– Ну что ж делать… – обреченно развела я руками.
На самом деле в глубине души я с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. Я была уверена, что в шелковых одеяниях буду одной из самых красивых девушек. Может быть, в шелках и колокольчиках я произведу на Раска большее впечатление?
Как я его ненавидела!
– Однако если кто-нибудь из мужчин обратит на тебя внимание, не спеши падать в его объятия, – предупредила Юта – Помни, что ты – девушка белого шелка!
Я почувствовала, как во мне закипает холодная ярость.
– Значит, я обречена оберегать свою товарную стоимость? – иронически усмехнулась я. – Следить за тем, чтобы она не понизилась?
– Вот именно, – сухо ответила Юта. – Хотя, на месте мужчины, я заплатила бы гораздо больше за девушку красного шелка.
– Таким образом, мне запрещается делать все, что может уменьшить капиталовложения Раска? – продолжала я веселиться.
– Да, – отрезала Юта.
– А как же мне быть, если кто-нибудь из пирующих схватит меня в объятия и не захочет выслушивать никаких отговорок?
Юта рассмеялась; это было в первый раз, когда я увидела ее смеющейся в лагере Раска.
– Кричи погромче, – посоветовала она, – и тебя освободят от этого, а ему дадут девушку красного шелка!
– Ладно, – согласилась я. Юта подозвала охранника.
– Свяжите их парой, – попросила она. Охранник привязал нас с Тейшей друг к другу кожаным ремнем и повел к выходу из лагеря.
– Будь осторожна, Эли-нор! – крикнула мне вслед Юта.
Я не поняла, что она хотела сказать своим предупреждением.
– Хорошо, – ответила я, оборачиваясь и вопросительно глядя на нее.
Кожаный ремень у меня на шее натянулся.
– Пойдем скорее, Эли-нор, – поторопила меня Тей-ша. – Нам отвели немного времени.
Я разозлилась на нее. Такая молодая, совсем недавно носит ошейник, а туда же – указывать мне!
Солнце светило ярко. Его лучи, казалось, пронизывали меня насквозь, и вскоре настроение у меня улучшилось.
Когда ни охранник, ни Тейша не смотрели в мою сторону, я потихоньку подкрадывалась к корзине девушки и пригоршнями воровала собранные ею ягоды, пересыпая их в свой кузовок. Она – новенькая среди нас невольница. Почему я должна работать наравне с ней? Пусть потрудится!
Когда я знала, что меня не видят, я бросала в рот ягодку-другую, внимательно следя за тем, чтобы не вымазать соком губы. Я и прежде себе в этом не отказывала, еще когда собирала ягоды для Тарго, чего же бояться сейчас? Ни Юта, ни охранник никогда не ловили меня за руку. Я всегда умела их провести. Куда им! Я гораздо умнее их всех, вместе взятых!
Наконец обе корзинки у нас были наполнены, и мы вернулись в лагерь.
Охранник передал наши корзины другим девушкам, чтобы те отнесли их на кухню, и отвязал удерживающий нас с Тейшей друг рядом с другом кожаный ремень.
– Эли-нор, Тейша, следуйте за мной, – приказала подошедшая к нам Юта.
Она подвела нас к длинному шесту, закрепленному в горизонтальном положении на двух деревянных опорах – к тому самому, который предназначался, как я раньше считала, для развешивания вяленого мяса. Рядом с шестом Юта приказала нам опуститься на колени.
У одной из деревянных опор стояла медная жаровня, наполненная раскаленными добела углями. Из жаровни выступали рукояти четырех тавродержателей для проставления невольничьего клейма. Судя по раскаленным углям, огонь в жаровне поддерживали не меньше двух-трех часов – то есть в течение всего времени, пока мы с Тейшей занимались сбором ягод.
Я почувствовала смутное беспокойство.
Вокруг собралось несколько охранников и выполнивших свою работу невольниц. Здесь же находился и охранник, сопровождавший нас с Тейшей во время сбора ягод.
Тейша тревожно оглядывалась по сторонам. Она казалась до предела напуганной. Мне тоже все происходящее не доставляло большого удовольствия, но я изо всех сил старалась держать себя в руках.
– Тейша, – строгим голосом обратилась к девушке Юта.
Моя напарница подняла на нее наполненные ужасом глаза.
– Ты воровала ягоды из корзины Эли-нор? – спросила Юта.
– Нет! Нет! – воскликнула моя напарница.
– А ты, Эли-нор, – посмотрела на меня Юта, – ты воровала ягоды у Тейши?
– Нет! – не моргнув глазом ответила я. Юта обернулась к сопровождавшему нас в лесу охраннику.
– Первая говорит правду, вторая – лжет, – сказал охранник.
Юта посмотрела на меня.
– Это нетрудно определить, Эли-нор, – сказала она. – Иногда охранник успевает заметить твои движения, иногда – обо всем можно догадаться даже по твоей тени. Он может определить, воруешь ты или нет, по быстро изменяющемуся количеству ягод в твоей корзине.
– Нет, – застонала я. – Нет, я этого не делала!
– Ты часто воровала ягоды и из моей корзины, – продолжала Юта, – но я просила охранника, который тоже был в курсе дела, чтобы он молчал об этом.
Я уронила голову.
– Я никогда больше не буду воровать ягоды, – пробормотала я.
– Я тоже так думаю, – кивнула Юта.
Я подняла на нее удивленный взгляд.
