Я пишу: «Папа, за что ты так со мной?»
Алтай резко оборачивается и смотрит в нашу сторону.
Как куры кидаемся в рассыпную! Я на всех парах спешу к своему номеру, шумно дышу и почему-то хихикаю.
Завтра - восьмой день заключения. Остается только гадать с чего начнется вторая неделя плена.
И чем она завершится.
Глава 21
В среду утром эвакуатор увозит обугленный вагончик, оставляя горизонт «Залива свободы» чистым и бескрайним, каким ему и положено быть.
Мы провожаем его овациями и свистом!
Туристы отмечают данное событие как личную победу. Вновь фотографируются на фоне девственной природы. Делятся, что сыты по горло всеми этими убожествами в городах, и что искренне огорчились, когда им испортили вид из окна.
Кажется, наша с Алтаем ночная работа оказалась не напрасной.
Жизнь в отеле возвращается к обычному ритму: туристы отдыхают, расслабляются в бассейне, ездят на море, катаются на эндуро, занимаются серфингом.
Я же просыпаюсь с несколькими новыми сообщениями на телефоне.
Первое от папы: «Я в больнице».
Во мне мгновенно вспыхивает раздражение, огромное, как сверхновая звезда. Злость накатывает с такой силой, что я едва не пишу что-то резкое. Но вовремя вспоминаю, что нас еще на первом курсе универа учили отключать эмоции. Кубанскому колориту нет места на судебном заседании.
Смотрю в окно, слушаю шум ветра, который сегодня особенно порывистый — кайтеры с восторгом и рассветом потянулись к лиману.
Лишь когда в руки себя беру, нажимаю кнопку вызова. Отец онлайн и отвечает сразу.
- Пап, что случилось? - выпаливаю хрипло.
- Стало плохо. Возраст, дочка, не пугайся так. Эти белые халаты снуют туда-сюда, я ни черта не понимаю, что они спрашивают! Ола, ола их дурацкие. Хочу домой. Вардан бы своим набрал, меня бы через час в лучшей клинике обследовали. А здесь я никому не нужен. Просто жалкий старик. Вот до чего мы дожили, малышка моя.
Его слабый голос несколько остужает пыл. Я опускаюсь на край кровати, перехватываю телефон другой рукой, стараясь говорить спокойнее и не думать о том, что папа утверждал, что они в Италии, а сам произнес «ола». Это испанское приветствие. Кругом ложь.
- Ты береги себя. Нельзя же так, - произношу ровно.
- А как еще? Всех подвел, всем что-то должен. Что уж теперь. Как ты, доченька? Алтай пообещал, что отпустит тебя в воскресенье. Сразу прилетай в Стамбул, Лиза подберет отель.
- Ты сможешь меня встретить?
- Нет, но Лиза подскажет, как сделать шенген, чтобы ты потом могла прилететь к нам.
- Мы просто кинем людей и сбежим?
- Мы их не кидаем! - рявкает отец удивительно бодро для своего состояния. - Вся земля скоро будет у этого ублюдка Алтая! Тут невозможно ничего сделать!! Он все отжимает себе! Еще и дочку мою, подонок, испортил! Знал, как я люблю тебя, точно знал, как ты важна для меня. Ненавижу! Как я его ненавижу! Самое дорогое! Мы отыщем тебе мозгоправа, самого лучшего психолога...
***
Сообщение от Павла уже стало привычным стандартом: «Твоя семья в Испании, но ты не выезжала из страны. Рада, найдись, тогда я смогу помочь».
Благодетель. И тем не менее морозец пробегает по коже. Значит, они искали меня через папу и выяснили, что я не с ним. Более того, они уже в курсе, что папа из Италии перебрался в Испанию.
Что если у них все же получится подать в розыск? Мысль о том, что меня могут задержать на границе и все же найти в чемодане наркотики, сжимает грудь, как железный обруч.
Я сижу на кровати, глядя в одну точку, пока тревога тихо не отступает на задний план. Потом встаю и иду работать.
Накатывает осознание, что только здесь и я могу чувствовать себя в безопасности.
***
— Как вам повезло, девчонки, работать в таком месте! — замечает гостья отеля с улыбкой, обращаясь ко мне.
Я как раз собирала полотенца с лежаков. Механически выполняла простую работу, ярко представляя, как бы Алтай скрутил Павла парой резких, точных движений — точно как того братка у вагончика. Бац-бац!
И с ноги, желательно! Ба-бах!
Без колебаний, без единого лишнего жеста. Внутри то и дело вспыхивала странная эйфория, от которой дыхание сбивалось. Помню, как эта сволочь, Павел, публично унизил меня на лекции. Тогда казалось, что это финиш и хуже быть не может. Три раза ха! В тот же вечер меня толкнули в метро так, что я едва не свалилась на рельсы. А на следующий день впечатали в стену в подъезде, передав «привет».
Я качаю головой, будто стряхивая эти мысли. Тогда я верила, что смогу бороться, что закон на моей стороне.
— Это правда, — отвечаю с вежливой улыбкой, переводя разговор на гостью. — Чем могу помочь?
Вероника - стильная женщина лет пятидесяти пяти. Роскошная блондинка из тех, кому возраст идет на пользу. Она отдыхает с мужчиной на пятнадцать лет моложе. Не мужем. Он выглядит прилично, но она, без сомнений, выигрывает в их дуэте.
