Я часто пыталась забыть о Раске из Трева, выбросить из головы воспоминания о нем, но у меня ничего не получалось. Иногда девушки по ночам будили меня, потому что я мешала им спать, бормоча во сне его имя. Раск не хотел видеть меня рядом с собой, но я… я хотела его, я жаждала его прикосновения всем своим измученным сердцем.
Ну что ж, по крайней мере – он жив. Без него я не смогу быть счастливой. Я всегда буду чувствовать себя одинокой, покинутой, умирать от желания поцеловать его, слышать его слова, прижаться щекой к его плечу. Но главное – он живой, и это не даст мне умереть от безысходной тоски. Как я могу сходить с ума от отчаяния, когда он все так же продолжает ходить по земле – гордый и свободный, дерзкий до безрассудства и умеющий дарить любовь, суровый, беспощадный воин и щедрый хозяин, неизменно окруженный множеством красивейших рабынь?
– Продайте меня, хозяин, – попросила я как-то Боска, не в силах оставаться в доме, где я едва не совершила тягчайшее преступление. Я хотела уйти отсюда, оказаться в каком-нибудь месте, где меня никто не знает, где я буду обычной рабыней в железном ошейнике – безликой и безымянной, как остальные невольницы.
– Иди на кухню, – ответил мне Боcк. – У тебя есть там чем заняться.
И я вернулась на кухню.
Мое повествование подходит к концу.
Я написала его по распоряжению своего хозяина – Боска из Порт-Кара, крупного торговца, некогда принадлежавшего, как я подозреваю, к касте воинов. Я не могу до конца объяснить все происшедшее со мной, но пусть этим занимаются те, кто располагает более полной информацией. Я рассказала все, что знаю, и, как мне кажется, достаточно откровенно – именно так, как приказал мой хозяин. Будучи горианской рабыней, я не осмелилась пойти вопреки его воле – что-либо утаить или покривить душой, да у меня и не было такого желания. К тому же он потребовал от меня рассказать о моих чувствах и переживаниях, по доброте своей, очевидно, считая, что мне это будет приятно и пойдет на пользу. Я постаралась сделать так, как он хотел.
Сейчас я чувствую себя более спокойной и даже счастливой, хотя иногда все еще прошу своего хозяина продать меня и дать мне возможность покинуть дом, где я едва не совершила чудовищное преступление.
Мне стало известно, что Раск действительно появился в Порт-Каре, чтобы отыскать меня, и сознание этого наполняет мое сердце невыразимой радостью и одновременно глубокой печалью, поскольку мне не суждено больше его увидеть.
На площади перед зданием Совета капитанов Раск из Трева встретился с Боском из Порт-Кара и потребовал, чтобы тот отдал меня ему. Боcк, как мне говорили, назначил за меня цену в двадцать золотых монет, чтобы, как подобает торговцу, выручить за меня какую-то прибыль. Однако Раск, по традиции жителей Трева, не покупал женщин. Назначенная за меня цена могла равняться даже наконечнику стрелы или медной монете – он и тогда не стал бы ее платить. Он не покупал женщин. Он брал их силой.
Но отдать меня Боcк не мог; для него это означало бы отступление от собственных принципов. По утверждениям всех, кто его знал, он был настоящим мастером во владении оружием, а дом его насчитывал несколько сотен верных ему людей, каждый из которых готов был жизнь за него положить.
Его дом, представляющий собой настоящую крепость, выдержал длительную осаду тысяч захватчиков и расправился с объединенной флотилией островов Тирос и Кос, пытавшихся разрушить Порт-Кар два года назад – двадцать пятого числа месяца секара в 10120 году от основания Ара. Тягаться с таким противником, рассчитывая только на своих тарнсменов, Раск, конечно, не мог и тем более никогда не позволил бы себе подвергать своих людей опасности из-за какой-то рабыни. Это привело бы к началу кровопролитной войны между двумя крупнейшими городами. Повод для ее развязывания был, безусловно, неоправданно мал.
Я, к сожалению, была в полной безопасности в этом доме – моей тюрьме. Когда Раск потребовал у Боска отдать меня ему, мой хозяин – общепризнанный мастер в искусстве владения оружием и первый меченосец в Порт-Каре – обнажил свой клинок и предложил Раску разрешить этот спорный вопрос с мечом в руках, на площади у здания городского Совета капитанов. Раск побледнел от ярости и, круто развернувшись, зашагал прочь.
По приказу Боска мне снова разрешили прислуживать за столами в обеденном зале, однако на ночь Публиус непременно приковывает меня цепью к стене. Он хороший кухонный мастер и беззаветно любит своего командира – Боска. Я понимаю его и нисколько не возражаю против предпринимаемых им мер предосторожности.
Мой рассказ подходит к концу. Каждый вечер к девятнадцати часам я возвращаюсь в комнату для работающих при кухне невольниц, и Публиус надевает на меня цепи. До этого времени, после выполнения моей работы, я практически свободна и могу передвигаться по дому Боска без каких-либо препятствий. Чаще всего я поднимаюсь на стену, ограждающую его владения, с той стороны, где она выходит на заболоченную дельту реки, и подолгу смотрю на залитые лунным светом болота.
