- Привет, Рада. Мне жаль, что ты вчера испугалась, мы вообще-то добрые ребята, ничего никому плохого не делали. Немного стекло поцарапали, но это с дуру.
- Нормально извинись.
- Я нормально извиняюсь. Рада, хочешь поплавать? Водичка — прелесть!
- Хочу, но не с вами, - отвечаю тут же.
Все трое усмехаются.
- А что так, не извинила? Да ладно, наши отцы дружат. Ну откуда мне было знать, что ты дочка Филата?! Я тебя ни разу в жизни не видел.
И это правда, я тоже не помню его на редких праздниках, которые посещала.
Алтай поворачивается в нему, и я ощущаю потребность смягчить ситуацию:
- Все в порядке. Спасибо, что извинились. А что с остальными?
- Витьку наложили четыре шва, Рома Попов и Антон все еще отсыпаются. Я самый живучий, - хвастается Григорий. Допивает кофе залпом. - Ну, я пошел? Алтай? Пойдет?
Алтай кивает:
- Удовлетворительно.
- Йес! - он разворачивается и с разбегу ныряет в бассейн.
Я в полном недоумении пялюсь на Киру. Дело в не в аките: собака в лучах утреннего света еще прекраснее. Я не понимаю, какие у этих троих могут быть общие дела. Ни одной идеи в голове нет, я даже примерно не могу представить, почему они его терпят. При этом Григорий чувствует себя как дома, будто Алтай ему строгий старший братишка.
- Рада Владиславовна преисполнена недоумением, - произносит Исса. - Ничего, зайчик, это нормально. Помнишь, я упоминал, что Алтай непредсказуемый? Расслабься.
Я быстро киваю.
- В полицию только больше не звони, ладушки?
Я снова киваю, понимая, что это не просьба.
- Рада! Бросай свой передник и ныряй! - кричит Григорий. - Алтай, отпусти ее на полчаса! Пожалуйста!
- Пожалуйста, нет, - взмаливаюсь я, и Исса низко хохочет.
- После обеда Григория здесь не будет, - произносит Алтай тоже с улыбкой. - Можешь прийти поплавать.
Я округляю глаза и впечатываю их в носы своих сандалей. Кинжал между лопаток начинает вибрировать, да так, что приходится приложить усилие, чтобы стоять ровно.
- Можно с Надей? - отвечаю по возможности ровно, стреляю в него глазами, чтобы зацепить реакцию.
Алтай медленно моргает.
- У Нади много работы.
- Я ей помогу закончить раньше.
Мир вокруг становится будто плотнее. Очевидно, что перспектива устроить горничной лакшери отдых босса не прельщает. Он хотел, чтобы я пришла одна. Но одна я не приду точно.
- Смотрите только, чтобы Светлана вас не застукала, - посмеивается Исса. - Бедная женщина с устрашающим уровнем мизогинии такого не переживет, а у нее возраст не юный.
Григорий снова плюхается в воду, мелкие брызги долетают до нас, и мы втроем синхронно морщимся. Кира отряхивается и с терпеливым неодобрением наблюдает за гостем.
Алтай машинально треплет ее по холке.
- Так что насчет кофе? - уточняет Исса. - Алтай, когда уже твою кофемашину починят? Загоняем девчонок.
- Рада, напомни Светлане позвонить мастеру.
- Ладно. Вам три кофе?
- Два. Этому хватит.
Когда через пять минут я возвращаюсь с подносом, Иссы уже нет за столом, а Григория в бассейне. Мы втроем с Кирой. Ч-черт. Пальцы сводит.
Опыт работы в кофейне помогает аккуратно расставить чашки на столе, не расплескав и капли.
- Ваши друзья уже уехали? Лишний кофе, получается, - говорю я.
- Он для тебя. Присаживайся.
Глава 12
- ...Там рекреационные земли, - говорит Алтай в телефонную трубку.
Я пыталась трижды начать разговор, но его мобильник буквально разрывается.
- Тимур, статус природоохранной зоны сняли еще в начале января... Почему? - Его смех, глубокий и вибрирующий, отзывается в каждом нерве. - Так быстро все меняется, куда нам угнаться... Если не боишься изматывающего, прости за бедность речи, секса с археологией, почему нет? Я? Ну может, что-то и могу. Мой тебе совет: рискни сначала сам. Меня лично интересуют именно виноградники. Да, хорошо, до связи.
Он откладывает мобильник, берет чашку, делает глоток. Я следую его примеру.
- Изматывающего секса с археологией? - переспрашиваю с легкой улыбкой.
- Тут всюду курганы, - Алтай охватывает взглядом горизонт, в его глазах отражаются какие-то эмоции, и я ругаю себя за попытку кокетства. - Знаешь, сколько из этого участка горшков выкопали? - кивает под ноги.
- Мы сидим на чьей-то могиле?
Он хмыкает.
- Вся планета чья-то могила. Это все было давно и не имеет значения. Но призраки, говорят, иногда захаживают к бассейну. Отдохнуть.
Он улыбается. Я отвечаю тем же, но взгляд предательски цепляется за его шрам. Стараюсь игнорировать, честное слово, стараюсь, но не могу.
- Я не боюсь призраков. Только живых.
Алтай одобрительно кивает, разглядывая меня снова. Его внимание навязчиво, оно за пределами понятия «деловые отношения», уровень неловкости - выше макушки.
Снова пью кофе. Давай, Рада. Открой свой рот и скажи.
