зывается поистине потрясающим голосом. Ему бы на сцене выступать. Да так он от души старается, что на его практически идеальном фоне хочется выглядеть прилично.
В итоге мы устраиваем целое представление. Эмоциональное, трогательное. В какой-то момент я даже немного жалею, что не распелась до. Но... кто бы мог подумать, что криминальная публика окажется настолько благодарной?
Исса, глядя на нас, от души забавляется. Друзья Григория подпевают, приличная девочка Кира сидит у беседки и внимательно изучает стол.
А Алтай... я понятия не имею, чем он занят во время перфоманса. Потому что, несмотря на настойку, по-прежнему не могу смотреть в его сторону.
С чем это связано тоже не знаю, я вроде бы осмелела, освоилась, но внутри есть какой-то барьер — недоступный, высоченный. Не получается взять его. Барьер намного выше моих сил, выше логики и понимая, потому что из всей этой компании именно с Алтаем мне бы по-хорошему наладить общение. Ради моего же блага.
И тем не менее, я не могу переступить через себя. Не могу даже ему улыбнуться.
Мы ярко и громко заканчиваем, все аплодируют. Кто-то стреляет из хлопушки. Я слышу, что Алтай смеется, и снова смущаюсь. Тоже хлопаю, отводя глаза. Наступает время подарков.
В беседке расставлены низкие диваны, на которых разбросаны подушки и пледы. Удобно, уютно, в другой компании было бы идеально. В центре стоит такой же низкий стол.
Григорий первым дарит подарок, им оказывается новый кальян, который сын мэра тут же кидается забивать. Его друзья преподносят табак, угли, виски, стаканы. Исса дарит эффектную коробочку, в которой оказываются четки. Явно дорогие.
- Вот это да.
- Ты главное не потеряй их, как предыдущие.
- Спасибо, брат. Правда. Они здорово расслабляют.
Я сижу за столом, как гостья, гадая, не подарочек ли я сама. Молчу, напрягаюсь, но... ничего плохого не происходит.
Вечер идет своим чередом.
Алтай, Исса и Григорий обсуждают общих знакомых, виноградники, которые планирует приобрести Алтай, и от которых Гриша с пеной у рта пытается его отговорить. Мужчины эмоционально спорят, попутно выпивая. Девчонки на другом конце стола несут какую-то милую ерунду, отвешивают непристойные тосты. Мы все по очереди тянем кальян.
В какой-то момент я ловлю себя на том, что внимательно слушаю, улыбаюсь, и даже смеюсь над шутками. Что Гриша, возможно не так безнадежен, как показалось изначально.
- Нужно будет устроить караоке, - говорит он в какой-то момент мне. - Давай? Наш дуэт это нечто.
- Как-нибудь можно, - пожимаю плечами, принимая мундштук. - А вы не поете? - киваю на руку с четками. Она принадлежит не Иссе.
Алтай плавно перебирает бусины.
- Я? - смеется. - Нет, не люблю.
- Хотя он умеет, - делится Гриша. - Я как-то раз слышал. Или у тебя без гитары не получается?
- Заткнись, щегол, - обрывает Алтай, впрочем, беззлобно.
- А как вы все познакомились? - набравшись смелости, спрашиваю я. - Просто вы все... эм, разные?
- Это долгая история. И не слишком веселая, однозначно не для праздника, - быстро обрывает Гриша.
Исса пожимает плечами и усмехается:
- С какой стороны посмотреть. Григорий у нас работает в банке, ты знаешь? Он парень умный, образованный, правда, излишне рисковый. Ну и жизнь преподнесла ему урок.
- Старший менеджер свалил с бабками, а подстроил все так, что виноват оказался бы я. Было два варианта: идти к отцу накануне выборов, - он морщится, - или садиться в тюрьму.
- Или же попросить в долг, - добавляет Исса.
Алтай снова перебирает четки, он это делает не так, как его приятель. Медленнее. И почему-то это меня завораживает. Наверное, пора подышать. Я поспешно передаю мундштук Грише, который сидит рядом.
- Вы заняли ему денег также, как и моему папе? - догадываюсь я.
- Точно, - склоняет голову Гриша. - Мое имя было спасено, как и моя задница. А потом мы подружились.
- И ты смог отдать долг? Но как?
- Были варианты.
- У меня таких, наверное, нет? - спрашиваю с надеждой.
И все смеются. Как-то расслаблено, но при этом громко. Григорий обнимает меня за шею, притягивает к себе.
- Алтай, бро, а давай я ее выкуплю?
- Еще чего, - бросает тот незамедлительно. С насмешливой улыбкой.
Меня снова кидает в краску, и я искренне надеюсь, что в полумраке беседки никто этого не заметит.
- Ну а что? Почему нет?
- У тебя денег не хватит.
- Так я в рассрочку.
Лицо уже колет иголочками, я быстро его тру:
- Эй, ребят, я живой человек. Вы не забыли?
- Да это пьяный бред, не слушай, - «успокаивает» Алтай.
- Ты сама не хочешь, что ли? - обижается Григорий. И восклицает: - Между нами была искра!
- Это еще когда? - восклицаю в ответ.
- Да при каждой встрече! Скажи, что не было?
Я закрываю рот ладонью и тоже смеюсь. Гриша надувает губы, откидывается на подушки и, затянувшись, выпускает дым колечками.