Я вспоминаю о Раске из Трева.
18. ЭПИЛОГ, НАПИСАННЫЙ БОСКОМ ИЗ ПОРТ-КАРА
Теперь пишу я, Боск из Порт-Кара.
Я хочу добавить несколько строк к этому повествованию, которое собираюсь передать в Сардар.
Прошло много времени с тех пор, как я находился на службе у Царствующих Жрецов. Мы с Самосом часто беседовали на эту тему, но я остался непреклонен в своем решении не возвращаться на эту службу. И тем не менее по моей команде полуслепой безумный проектировщик парусных судов Терситус продолжает строить на судоверфи Арсенала странный корабль, на котором самый отважный из капитанов когда-нибудь отправится исследовать неизвестную часть Гора.
Я не желаю служить кому бы то ни было. Я хочу быть свободным от обязательств. Я богат и пользуюсь всеобщим уважением. У меня есть все, что может пожелать себе человек: красавица Телима, немалые богатства и громадный дом, в подвалах которого достаточно припасов и вина; за столом у меня сидят верные мне люди, а у стен моего дома плещутся воды блистательной Тассы. Я не хочу знать ни Других, ни Царствующих Жрецов. Не желаю принимать участия в их темных делах. Пусть спасением мира занимается кто-нибудь другой; я внес в это дело свою лепту и теперь хочу только покоя.
Однако Другие не забыли обо мне. Они знают о моем местонахождении и уже пытались меня убить. Я подвергаю опасности всех, с кем поддерживаю какие-либо отношения. Что мне делать? И что я вообще могу сделать? Мой старый меч, носящий следы сражений еще времен осады Ара, покоится в ножнах на почетном месте в оружейной комнате, и я не горю желанием снова брать его в руки.
Тем не менее из рассказа этой девочки, Эли-нор, я узнал, что Талена, бывшая некогда моей свободной спутницей, может находиться сейчас в северных лесах. До меня также дошли сведения, что в Аре помогли вырваться на свободу лесным разбойницам Вьерны. Женщинам-пантерам удалось ускользнуть от Марленуса, и они, как полагают, отправились на север. Думаю, это дело рук Раска из Трева, а может быть, здесь не обошлось и без участия Вьерны – самой удивительной из женщин Гора. Мысли об этом долго не давали мне покоя. Иногда я позволял разделить их Телиме.
Мы поднимались на стены, выходящие к дельте Воска, и наш взгляд сам собой устремлялся туда, где находился Лаурис. Марленус готовил вторую экспедицию в северные леса, чтобы снова поймать Вьерну и наказать ее за дерзость. Не могли не дойти до него и слухи о том, что в руках у нее, возможно, находится и его дочь, Талена. Он должен был чувствовать себя посрамленным за дочь, превращенную в рабыню, стремился вырвать ее из рук поработителей и без излишней помпы возвратить в Ар, чтобы известие о ее падении не становилось достоянием широкой общественности. Никогда больше дочь великого убара не сможет гордо держать голову и смотреть в глаза людям после того, как носила ошейник воина из Трева.
– Отыщи ее, – говорила мне Телима. – Ты, наверное, все еще ее любишь.
– Я люблю тебя, – отвечал я.
– Найди ее, привези сюда в качестве своей рабыни и сделай между нами окончательный выбор. Если хочешь, мы сами поможем тебе принять решение и сразимся на ножах на берегу Воска, – как-то предложила Телима.
– Она была моей свободной спутницей, – напомнил я.
– Теперь это осталось в прошлом. С тех пор минуло больше года, и ваши отношения утратили силу, поскольку в нужное время вы их не возобновили.
– Это верно.
По законам Гора отношения свободных спутников должны ежегодно подтверждаться, или, как говорится, освежаться вином любви. В противном случае они считаются прерванными.
– А кроме того, – напомнила Телима, – вы оба в свое время были обращены в рабство, что разрушает саму суть отношений свободного спутничества. Рабы не могут иметь спутника в жизни.
Ее напоминания вызвали у меня глухое раздражение.
– Ты ведь еще не забыл, что произошло в дельте Воска? – поинтересовалась она; когда у Телимы начинались приступы ревности, она умела говорить гадости.
– Я помню об этом, – сухо ответил я.
Я действительно никогда не забывал о том, что произошло со мной в дельте Воска, о своем низком падении и нарушении священных принципов свободного человека. Я знал, что являюсь существом презренным, который некогда предпочел позорное рабство возможности умереть с честью и достоинством.
– Прости меня, мой убар, – прошептала Телима.
– Прощаю, – ответил я.
Глаза мои снова устремились к северным лесам.
Прошло уже так много времени, но я никак не мог забыть Талену. Она осталась для меня не воспоминанием, а, скорее, светлой мечтой, некогда вошедшей в мою жизнь. В этой женщине для меня воплотилась мечта о первой юношеской любви, осветившей все мое дальнейшее существование.
Я помнил каждое мгновение наших встреч, я снова и снова видел ее в топких лесах к югу от Ара, в зарослях ка-ла-на, где освободил ее из крепких челюстей паука Нара; видел ее в караване Минтара, торговца, рядом с Казраком,