Есть такая трава, сонный хмель называется, запрещённая и опасная, — доносится мне в спину сердитый шёпот. — Кто выпьет, будет спать так, что не добудишься, сутки, двое, трое. Лишку дашь — человек может и вовсе не проснуться.
Замираю на месте и оборачиваюсь очень медленно. Круглое лицо кухарки сосредоточенно, губы решительно сжаты. Вижу по ней, что нелегко ей далось это решение. Но оно принято. И мы обе сейчас понимаем, о чём речь.
Прищуриваюсь хитро, впервые осмысленно и заинтересованно, после разговора с Райгоном:
— А дракон?
— Не знаю, — пожимает плечами та. — На них никто не проверял, во всяком случае, мне о том неведомо.
— Значит, я буду первой.
Спустя некоторое время выхожу из кухни с крохотным пузырьком настойки сонного хмеля и новой надеждой в сердце. Помощь пришла, откуда я совсем не ждала. Я всё продумала.
Будет по-моему.
Сегодня ночью все в замке будут спать крепче обычного — Фосия о том позаботится.
А я не стану наложницей чёрного дракона. Навсегда покину замок врага свободным человеком. И уйду не одна. А с тем, кому давно отдала и мысли, и сердце. Красивый и идеальный план. Был в теории. Вот только на практике всё улетело в гаргулью срань.
Сонный хмель подействовал на человека, но не на дракона…
Прямо сейчас мощное тело Райгона скручивают судороги трансформации. Он пытается подавить её, удержать зверя внутри, но тщетно: расширенными от ужаса глазами замечаю и чёрные стальные чешуйки, вспарывающие белую ткань рубашки, и острые, как бритва, смертоносные когти.
Его глаза налились кровью, вены на багровом лице и шее вздулись, того и гляди, лопнут.
Я в оцепенении. Застыла и не могу двинуться с места. Ноги будто вросли в ковёр.
— Бе-ги, — последнее, что успевает прохрипеть Райгон, прежде чем человек в нём выключается окончательно.
И я остаюсь один на один с его истинной ипостасью — разъярённым чёрным драконом, который не может окончательно вырваться на свободу.
Райгона не узнать. Это не он.
Острые жёлтые когти, местами чёрная стальная чешуя проступает на порванной рубашке. Грудь и половина лица полностью покрыты чёрными стальными чешуйками, но самое пугающее — глаза. Это не глаза человека, хотя и такие же — янтарные с вертикальным зрачком. Но сейчас в них нет человеческого разума, лишь звериная ярость и тьма.
Это… уже не человек, но ещё не дракон.
Монстр напротив меня опускает голову, встаёт на четвереньки. Я сглатываю и наконец-то прихожу в себя. Беги? Эээ… пожалуй, так и сделаю.
Осторожно обхожу его по дуге как можно дальше и бросаюсь к двери. Гладкая ручка скользит во влажных от страха ладонях и не сразу проворачивается, но, наконец-то, мне это удаётся.
Тяну дверь на себя, но в этот миг пласт дерева сотрясается от оглушительного удара когтистой лапой, и дверь с треском встаёт на место. Визжу от ужаса, когда чувствую, как меня подбрасывает вверх, затем потолок и стены делают сальто, и я не сразу понимаю, что происходит — монстр взвалил меня на плечо и куда-то тащит, пошатываясь из стороны в сторону.
Что? Куда? Зачем?
Гаргулья срань!
Швыряет спиной на кровать и тут же грубо переворачивает на живот. Брыкаюсь ногами, пытаюсь перевернуться обратно на спину или хотя бы отползти подальше, но когтистые лапы дракона обхватывают мои бёдра и тянут обратно.
Еду животом и грудью по покрывалу вниз к изножью кровати.
Кашляю и отплёвываюсь от лепестков дракофлоса, которые забиваются в нос и рот, словно насмешка над романтичным обрядом, насмешка надо мной, той, что сыпала их, прекрасно зная, что это лишь декорация, фальшивая уловка, чтобы притупить бдительность…
— Моя! — слышу за спиной звериное рычание. — Моя, аррр…
Боже мой, что? Он не хочет меня убить, он хочет… другое?!
— Нет! — визжу что есть силы. — На помощь! Кто-нибудь!
— Моя! — когти дракона до крови царапают ягодицы.
— Райгон, нет, слышишь? Райгон!
Какое там!
Шиплю возмущённо, когда плечо пронзает болью от укуса. Дракон наваливается сзади и сверху, придавливает всем телом. Не шевельнуться, не вдохнуть, не перевернуться.
Кошмар, ставший реальностью.
— Моя!
Цепляюсь кончиками пальцев за покрывало, сжимаю его. Глупая человечка. Думала, получится переиграть дракона, а переиграла саму себя. Жмурюсь изо всех сил, готовясь к боли.
13. Свобода
Аурэлия.
Заставляю себя не чувствовать, не думать, отрешиться от происходящего. Только так можно пережить то, что вот-вот случится. Уношусь мыслями в беззаботное детство. Стоит солнечный летний день. Я на лугу неподалёку от замка.
Прикрываю глаза от яркого солнца. Над высокой травой кружат серебристые стрекозы и порхают разноцветные бабочки: белые капустницы, оранжевые в крапинку махаоны.
Сбрасываю туфли, и голые ступни тонут в мягкой сочной траве. Веду рукой рядом с собой, ловлю бутоны голубых колокольчиков и ярко-красных дракофлосов, чей сладковато-шипровый аромат щекочет ноздри.
Внезапно к нему примешивается другой запах: леса и нагретого солнцем кедра. Оборачиваюсь и вижу Райгона. Он ещё мальчишка. Не тот, кем стал, а тот, кем был, пока между нами всё не сломалось.
Он ничего не говорит, только молчит и смотрит. И я смотрю на него. И такое странное щемящее чувство в груди, будто мы прощаемся с ним навеки. Солнце греет нещадно. Мне жарко и трудно дышать. Встряхиваю волосами и… открываю глаза.
Поначалу не понимаю, где я и что со мной. Но память услужливо подбрасывает обрывки последних воспоминаний.
Я в спальне, вокруг темно, тусклый свет дают лишь пара магических светильников, один из которых укатился под чайный столик, а второй лежит на полу рядом с тумбочкой.
Мне по-прежнему дико жарко и тяжело. Пытаюсь прижать локти к груди и приподняться. За спиной раздаётся оглушительный раздражённый рык. Обмираю от страха и с опаской поворачиваю голову, готовая ко всему.
Боже, это всего лишь Райгон! И это был не рык, а всего лишь храп! Райгон вновь человек, без признаков той ужасной частичной трансформации. Настойка сонного хмеля подействовала и на дракона тоже, просто чуть позже! Он так и уснул, сграбастав свою добычу. Спасибо, что не раздавил!
С трудом выбираюсь из-под огромного мужского тела. Я и сама отключилась, то ли это был обморок, то ли что — пока не ясно. Понять бы кто из нас двоих потерял сознание раньше.