- Ты ломаешься для приличия. Между прочим Филат частенько напоминал, что у него для меня растет Радка-шоколадка. Я тебя последние десять лет жду, между прочим.
- Малец пошел в атаку, - подкалывает Исса.
- Ну вот зачем она тебе, Алтай? - не унимается Григорий. - Какие у тебя планы насчет Рады? Сделают ли они ее радостнее?
- Ха-ха-ха, - закатываю глаза я. - Григорий, меня нельзя выкупить. Я права?
- Абсолютно, - произносит Алтай миролюбиво. И я чувствую теплоту, что, правда, совершенно противоречит любой логике.
Именинник затягивается, мне хочется посмотреть, как он это делает, но вместо этого я впиваюсь глазами в ребят на диванах в другом конце беседки. Одна из девушек задремала, друг Григория вульгарно целуется со второй. Становится немного не по себе от такой откровенности, я ведь сижу среди мужчин. Опускаю глаза.
Алтай произносит:
- Кира, голос.
Акита громко гавкает, сладкая парочка разлепляются и вскакивают. Алтай треплет собаку по голове и угощает лакомством.
- Хорошая девочка, молодец.
Ребята вновь рассаживаются, выпивают. Я не понимаю, почему они все еще здесь. В разговоре не участвуют. Есть даже подозрения, что они понятия не имеют, кто такой именинник.
Так странно все.
- Почему? - вздыхает Григорий. - Почему ты так категоричен насчет нее?
- Потому что это касается моего бизнеса с Филатом. И целей, которой я хочу достигнуть. Да и, на сколько я знаю, Елизавета крестная мать твоей сестры. Вы с Радой, считай, родственники. Ну и... нельзя продавать людей, это незаконно.
- Да ладно... родственники? - страдальчески вопрошает он. Принимается считать степень родства, а потом плюет на это дело. - Я слишком пьян, надо спеть. Алтай, брат, для тебя! Сегодня все для тебя! - опрокидывает стопку, хватает микрофон и подходит к колонке. Выбирает мелодию.
А потом начинает петь. И получается у него снова прекрасно. Некоторое время я слушаю, но потом оглядываюсь. Исса, прилично накидавшись, тонет в телефонной переписке. Алтай... он просто сидит в кресле справа.
- Это месть? - спрашиваю я полушепотом.
- Что?
Двигаюсь ближе к Алтаю, тянусь. Четки свисают с его руки и касаются моего колена. Я вдыхаю сладковатый аромат дыма.
- Вы сказали, что хотите достигнуть цели. Ваша цель отомстить?
- Не бойся.
Он берет стакан, делает пару глотков. Григорий поет «Седьмой лепесток».
- Как же мне не бояться? В этой всей ситуации, Алтай?
- Тебе лучше побыть здесь, потому что когда всем станет известно, что твой батя не сможет отдать долг, они придут к тебе за ответами.
- Он сможет.
- Мы все на это надеемся.
- А если нет?
- Тогда он не вернется. По крайней мере в ближайшие месяцы. Будет ждать, пока все не уладится, и пока горожане не переломают вилы друг о друга, и об меня ради разнообразия.
- Может, вам дать ему рассрочку? Люди вложили деньги, все до последней копеечки. - Например, я, но об этом помалкиваю. - Бывает всякое, вы ведь знаете, строительный бизнес непредсказуемый. Папа честно старался. Вы ведь... не злой человек. Я знаю.
- Рада, твой отец проиграл бабло в казино.
- В каком смысле в казино? - в горле пересыхает, и голос звучит хрипло.
- Он летал в Вегас и прекрасно провел время.
- У него даже визы нет. Да и... Он боится летать. Если б он был в Москве... - глаза начинает жечь. - Он бы заехал ко мне в гости.
- Эх, милая.
Алтай достает мобильник.
- Мы с твоим батей не друзья, но кое-какие его фотографии в моей галерее имеются, - он открывает одну из папок и протягивает мне телефон.
Я листаю снимки, один за другим. Один за другим. И с каждым новым холодею. Недоумение, страх, разочарование. Не узнаю папу. Да и разве может этот пьяный, вульгарный человек с инфантильным блеском влажных глаз в окружении женщин быть строгим Владом Филатовым?
- Эй-эй, стоп, малыш, - Алтай резко забирает мобильник. - Там дальше картинки не для глаз дочери.
Глаза дочери начинают слезиться. Я тянусь за чаем, который пью последний час, но в последний момент перестраиваю маршрут, хватаю стакан Алтая и делаю насколько глотков виски.
Он затягивается, потом протягивает мне мундштук и я, не меняя насадки, тоже затягиваюсь. Дым мгновенно кружит голову. Накидаться в хлам — не такая уж плохая идея. По всем фронтам задница.
- Хорошо. Если завтра не будет денег? - спрашиваю я.
Григорий поет следующую песню.
- Если завтра не будет денег, то я оставлю тебя здесь до воскресенья. Надо же преподать урок старому похотливому козлу? Он тебя любит, малышка.
- Не любит, - быстро говорю я. - Он меня не любит.
- Как минимум жалеет. Чувствует вину. Филат мало что любит в жизни, мало что жалеет. В воскресенье я тебя отправлю из страны к бате, а в понедельник мы займемся переоформлением земельных участков.
- Папа будет думать, что вы меня все это время мучаете? Это его убьет.
- Я на это надеюсь.
- А вы будете? Мучить?
Он перехватывает четки, перебирает бусины.