– Но на этот раз ты обворовала Тейшу, девушку честную и наивную, и этого так оставить нельзя.
– Я ничего у нее не воровала! – воскликнула я. Юта снова взглянула на охранника.
– Лжет, – отрезал охранник, пожимая плечами.
– Ну я не буду, больше никогда не буду у нее ничего воровать! – закричала я.
Юта нахмурила брови и обернулась к Тейше.
– Ты ела ягоды, когда их собирала? – спросила она.
– Нет, не ела! – испуганно замотала головой девушка.
Юта подошла ко мне.
– А ты, Эли-нор, ела ягоды?
– Нет, Юта, не ела! – ответила я. Юта нахмурилась еще больше и повернулась к Тейше.
– Открой рот, – приказала она, – и покажи язык! Я застонала. Я поняла, чем это мне грозит. Юта проверила язык Тейши.
– Хорошо, – сказала она.
Я со страхом ждала своей судьбы.
– Теперь ты, Эли-нор, открой рот, – потребовала Юта.
– Пожалуйста, Юта, прошу тебя! – взмолилась я.
– Открой рот и покажи язык! – приказала Юта. Мне оставалось только повиноваться. По рядам зрителей пробежал взрыв довольного хохота.
– Ты можешь идти, Тейша, – распорядилась Юта. Молодая невольница вскочила на ноги и поскорее убежала прочь от опасного места.
Я также начала подниматься с земли.
– А ты, Эли-нор, оставайся там, где стоишь, – остановила меня Юта.
Я снова преклонила колени. Теперь уже я испугалась не на шутку.
– Сними свою тунику, – приказала Юта.
Не понимая, что происходит, я дрожащими руками стянула с себя короткую грубую рубаху. На мне остался только ошейник.
– Теперь проси охранника, чтобы он поставил клеймо на твоем теле и наказал тебя плетьми! – скомандовала Юта.
– Нет! – закричала я. – Нет! Нет-нет-нет!
– Я сам поставлю клеймо на ее теле, – произнес у меня за спиной до боли знакомый голос. Я обернулась и посмотрела в глаза Раску.
– Хозяин! – разрыдалась я, уронив голову к его ногам.
– Держите ее, – приказал он четверым охранникам.
– Пожалуйста, хозяин, не надо! – взмолилась я. – Прошу вас!
Охранники схватили меня за руки и ноги и прижали к земле у пылающей медной жаровни. Угли в ней были раскалены так, что я за два фута ощущала исходящий от нее жар.
– Пожалуйста, – рыдала я, – не надо!
Раск надел на руку толстую, плотную рукавицу и вытащил из жаровни один из тавродержателей. Длинный металлический прут оканчивался крохотной, не больше четверти дюйма, буквой, раскалившейся в жаровне добела.
– Это обличающее клеймо, – сообщил Раск. – Оно пометит тебя как неисправимую лгунью.
– Пожалуйста, хозяин! – бормотала я, задыхаясь от слез.
– Я потерял с тобой всякое терпение, – сказал Раск. – Получай то, что ты заслужила!
Он прижал клеймо к моему телу, и я зашлась в душераздирающем вопле. Через две-три секунды он отнял клеймо от моего бедра. Жуткая боль раздирала мое тело. Я не могла остановиться и продолжала кричать. В воздухе запахло горелым мясом. Я задыхалась. Меня била крупная дрожь. Четверо мужчин еще сильнее навалились мне на грудь, прижали к земле мои ноги.
– А это клеймо, – сказал Раск, вытаскивая из жаровни другой тавродержатель, – будет всем говорить о том, кто ты есть на самом деле – воровка!
– Ну, пожалуйста, хозяин, не надо! – бормотала я. Под тяжестью навалившихся на меня мужчин я не могла пошевелить ни одним мускулом. Мне оставалось только ждать, пока моего левого бедра не коснется второй раскаленный прут.
Новая вспышка боли ворвалась в мое сознание, ударила по обнаженным нервам. Я застонала.
На теле у меня теперь стояло и клеймо воровки.
– Это третье клеймо, – словно издалека донесся до меня голос Раска, – также является обличающим. Оно будет поставлено на твоем теле за преступление перед Ютой.
Сквозь застилающие мне глаза слезы я с трудом рассмотрела крохотную, добела раскаленную букву на конце толстого металлического прута.
– Это клеймо отметит тебя как предательницу, – сказал Раск. – Пусть все знают, что ты собой представляешь! – Голос у него звенел от справедливого гнева.
Он прижал клеймо к моему телу. Сквозь волны боли, застилающей мое сознание, я непроизвольно бросила взгляд на Юту. На ее лице не отразилось никаких эмоций. Это поразило меня больше всего, и я дала волю слезам и зашлась в душераздирающем крике.
Мужчины продолжали прижимать меня к земле.
Раск вытащил из жаровни последний тавродержатель. Он был самым толстым из всех предыдущих, и буква на конце железного прута была никак не меньше полудюйма высотой. Она также была раскалена добела. Я узнала это клеймо. Я уже видела его на ноге у Ены. Это было клеймо города Трева. Раск решил, что с. сегодняшнего дня я буду носить на своем теле еще и это клеймо.
– Не надо, хозяин, пожалуйста! – умоляла я его.
– Надо, никчемная рабыня, – отвечал он. – Когда кто-нибудь из мужчин спросит тебя, кто поставил на твоем теле клейма лгуньи, воровки и предательницы, ты покажешь ему это клеймо и ответишь, что это сделал один из граждан Трева.