Кира лежит у его ног. Увидев меня, она поднимает уши, смотрит вопросительно.
Сердце вбивается в ребра.
Я отскакиваю назад и бегу за Светланой. Догоняю у ворот.
- Он же не слышал?! Скажите, что он не слышал. Мы говорили достаточно тихо.
Светлана, которая после той ночи, что я ночевала у Алтая, постоянно недомогала, сейчас - буквально светится! Ни дать ни взять: елка новогодняя!
- Ну... я слышала каждое слово, хотя стояла дальше. А как он — понятия не имею.
Пожимает плечами и с улыбкой летит встречать новых гостей. На ее суховатой фигуре синий костюм с логотипом отеля сидит как влитой.
Я застываю. Осознание обрушивается тропическим ливнем. Я смотрю управляющей вслед и думаю о том, что эта женщина, с непростым прошлым, чувствует себя хозяйкой «Залива свободы» чуть ли не наравне с Алтаем.
И других хозяек ей здесь не надо.
Мурашки густо бегут по коже. Я опускаю глаза, обдумывая новую идею.
Ей плевать на сексапильную блондинку. Плевать на ее волосы и цвет глаз. Они приходят и уходят. Все сегодняшние показательные «выступления» были исключительно для меня, и я купилась, как полная идиотка.
Алтай сказал Веронике, что я нестерпимо красивая девочка. Он так сказал про меня.
Разворачиваюсь на пятках и несусь в свой номер, закрываюсь на защелку. Единственное зеркало в комнате находится в ванной. Небольшое, круглое. Тушь немного осыпалась, и я быстро умываюсь.
Смотрю на свое отражение. Я никогда не считала себя особенной красавицей. После того эпизода в четырнадцать лет я скорее боялась нравиться мужчинам, чем стремилась к этому.
Боже. Облокачиваюсь на раковину и закрываю глаза. Я никогда и ни с кем не чувствовала себя в безопасности, всегда понимала, что сама за себя. У меня был супер-папа, но, наверное, в глубине души я знала, что одинока.
Сжимаю прохладную раковину и вспоминаю ряд других.
Тех самых в женском туалете универа. Шум льющейся воды и гудящей сушилки. Узкая кабинка, резкий запах. Кашель из соседней. Дрожь побелевших от волнения пальцев. Помада, студенческий билет, бальзам для губ и ключи... звонко падают на грязный кафель. Наклоняюсь, собираю. Пихаю по карманам. Губы дрожат, колотит.
Три дня назад меня уже вызывали в отдел безопасности универа. Якобы я ночевала в общежитии, хотя это запрещено. Мой студенческий билет оказался в мужском крыле. Вахтер — старый кривой дед — лгал, что я пришла к парням в гости и осталась на ночь. Записи с камеры были стерты. Вину не смогли доказать, как и тот факт, что я никогда в жизни не была в этой общаге.
Безопасник — здоровый хмурый мужик - заявил, что раз я попала в его руки однажды, скоро попаду еще. Что все с этого начинают. Что таких как я он повидал.
У двери ждали. Кто-то сдернул совсем рядом и я всхлипнула. Проверила карманы, подкладку пиджака, принялась ощупывать сумку. Я уже знала, что мне капец. Недавний привод был для того, чтобы создать историю. Если бы мне надо было посадить человека, я бы действовала также.
Маленький пакет с розовыми таблетками. Он помещался в ладони, его хватило бы, чтобы испортить жизнь человеку. Я мяла его в руке, молясь о том, чтобы проснуться.
Скотина паскундная. Хрен я тебе сдамся.
Сердце снова колотится. Отрицание, гнев, торг, депрессия... Я заканчиваю с пятым этапом и принимаю неизбежное.
***
Остаток пятницы и половину субботы ощущаю себя спокойной. Больше не счастливой, не легкой и не загадочной. Надежда сдохла. Я ощущаю себя... примирившейся.
Просто судьба такая.
Это намного легче всего того, что пережила моя бабуля. И слава богу, что в свое время она не сдалась и была у меня. Я тоже сдаваться не имею права. Сердце, правда, то и дело учащается, рвется.
Лизавета скинула пару адресов отелей в Стамбуле, чтобы я выбрала. Я ткнула наугад в первый, где меня тут же и зарегистрировали. Она предупредила, чтобы я на месте разобралась и поискала квартиру, вдруг найдется дешевле.
Алтай уехал со своей блондинкой еще утром, а вернулся вечером один.
От него пришло: «Во сколько у тебя вылет?»
«В семь вечера».
Я взяла билет на воскресенье, собрала чемодан. За ужином мы снова открыли бутылку вина, как в день моего приезда. Надя поплакала. Анатолий сказал пару приятных тостов. Даже Светлана раздобрилась и пожелала мне всего самого лучшего.
Главное, подальше от нее и ее отеля.
Алтай гулял с собакой совсем недолго. Я наблюдала за ним украдкой из летней кухни, делая вид, что отмываю кофемашину. Разглядывала, впитывала в себя его образ. Все еще торговалась с собой, но уже больше по инерции. Мне он по-прежнему совсем не нравится. Не о таком я мечтала. Не с таким хотела бы пробовать. Но решение принято.
Когда хорошенько стемнело, я вымылась, натерлась скрабом и душистым кремом. Надела свой самый приличный комплект белья и, распушив волосы и подкрасив глаза и губы, закуталась в тонкий плащ.
Страха не было. Только полное принятие и решимость.
«Нестерпимо красивая девочка».
