На челе Лората порезались морщины.
— Я не уверен, мой принцепс, что кто-то из нас в состоянии удержать… их. Моих собратьев ведет жажда.
— Труби. Древо поддержит твой глас. Оно заботится о неразумных детях, несмотря ни на что. Я же попробую раскрыть им глаза.
Лорат поднял трубу. Он вложил остатки энергии в звук такой высоты, что ближайшие к нему ряды воинов застыли в полете, ударившись об стену. Они разом оглохли и частично ослепли. Но со спины к ним приближались следующие, менее оглушенные… И в этот момент Азазель сбросил с себя человеческий вид и принял свой истинный облик.
Впереди его войска поднял столп голубого огня. Редко, да, пожалуй, никогда ранее, дети Древа не обращались в сакральную митру столь далеко от Источника. Однако Азазель, пятый сын, свидетель трех эпох, единственный из братьев, кто прожил так долго… обладатель незамутненной энергии, он мог позволить себе и это.
Сверкающий холод остудил жаждущих. Архонтов и архатов будто швырнуло на колени под сенью материнского Древа. Разъедающий разум голод съежился в объятиях ледяного покоя. Те же, кто был заражен темной кровью, принялись корчиться и гореть в настоящем огне. Лорат с сожалением отметил, что среди самых славных воинов нашлись и такие.
Бездна яростно взревела от близости извечного врага. Убийственная митра маячила рядом и заставляла пламя танцевать с перебоями. С него слетела тщательно наведенная маскировка. Пресветлые увидели преграду из негасимого огня всего в пяти минутах лету. Ни очнись Азазель столь своевременно, они бы перемахнули через очередной мир и угодили в ловушку.
Но тщетно огонь выл и трещал, призывая подойти ближе и испытать его силу. Ангелы один за другим покидали зону перехода, возвращаясь в Рассветные земли. Эйнджил и Лорат почтительно дожидались в стороне, пока принцепс вернет себе тело.
— Блестящая победа, первый сенатор, — неестественно громко вскричал глава Синих. — Мы забрали себе почти все. За демонами разве что одна пятая нейтрального пояса. Они узрели мощь истинной энергии.
— Они сильнее нас. Это позор для потомков Древа, — скривился Азазель. — Я постараюсь завершить перерождение в сжатые сроки. Пятой эпохи не будет. Но за отведенную мне четвертую… да коснется нас возрождение.
Лорат не сказал ничего. И что тут скажешь? Балансировать малыми силами, каждую минуту ускользать от разгрома, прощаться с кланами, уходящими в вечность, — и при этом все равно отвоевать себе оптимальные позиции… Это удача для вымирающего народа. Это достойно великих стратегов. И это не победа. Это скорее не поражение.
Эйнджил ухмыльнулся, когда оба сенатора, мрачных, как тучи, отвернулись от него, чтобы совершить переход.
**************
Когда Азазель вернулся в Чертоги, беда уже случилась. На него обрушились все потери разом. Ариэль умирала под Древом, Самуэль уже испарился. Его кошачья ипостась исчезла, как и не было ее. И это наименьшее зло. Фелиция, его родовой камень и племянник — они по-прежнему находились на вилле.
Когда он отправил Ариэль домой, то практически не сомневался, что там ничего серьезного. Но девчонке было полезно избежать большой битвы. Она должна была присматривать за Чертогами в его отсутствие. И вот результат, первым же жестом он не уберег Алую.
— Пожалуйста. Возьми у меня и отдай ее. Это твой последний потомок второй линии. Не считать же этого ублюдка, — обратился принцепс к той, что даровала ему жизнь. Полета он не прерывал.
— Ты не понимаешь, — вздохнула Матерь. — Она потеряла руки. Девочка не сможет сражаться и захочет ли жить… Она настоящий боевой архонт.
— Пожалуйста… У нее всего одна жизнь. Нельзя пройти ее без потерь. Лучше лишиться рук, сохранить душу и служить дальше. Ее брату вот не удалось.
Древо молчало. Но Азазель надеялся, что где-то там, чуть выше русла бешеной Ардвин, оно питает Ариэль из той жилы, что предназначена для него.
— Что еще? Ты снова готовишься меня попросить.
— Самуэль.
— С какой кстати. Обычный прислужник. Он исчерпал весь запас, хотя ранее ты выторговал ему сверх дюжины.
— Он будет присматривать за моей дочкой. Он отказался от моего покровительства, чтобы быть с ней.
— Так и жертвовал бы собой ради своего ребенка, не ради Ариэль. И ты, и он ведете себя, как обычные теплокровные.
Но в голосе Древа не было злости. Оно было довольно, что сердца обоих древнейших бились. Причем сильнее, чем у родившихся в последнюю эпоху.
— Хорошо. Тоже взять у тебя? А у тебя почти ничего нет. Сколько же ты будешь спать? Ты нужен мне здесь.
— Недолго, — не испытывая и тени сомнений, заявил принцепс.
— А почему ты не просишь за нее? У на редкость ледяное сердце. Она отстаивает камень, наплевав на собственное дитя. Я не встречала женщины черствее.
— Она знает, что такое жертва. И защищает твой мир даже такой ценой. Нет никого порывистее и горячее… Ей не нужна митра. Ее держит мой камень и я сам.
— Тогда лети к ней, влюбленный архонт.
Как будто Азазелю требовалось ее разрешение.