— Виталик совсем не умеет фотографировать, на всех его снимках я выгляжу толстой старой клушей!
Я заверяю, что это совершенно невозможно. Делаю несколько снимков, Вероника эффектно позирует. Получив благодарность, возвращаю телефон.
- Приезжайте к нам почаще.
- Так вот, Рада, зайка, о чем и речь, - переключается она, словно между делом. - Мы с Виталиком решили остаться еще на несколько дней, но на сайте написано, что номеров нет. Ни одного.
- Очень жаль, здесь и правда комнаты разлетаются еще в апреле.
— Я так и знала, что бронировать нужно было десять дней, а не неделю! — Вероника делает театральный жест, но в глазах мелькает искренняя досада. — Может, найдется хоть один, самый маленький номер? В Краснодаре сейчас невыносимо, уже плюс тридцать пять. Так хочется хоть немного отдохнуть от этой жары. Виталик в восторге от эндуро и серфинга, мы все-все оплатим, ты же знаешь, зайка, я на такие вещи не жадничаю.
Это правда. Вероника — нотариус, но по общению удивительно простая и душевная. Каждый день она оставляет в номере щедрые чаевые, а мы с Надей собираем для нее букеты из свежих цветов, хотя это и не входит в стоимость.
Виталик ждет на шезлонге.
- Давайте я спрошу, но, к сожалению, не обещаю. Если бы это от меня зависело... - развожу руками.
- Понимаю, Рада — глаза из шоколада, вы не можете выгнать кого-то ради нас! - говорит она таким тоном, будто это неплохая идея. Смеется, подмигивает.
Я тоже смеюсь.
- В любом случае спасибо за попытку, в долгу не останусь. Пойду поплаваю, пока вы нас еще не выселили.
Она скидывает белый халат, остается в золотом бикини и идет к бассейну, ныряет. Уверенная в себе, успешная, неотразимая женщина, которая умеет жить красиво.
Нотариусы, судьи, косметологи, стоматологи, предприниматели... За неделю работы я собрала целую карусель полезных знакомств.
Запираюсь в своем номере, достаю телефон. Дилемма: написать самой или передать просьбу через Светлану. Нервничаю. Ладно.
Рискну. Открываю мессенджер, пишу, пока не передумала:
«Добрый день! Это Рада Филатова. Извините, что беспокою, но Вероника Евсеева хочет остаться еще на три дня, а свободных номеров нет».
Читаю сообщение несколько раз, оцениваю. Субординация вроде бы соблюдена, всё чётко и по делу. Глубокий вдох, отправляю.
Ответ приходит в течение минуты:
«И?»
Вдох-выдох, дышим, не даем паническим атакам завладеть разумом.
«Она замечательная. И, к тому же, известный нотариус. Может, пойдем навстречу?»
Я скидываю ссылку на ее страницу.
«До пн может заселиться в домик 2, пусть заплатит Светлане».
Это на его территории.
«Ура! Я подготовлю номер».
«Через час я уезжаю в Глендж по делам. Поедешь со мной?»
Не успеваю я испугаться, как он добавляет:
«Четки возьмем».
Меня буквально подбрасывает с места, словно кто-то активировал скрытую пружину под стулом. Заглушенные разумом эмоции разрываются с оглушительным треском. Меня ошпаривает кипятком, а потом тут же окатывает ледяной водой, и я вытираю капельки пота на висках.
Он намекает на секс.
Нет, он не намекает. Алтай говорит прямо.
Он что, решил, что я к нему подкатываю? Что не так в моих сообщениях? Может, я выбрала неправильный тон? Или вообще не стоило писать?
Внутри всё сжимается в болезненный комок: холодный страх, горячий гнев, жгучее унижение. Этот человек — чуждый мне, неприятный тип, чьи методы в корне противоречат всем нормам морали, которые я изучаю в учебниках!
Но ему это, очевидно, и в голову не приходит, потому что я дочка Филата, и еще я недавно поджигала вагончик. Не мне строить из себя святую простоту.
И все же.
Вместо того чтобы спокойно объяснить самой себе абсурдность этого предложения, я начинаю метаться по комнате.
Надо успокоиться. Ужасно стыдно за своё поведение: вся моя реакция кричит о неадекватности и провале. Надо собраться!
Я беру телефон и пишу:
«Я бы хотела лично подготовить номер для нотариуса Вероники».
Он читает. Сердце отбивает пару ударов, как я получаю ответ:
«Лады».
И все.
Согласился.
Так просто?
Я без сил опускаюсь на кровать, но облегчения почему-то не чувствую. Если бы он начал настаивать, требовать, я бы, наверное, захлебнулась в ненависти.
Обессилев, я растягиваюсь на матрасе и думаю: он обо мне заботится. Так странно это осознавать даже наедине с самой собою.
Он обо мне заботится как и тогда, шесть лет назад с то лишь разницей, что сейчас я взрослая девушка, и между нами возможно что-то большее. Как знать, вдруг ему понравились те пьяные объятия, и он предложил еще. Эм, развлечься?
Не то чтобы я мечтала выйти замуж девственницей. Просто секс для меня никогда не был чем-то важным. Я не искала его, и он не попадался мне под ноги. Мне мало кто нравился, я почти никому не доверяла, особенно после того, как осталась одна. Конечно, я хотела бы любви с желанным мужчиной, но и строить из себя высшую добродетель и ахать охать кажется абсурдным.