Возможно дело в том, что у него такой вкус — кареглазые студентки с плоской задницей.
Или в том, что я дочь Филата, с которым у него давняя история. Гордая казачка. Бабушка говорила, моя мать была первой красавицей в городе и что мой папа убился, завоевывая ее. Она говорила, что я на нее похожа.
Я взяла билеты Омск-Стамбул.
Желаю Паше, мать его, отличного полета в Сибирь. Я прошла регистрацию на рейс онлайн.
На шпильках ковылять по камням глупо, поэтому я решаю, что скину кроксы, как только зайду к нему.
Если зайду.
С этим могут быть проблемы после того, что я вчера ляпнула.
Я надеюсь, ему захочется мне отомстить. А там посмотрим. Если он традиционных взглядов, ему может польстить, что он первый. Так себе козырь, но тут уж чем богаты.
Оглядевшись, я выскальзываю из своего номера и крадусь по тропинке, молясь о том, чтобы Светлана не заметила и не сбила мне настрой.
Почти одиннадцать. Вот-вот выключат подсветку в бассейне, а некоторые гости еще купаются.
Бегом-бегом.
Я наклоняюсь, пробегая под камерой.
- Рада? - за спиной знакомый голос. - Куда это ты? Не пущу!
Увидела, все-таки. Я ускоряюсь.
- А ну стой, мерзавка!
Управляющая срывается и бежит за мной.
Лечу вперед прямо через клумбу! Первая!
Дышу учащенно, рвано. Прикладываю магнитный ключ, который раздобыла Надя. Закрываю за собой калитку, и, не оглядываясь, несусь к его домику.
Взбегаю по ступенькам. Светлана может все испортить, нет времени мешкать.
Я поднимаю руку и стучусь. Громко, быстро. Самой тревожно от этого звука. Так стучат, когда беда случилась.
Пару вдохов ничего не происходит, потом я новь поднимаю руку, и дверь открывается.
Сердце разбивается о ребра вдребезги. В груди то же самое крошево, что у него, наверное, на лице когда-то было. Но ему не помогли вовремя. Оно срослось криво, грубо.
Алтай смотрит на меня.
Он совершенно спокоен, в его жестах, позе, взгляде нет волнения. Он вопросительном молчит, чем не облегчает задачу.
Раз. Два...
Насчет три я смотрю ему в глаза. Они у него светлые, оказывается. Во вкусе этой гадины.
- Можно мне зайти? - говорю я ровно.
Он едва заметно кивает, пропуская. Остается позади и закрывает дверь.
Кира виляет хвостом и утыкается в колени.
- Привет, медведица, как ты? - Оборачиваюсь. - Ты можешь где-то ее закрыть ненадолго?
- Что тебе надо?
В этот момент я отчетливо понимаю, что он слышал каждое мое слово.
Что ж. Тем лучше.
Я вскидываю глаза.
- Пожалуйста. Это не займет много времени. Я очень тебя прошу. Очень.
Возможно, дело в моих глазах, но он соглашается.
- Хорошо. Кира, прячься. Шухер! Менты!
Акита послушно забегает в санузел, укладывается на пушистый серый коврик, и Алтай закрывает за ней дверь. Я улыбаюсь шутке.
- Что у тебя случилось? - спрашивает он как будто устало.
С раздражением. Его лимит терпения на исходе. Возможно, это из-за меня, а может, все вокруг задолбали.
Я сглатываю, поворачиваюсь к нему и мягко улыбаюсь.
Жаль, в гостиной светло. В темноте было бы легче... с ним. А еще я понимаю, что у него нет энтузиазма разговаривать, торговаться, слушать длинные слезливые истории.
Поэтому я развязываю пояс и скидываю плащ. Уголок его губ дергается.
Шальная, блин, эксгибиционистка. Леденею, но вида не показываю.
Гребаные кроксы! Поспешно от них избавляюсь, и приподнимаюсь на цыпочки.
Алтай... усмехается. Грубо, надменно.
- Ты же не такая, - бросает мне, явно угорая.
Черт. Он руки на груди скрещивает, блокируя флирт. Что за пытка? Если бы он сразу набросился, было бы легче.
- Я такая, ты щас обалдеешь.
- Да? - склоняет голову набок. - Любопытно.
- Так что. Хочешь меня? Или старовата буду? Говорят, ты больше по школьницам.
Он прищуривается нижними веками, в глазах мелькает что-то темное. Раздражение в них становится кипящим.
Нестерпимо жарко.
А потом он делает шаг в мою сторону.
Глава 25
Удар сердца. Второй, третий.
Алтай обходит вокруг, разглядывая меня навязчиво медленно. Я делаю усилие, чтобы не прикрыться.
- В душу лезть не будешь? - продолжает издеваться.
Момент, скажу прямо, сложный. Подбородок вскидываю и мы друг другу в глаза пялимся. Телок у него всяких разных сколько угодно было, это мы уже поняли. То, что я все еще в этом доме после своего хамства, говорит о том, что они ему наскучили.
Поэтому я иду ва-банк и ставлю его перед фактом:
- Буду.
- Пошла вон тогда.
Шаг, второй. Третий... Я подбегаю к нему на цыпочках и кладу ладони на грудь. И прежде, чем успевает отпихнуть, закрываю глаза и пулей тянусь к его губам. Он как током ужаленный отворачивается и звонко шлепает меня по заднице.
Сердце рвется! Он обжигает всей пятерней! Накрывает волна адреналина.