- Папе позвони сегодня. Поплачь, пришли фото синяков, - запросто говорит Алтай.
Вздрагиваю.
- Солгать, что это вы наставили?
- Просто покажи, он сам додумает.
- Но это несправедливо, вы за меня заступились.
- Это неважно.
- А если он полицию вызовет?
- Марата, что ли?
Вздыхаю.
- Кстати, насчет Марата. Есть небольшая проблемка.
- Так? - Алтай выглядит заинтригованным.
- Ночью я поступила необдуманно и импульсивно. Можно как-то так сделать, чтобы моих данных не было в полицейском участке? Будто я им не звонила.
- Причина?
В этот момент я понимаю, что с Алтаем не так — прищур. Он прищуривается нижним веком, обычно люди так не делают, поэтому их взгляды не оказывают такого сильного воздействия. В его мимике сквозит что-то психопатическое.
- У меня возникли проблемки в Москве, я из-за этого срочно приехала к папе. Он... обещал помочь. Возможно, я нахожусь в розыске, я этого не знаю. Но женщина, у которой папа арендовал для меня квартиру, написала, что после моего отъезда кто-то приходил, перевернул все верх дном. Она думала, ограбление, но ничего не взяли.
- Малыш, полиция работает официально. Ты же на юрфаке учишься.
Лицо печет от стыда, и я быстро поясняю:
- Да, но... Я знаю только, что у этих людей связи. Меня вызывали в департамент внутренней безопасности универа дважды, угрожали, шарили в сумке.
Хочу рассказать подробнее, выложить как есть, потому что мне нужно с кем-то это обсудить и посоветоваться, но при этом я боюсь, что Алтай тут же меня и сдаст. Не могу доверять ему.
- Папа обещал все уладить.
- Ты кому-то отказала или, наоборот, с кем-то не тем трахнулась? - спрашивает спокойно, будто это обычное дело.
Концентрируюсь на его чашке. Боже, как сложно, иду по битым стеклам. Алтай делает еще глоток кофе, я рассматриваю его пальцы — длинные, ровные, без колец, браслетов и татуировок. Я думала, он весь в них, папа давным-давно сказал, что скоро этот парень выбьет на себе воровские знаки, чтобы в тюрьме чувствовать себя своим. Надо же, не выбил. Может, под одеждой?
Я смотрю на его свободную черную рубашку, небрежно расстегнутую на пару верхних пуговиц, под которой в вороте виднеются густые темные волоски. Резко опускаю глаза.
- Типа того. Он... этот человек теперь меня преследует. Мне нужно спрятаться, пока все не устаканится.
- Интересно.
- Вы зря меня взяли в заложницы, я самая невезучая на свете, - кофе уже остыл, и я осушаю чашку в три больших глотка, отчего голова немного кружится. - А невезение — заразно. Но пожалуйста, если вы решите меня сдать, предупредите, пожалуйста. Я последние две недели живу в сильном страхе.
Закрываю глаза и вспоминаю тот жуткий ужас, когда меня вызвали прямо с лекции. Как я шла в сторону департамента безопасности. Как уговорила охранника отпустить меня в туалет на одну минуту. Дрожащими руками в кабинке обшарили карманы, сумку, промяла швы ее подкладки, нашла один — свежий, распорола ногтями, а там пакет с таблетками. Я его туда не прятала. Я никогда в жизни не имела дел с наркотиками. Подбросили, да так ловко, я с ним с самого утра ходила. Смыла пакет в унитаз. На допросе я не рыдала только из-за адреналина, который кипел в венах, когда мою сумку вытряхнули. Они знали, что ищут. Они... не нашли. И меня отпустили. Вечером я была на юге.
- Выкупить тебя стоит сейчас дорого, не волнуйся, - успокаивает Алтай.
Улыбаюсь и качаю головой. Он продолжает разглядывать меня.
- Не трясись. Я попрошу кого-нибудь приглядеть за домом Филата, если тебя будут искать, то в первую очередь там. Напиши мне фио этого парня.
Он протягивает мобильник с открытым блокнотом.
- Я могу помогать вам в отеле, делать любую работу. Я клянусь, что я не совершила ничего ужасного. Ничего из того, что про меня говорят. Папа обещал помочь, но потом этот праздник дурацкий, не к месту, на котором он пытался продемонстрировать меня мэру.
- Зачем? Григорию сосватать, что ли? - веселится Алтай.
Боже, как он догадался? Быстро закатываю глаза из-за нелепости ситуации.
- Они должны были обо мне позаботиться, пока папа достает для вас деньги.
- Не трясись, - повторяет. - Имя напиши. Я не сделаю хуже.
Не трогаю мобильник, потому что уверена - он меня сдаст. Он мне не друг, не брат, не любовник. Я — обуза. Временный залог. Папа может не вернуть деньги, и тогда Алтай точно будет знать, как отомстить. Мне вообще не следовало ему что-то рассказывать, если бы не тупой поступок ночью, я бы молчала.
Слезы жгут глаза, голова кружится. Я не хочу в тюрьму. Я боюсь, блин, до смерти.
- Я все буду делать в отеле, что нужно, - говорю сквозь зубы.
- Хорошо, ты в своем праве молчать. Я попрошу Марата сделать так, чтобы твое имя нигде не фигурировало.
- Спасибо.
Я быстро подхожу к Кире, треплю ее по затылку, морде. Собака заглядывает в глаза, виляет хвостом. Мобильник Алтай снова вибрирует.
- Пожалуйста. А поплавать все же приходи.