На вилле царила смерть. Как только владыка перестал скрываться, он заполонил весь дом пеплом. В какой момент Сатаниил заменил Дарьяла?
Скорее всего Золотой не пережил той схватки под Древом. Неслучайно камбионы сделали основной мишенью именно его.
Для демона это была единственная возможность получить контроль над виллой — да, он мог открыть проход к Фелиции, но лишь на короткие отрезки времени, которых не хватило бы, чтобы завладеть хранилищем. Успела ли Ариэль понять, что произошло, или была зарублена тем, кого считала любимым?
Азазель не представлял, что племянник сотворил с его женой. Он мог бы включить воображение, но тогда отказали бы крылья и иссякла митра… Она жива, кристалл цел, а что дальше, он разберется на месте.
И все равно при виде опустошенной Фелиции, от которой осталась лишь оболочка, он чуть не рухнул на входе.
Но никакой Сатаниил ее не сломал. Она оказалась не по зубам тому, кто обращал в грязь все, к чему прикасался.
— Азазель, берегись. Он здесь. Он где-то прячется. Не подходи.
Разумеется, принцепс видел это отродье. Хотя владыка разделил себя на три части и предусмотрительно растаял. Он делал так всегда, когда чуял смертельную опасность… Одна личина не отходила от лежавшей на полу женщины. Другая замерла в переходной зоне, готовая нырнуть в ближайший портал и скрыться. А третья отправилась к Древу.
Без кабмионов он не представлял опасности для источника. Типичный отступник, который не потерял надежду договориться… Предсказуемо, но, тем не менее, — жаль. Опять не выйдет покончить с ним прямо сейчас… Да и нечем. Он, принцепс, такая же едва живая оболочка, как и его жена.
Сатаниил, определив, что Азазель рассмотрел достаточно, появился и еще имел наглость склониться над Фелицией.
— Прочь, — Азазель взмахнул аметистом, который мгновенно улегся у него в руке.
И объяснять ничего не нужно. После успешной атаки действовать с помощью камня проще всего. Пока до Сатаниила не дошло, что нейтральные миры не истощены, как все было решили, сенатор мог продолжать блефовать.
— Какой же ты скучный, дед. А еще готовишься стать отцом. Падший в мгновение ока переместился и наполовину скрылся за стеллажами. Словно в шутку подбросил в руке те мелкие камешки, которые когда-то забрал у Фелиции в своем логове на Мидиусе.
— Она почти труп. Я добью ее на твоих глазах, если не отдашь камень немедленно. Мне он нужнее. Я стану единым правителем. А все, что ты можешь, это кое-как поддерживать жизнь в этом угасающем мире.
— Попробуй, — резкий режущий смех будто принадлежал кому-то другому, не ему. — Я отвечу тебе то же, что и жена. Сдохни в Аду, червь. Путь сюда тебе заказан.
Сатаниил выступил вперед. Неизвестно, чего он ожидал на самом деле, однако же сделал вид, что удивлен.
— Ты же ее любишь, а ей больно. Она лежит, как груда тряпок, на какой-то ветоши. Выпита демоном почти досуха. Ей бы немного тепла, хорошенько обезболить. Еще минута, и она умрет. Вместе с ней — и твой ребенок. Не думаю, что ты доживешь до ночи. Загнешься над ней, как только она издаст последний хрип. Твои Чертоги того стоят? Здесь сложно найти хотя бы одного чистого ангела.
Он сжал камни в кулаке. Азазель и, не смотря на Фелицию, знал, что ее лицо простилось с остатками лихорадочного румянца. Эль-Аму-Тадир лежала белее самого белого снега.
— Я люблю ее. Однако три наши жизни против целого мира ничто. Если ты сделаешь то, чем угрожаешь, готовься потерять свой. Это будет последний рывок, и он закончится в проклятых Горнилах. Я повторю то, что когда-то сделал Азраэль. Но я пойду до конца, и митра хлынет прямо в вечное пламя. Чертоги останутся, Бездна исчезнет. Выбирай.
— Какая чушь, — сказал Сатаниил. Правда, не очень уверенно. — Один старый, как тощее облако, ангел и бесконечная огненная стихия.
Но ангел ангелу рознь. И до владыки уже донесли, что пресветлые ускользнули из ловушки в последний момент. А Бездна под влиянием невыносимой хрустальной митры выплеснулась из Горнил и затопила столицу.
— Хочешь проверить? Она умирает. Как ты сказал, еще минута? Ты не сможешь спастись на этот раз. Сгинешь вместе с Бездной, потому что она привязала тебя крепче не бывает.
Сатаниил положил горстку камней под ноги Фелиции. Она закашлялась и сумела перевернуться на другой бок. Ее грудь снова вздымалась.
— Чокнутый старикашка. Ты не родишься заново. Тебя прихлопнут свои же.
— Верни остальные, — приказал Азазель.
Блестящие и при этом прозрачные путы затянулись вокруг лодыжек Падшего.
— Не много ли ты просишь? Отсыпь мне еще родовых камней. Я переварил пустые, и теперь моя кровь очистилась от вашей мерзкой скверны. Но за то, что ты присвоил себе нейтральную зону… Давай камни, дед.
Азазель вместо ответа дернул племянника на себя, тот начал терять равновесие и… рассыпал вокруг остальные камни с магическим следом госпожи Фиолетового дома. Однако один камешек он незаметно сунул в карман. С таким количеством под давлением клятого кристалла отсюда не уйти.